— Прогресс, — сказала она. — Может быть.
***
— Так вы с Эриком старые друзья, верно? Еще с детства?
Чарльз отвлекся от Эрика с Рейвен, которые явно не наслаждались обществом друг друга, и обратил внимание на партнера по танцу.
— Да, Эрик был моим лучшим другом, — был ли? Есть? Будет? Английскому языку не достает глагольных времен…
— Тогда не мог бы ты дать мне несколько советов? — она пыталась придать лицу беззаботное и дразнящее выражение, как будто это была шутка, но глаза выдавали ее. — Ну, что нравится и не нравится? Любимый цвет?
Список “нравится-не нравится”, пришедший ему на ум, явно был не тем, чем стоило делиться, и, как понадеялся Чарльз, ему не придется делиться им с Ангел.
— Его любимый цвет красный, — вместо этого произнес он. А меня предпочитает видеть в голубом, который подходит к моим глазам. Если я вообще должен что-то надевать. Чарльз едва удержался от того, чтобы не сказать это вслух. Возможно, Рейвен была права, и шампанского он этим вечером перебрал.
— Красный, — повторила Ангел с намеком на самодовольствие. — Он, определенно, ему подх… ой!
— Прости, — произнес Чарльз, разжимая руку, которой стиснул ее пальцы. — Прости за это.
— Эм… все в порядке. Ладно, но почему тогда он до сих пор не женат? Такой классный парень, как Эрик? Может, у него есть какой-то ужасный шокирующий изъян, о котором мне стоило бы знать?
— Тебе список в алфавитном порядке или в порядке возрастания мерзости? — о нет, а это было вслух.
Ангел смеялась так долго, что закончилось дело неприятным кашлем. В конце концов, Чарльз увел ее с танцпола и, усадив за столик, протянул бокал.
— Прости, — проговорила Ангел, отпивая шампанское. — Знаешь, бывает так, что не можешь остановиться… “В порядке возрастания мерзости”! — она снова захихикала и кашлянула.
Чарльз похлопал ее по спине, вымученно улыбаясь. Он честно не собирался подслушивать, но до него донесся голос Эммы Фрост, стоявшей с Шоу в нескольких футах позади:
— Ты в приподнятом настроении, Себастьян. Я думала, ты будешь недоволен обществом этих “низших существ”.
Ответом Шоу послужил еле различимый смешок.
— Значит, твои весьма таинственные эксперименты проходят хорошо, — произнесла Эмма.
— Ты права, моя дорогая. Работа скоро будет завершена, во всяком случае, она движется в нужном направлении. Совсем скоро “низшие существа” перестанут быть проблемой.
— И что только происходит в твоей голове, сладкий? — произнесла Эмма с каким-то измученным обожанием.
— Не хочу портить сюрприз, — раздался звук чокающихся бокалов. — Но зачем говорить о работе, когда можно потанцевать?
— Действительно.
Они прошли мимо, даже не глядя на Чарльза с Ангел, а тот попытался понять, почему же этот разговор так его насторожил.
***
— Я буду через минуту, — сказал Эрик Рейвен, когда они направлялись к Чарльзу и Ангел, и сбежал прежде, чем она смогла начать протестовать.
Музыканты все еще готовились к следующей песне, и вокалистка подошла к Эрику, когда он жестом поманил ее.
— Вы принимаете заказы?
— Простите, сэр, но когда мисс Фрост нанимала нас, она была очень конкретна насчет музыки…
Эрик вытащил всё серебро из кармана.
Певица изогнула бровь, глядя на столь щедрую взятку, и произнесла:
— Уверена, мы сможем исполнить что-нибудь и от себя. Прямо сейчас?
— Нет, сыграйте… сначала еще две, затем мою, — за это время он успеет найти Чарльза. И что-то сделать со своими нервами.
— Хорошо. Что за песня?
Эрик попытался вздохнуть, внезапно чувствуя волнение. Глупо нервничать из-за танца… перспективы танца.
— Вы слышали об Элвисе Пресли?
***
Он не дошел буквально несколько шагов до Чарльза, когда пухлый темноволосый мужчина в пестрой маске коснулся его руки.
— Подождите-ка, это Леншерр? Меня глаза не обманывают, все эти маски… нет, погоди-ка, ты Леншерр!
— Ну да, — признал Эрик осторожно, высвобождая руку. — А вы?..
