— Что здесь происходит? — с неимоверным усилием Чарльзу удалось удержаться от крика.
— Ничего, — с отвращением произнес Эрик, убирая палочку. — Просто кое-кто боится змей, — он махнул рукой в сторону портрета на противоположной стене — портрет Салазара Слизерина с огромной темно-зеленой анакондой, обвивающейся вокруг его плечей. И мужчина, и змея настороженно взглянули на Чарльза, одновременно как будто смущенные реакцией девочки.
— П-простите, — выдавила девочка у стены. — Я просто повернула за угол, а здесь она, и она двигалась и смотрела прямо на меня…
— Она магглорожденная. Мы обе, — с яростью произнесла темноволосая девочка. — Мы никогда раньше не видели движущихся картин, и это пугает, знаете ли.
— Вы не могли бы пойти прогуляться? Сходить в другие картины? Спасибо, — обратился Чарльз к портрету, пока Рейвен помогала светловолосой девочке подняться на ноги.
— Вот, вот так. Долли, да? Ты была у меня днем на Трансфигурации?
Девочка икнула и кивнула.
— Да, мэм. Я Долли Дурсли, мэм.
— А твое имя?..
— Имоджен Кокс, — ответила темноволосая девочка, все еще пялясь на Эрика. — А он кто такой?
— Профессор Леншерр, преподаватель Зелеварения и декан Слизерина, — сквозь сжатые зубы процедил Эрик, — и вы бы это знали, если бы слушали речь директора вчера вечером. И вы будете относиться ко мне с уважением, как к старшему.
Глаза Рейвен полыхнули желтым, как иногда бывало, когда она злилась, но голос ее был ровным:
— Пойдемте, девочки, надо успокоиться и умыться. Вы никогда раньше не видели волшебных портретов, разумеется, это пугает. Обещаю, они не причинят вам вреда, это всего лишь картины, хотя они могут двигаться и разговаривать… — Рейвен повела Долли и Имоджен из коридора, напрявляясь в их гостиную.
— Глупая девчонка, — пробормотал Эрик. — Наверное, не стоило выходить из себя, но таким, как она, здесь не место…
— Ты, — Чарльз думал, что убрал палочку, но оказалось, что она все еще у него в руке, всего в нескольких дюймах от горла Эрика. — Еще раз позволишь себе заговорить так с учеником… стоять и