— О-о, конечно, — мужчина стянул маску, выжидающе улыбаясь. Эрик понадобилось какое- то время, чтобы вспомнить, что тот занимал какое-то высокое положение в его департаменте, но не был непосредственным его руководителем, поэтому и не уделял особого внимания Эрику…
— А, Оливер.
Улыбка мужчины стала еще шире, он изобразил поклон.
— Полагаю, ты удивлен меня видеть, но вряд ли больше, чем я удивлен видеть тебя! Ты… э-э-э… знакомый кого-то из персонала?
Эрик перевел это как “Только миниcтерская верхушка была приглашена сюда, и ты, определенно, в нее не входишь”. Что, разумеется, было чистой правдой. Эрик никогда не занимал важного места в Министерстве. Он делал свою незначительную работу тщательно, со скрупулезностью, почти не контактируя с людьми, затем отправлялся домой для того, чтобы… пялиться на обои и стараться не думать ни о чем. Или бесцельно бродил по темным улицам, ожидая, что на него нападут. Это было словно пощечиной: осознание, насколько жалкую и бессмысленную жизнь он вел.
Настолько бессмысленную, что его коллеги даже не заметили его двухмесячного отсутствия.
— Я сам персонал, — поправил его Эрик. — Я сейчас преподаю здесь. Зельеварение.
Оливер моргнул, как будто ожидая подвоха.
— Ты преподаешь?
Эрик рассмеялся.
— Да. Справляюсь ужасно, но оценки становятся все лучше, так что, кажется, я все-таки переживу это.
— Что ж, — произнес Оливер. — Что ж, мои поздравления. Преподавать в Хогвартсе — весьма почетное занятие, — “Обычно предназначенное для людей, которые понятия не имеют, чем заняться в жизни” осталось невысказанным. — Нравится, как пошла карьера?
— Нравится? — повторил Эрик. — Нравится ли мне тратить все свое время на ехидных, ленивых и слабоумных? Что я провожу вечера над учебными планами и подписываю столько бумажек, что у меня глаза косить начинают? — А Чарльз ставит чайник и смеется надо мной. — Не особо, нет.
— Но ты улыбаешься, — сказал Оливер, и Эрик вдруг понял, что это так. Понадобилась еще минута, чтобы убедиться в этом.
— Нравится, когда все получается, — произнес он. — Когда ты пытался что-то вдолбить в голову ребенка целый день, а потом вдруг видишь, что его озарило, и внезапно они могут сделать то, что ты говорил. И они растут, по чуть-чуть, но прямо на твоих глазах, постепенно взрослея. Иногда приходится сталкивать их с башни, но затем… затем они летят, — и это было совсем не тем, что Эрик Леншерр обычно позволял себе сказать вслух. Тем более при едва знакомом человеке. Он почувствовал, что слегка покраснел.
— Что ж, — произнес Оливер, очевидно впечатленный. — Тогда, я полагаю, здесь тебе самое место.
Чарльз слышал, внезапно понял Эрик; тот наблюдал за ними из-за столика. На лице все еще пылал румянец, но, когда он встретился взглядом с Чарльзом поверх плеча Оливера, он не отвел глаз.
— Может быть.
***
Подходя к Чарльзу и Рейвен, он понял, что они увлеченно спорят о том, кто же тот человек, что прошел только что мимо — высокий, худощавый и с ног до головы покрытый синим мехом.
— Я сдаюсь, — объявил Чарльз. — Думаю, это может быть кто-то из гостей. Я его вообще не узнаю.
Рейвен, однако, прищурившись разглядывала того, затем воскликнула:
— Хэнк?
Ага, Хэнк МакКой, преподаватель Ухода за магическими существами, и поэтому ученики называли его Профессор Зверь. Что-то действительно выдавало в этом человеке Хэнка, возможно, рост и неловкие телодвижения.
Покрытая мехом фигура повернулась в их сторону.
— Рейвен? — голос, определенно, принадлежал Хэнку, пусть и звучал несколько сдавленно. Эрик оценил длину (вернее, ее отсутствие) юбки в костюме Рейвен и подавил ухмылку.
— Хэнк, как ты это сделал? Ты выглядишь потрясающе! — Рейвен сделала шаг ему навстречу и осторожно коснулась его плеча.
— Э… ну… на самом деле… Я пытался сделать инъекцию — экспериментальная генотерапия для голубого джарви*** профессора Синистры, у него редкая форма… ладно, даже я не могу произнести этого. Но я случайно вколол ее себе. И застрял в этом состоянии. Оно пройдет! — торопливо добавил он.
Рейвен это не обнадежило, но все же она сказала:
— Мне даже нравится, — она погладила его по меху на руке. Хэнк издал странный звук, как будто пытаясь что-то сказать, и на этот раз Эрик ухмылку не сдержал. — А что насчет твоей пары? — спросила Рейвен.
— О, ну, я не знаю… Просто я пришел с Алексом. Не в смысле я с Алексом, не так! Просто у нас никого в паре. Он где-то тут. Но, в любом случае, у меня никого. Нет пары.
Началась новая песня, совершенно не подходившая под белый танец, но Рейвен обняла Хэнка за шею:
— Не хочешь потанцевать, Хэнк? — синий мех переливался под ее пальцами.
Хэнк снова попытался заговорить, но в результате только кивнул.
Рейвен подмигнула Чарльзу поверх его плеча и потащила Хэнка за собой к танцполу.
— У Ангел что-то оторвалось от костюма, — произнес Чарльз. — Она пытается что-нибудь с этим сделать в холле.
— О. Конечно, — Эрика ни в малейшей степени не волновало, где она.
Чарльз долго смотрел на него, затем вздохнул.
— Что?
— Она ведь тебе совершенно не нравится, правда?
— А ты хочешь, чтобы нравилась?
— Нет, — признал Чарльз. — Я просто… за этим неприятно наблюдать. Ты ей очень нравишься.
— И с каких это пор тебя волнуют чувства “Любимых игрушек Шоу”?
— Я не должен был так говорить, — Чарльз взглянул на свой полупустой бокал с шампанским. — Или говорить именно это. Не могу понять.
Эрик осторожно забрал у него из рук бокал, вместо этого отдав Чарльзу шоколадный бисквит, на который тот покосился с удивлением, но все же с удовольствием надкусил.
— Почему ты пошел с ней? — спросил он с набитым ртом.
— Она пригласила меня, — невысказанное “А ты нет” повисло в воздухе; на лице Чарльза появилось раскаяние. Тот все понял.
Рейвен закончила танцевать с Хэнком, но они не торопились вернуться. Эрик наблюдал за ними, уходящими с танцпола и оживленно болтающими.
Отлично. Потому что следующая песня должна была начаться… сейчас.
Вот она. Арпеджио в фортепианной партии, узнаваемое, но сейчас оно звучало медленнее и печальнее, чем на его памяти, чтобы поддержать атмосферу… голос вокалиста не был таким глубоким и ярким, как у Элвиса Пресли, но все же звучал он достойно.
“Мудрецы говорят,
Что только дураки торопятся,
Но я не могу не влюбиться в тебя…”
Чарльз повернулся, широко распахнув глаза. Эрик улыбнулся, изогнув брови, выжидающе глядя на него, протянул ладонь.
Чарльз уставился на нее, открыл рот, но ничего не сказал. В искушении, но не решаясь. Эрику было знакомо это выражение лица, оно обычно появлялось, когда он уговаривал Чарльза сделать что-то, чего, тот знал, делать не следовало.
— Давай, Чарльз, — пробормотал Эрик, делая шаг вперед. — Ты танцевал с другой игрушкой Шоу, чем я хуже?
Чарльз сглотнул и взял его за руку.
Эрик чувствовал пьянящий прилив облегчения и торжества и вытащил Чарльза на танцпол, прежде чем тот смог бы передумать.
— Снова будем спорить по поводу того, кто ведет? — рассмеялся Чарльз, когда они врезались друг в друга.
— Ты все еще ниже, и предложил танец я, — произнес Эрик.
— Ну ладно, — Чарльз вздохнул, положив ладонь на его плечо, и они начали двигаться.
На вполне приличном расстоянии друг от друга; несмотря на то, что прошло так много лет. Но расстояние постепенно начало сокращаться, как будто помимо их воли, и ладони оказались не там, где должны были…
Как река впадает
Прямо в море,
Дорогой, так все и будет,
Некоторым вещам суждено сбыться.
… и Эрик отчаянно хотел сказать “Смотри, мне плевать на то, что на нас глазеют. Смотри, я усвоил урок!”, но никто даже не смотрел. Азазель был со своим симпатичным парнем-испанцем, и никого это не волновало; Эмма танцевала с леди из Министерства, что Шоу заметно развеселило. Все веселье разом испарилось, стоило ему увидеть Эрика с Чарльзом, но Эрику все равно было наплевать, даже меньше, чем на выражение “Я так и знал(а)” на лицах Мойры и Шона Кэссиди, мимо которых они только что протанцевали.
На самом деле, Эрику понадобилось меньше минуты, чтобы прекратить обращать внимание на кого-либо в зале. Ничто не волновало его больше, чем ощущение близости Чарльза, когда расстояние между ними совершенно исчезло; одной рукой он обвивал Чарльза за талию, другая скользила по спине, избегая блестящих голубых крыльев — теплая обнаженная кожа, блестки, остающиеся на кончиках пальцев — дыхание сбилось, когда он наткнулся на шрам от укуса на плече Чарльза, оставшийся у того после их первого раза. Они были двумя неопытными подростками, наполовину возбужденными, наполовину напуганными до ужаса, когда цеплялись друг за друга изо всех сил… Он обвел шрам пальцем, едва касаясь, и почувствовал, как Чарльз вздрогнул.
И они все еще идеально подходили друг другу, когда Чарльз инстинктивно ткнулся ему в шею, обвивая вокруг нее руки. Это уже был не вальс, а скорее просто объятие и покачивание под музыку.
Возьми меня за руку,
Забери мою жизнь…
Вступила вокалистка, и ее мерцающее сопрано превратило песню из странно-меланхоличной в монотонную, совершенно не похожую на ту балладу, что он слышал много лет назад. Но это казалось правильным; та же песня, померкшая за годы ошибок и непонимания. Но все-таки это была она.
Потому что я не могу
Не влюбиться в тебя.
Эрик не стал пытаться и поддаваться детскому порыву; этот танец не был шуткой. Он сказал себе, что вообще ничего не предпримет; не стоило испытывать судьбу. Но когда песня закончилась, он просто не мог заставить себя отпустить Чарльза. Они соприкасались лбами, чувствуя дыхание друг друга, и было бы проще простого податься еще немного, всего на полтора дюйма…
Чарльз судорожно вздохнул и отстранился — не окончательно, только отвернулся, но это было ясное “нет” и это отрезвляло, словно его вырвали из теплой атмосферы танца, плеснув прямо в лицо холодной водой.
— Почему? — пробормотал Эрик, сохраняя совершенное спокойствие. Не стоит напрягаться, он ведь не злился.
— Эрик… — в голосе Чарльза звучала мольба. — Это ведь не так, как будто мы что-то не поделили или просто поссорились. В этой ситуации мы не можем пойти на компромисс или просто согласиться или нет…
— Я так устал говорить об этом… — он не должен был злиться, он знал; произошедшее не было неожиданностью. Просто все шло так хорошо.
— Эрик, куда ты… — голос Ангел, доносившийся с края танцпола, заставил его дернуться, словно он услышал фальшивую ноту. Он сразу понял, что она заметила их, потому что тут же последовало громкое “Оу”, а затем робкое, неуверенное: — …Эрик?
— Ты должен идти к своей партнерше, — прошептал Чарльз.
— Моя партнерша может хоть…
— Нет, — на этот раз Чарльз чуть ли не рявкнул. — Ты не будешь смущать бедную девушку только потому что зол на меня. Ты будешь джентельм…
— Знаешь, Чарльз, ты ведешь себя слишком по-диктаторски для человека, который давно потерял право говорить мне, как поступать, — он отступил на шаг (и не прикасаться к Чарльзу было почти физически больно) и низко поклонился, чтобы это выглядело как можно более издевательски. — Доброго вечера, профессор.
— Эрик…
Он не остановился, не повернулся, уходя с танцпола и направляясь прямо к Ангел.
— Привет, — нервно произнесла она, переводя взгляд то на него, то на Чарльза, который так и стоял на том месте, где Эрик его оставил. — Эм… Профессор Шоу позвал несколько человек на озеро, для… не знаю, для чего-то. Хочешь пойти?
Эрик чувствовал себя абсолютно опустошенным, уставшим и замерзшим. И зачем ему вообще понадобилось идти на этот идиотский бал?
— Ты иди, Ангел. А я на сегодня исчерпал свой лимит общения с кем бы то ни было.
Ангел выглядела совершенно удрученной, и он попытался смягчить свой тон.
— Проведи время хорошо, Ангел. Я верну костюм завтра. Спасибо, — добавил он, вспомнив, — за хороший вечер, — “Я отлично провел время” было уж совсем очевидным враньем, поэтому этого он не сказал, остановившись на “Я ценю это”.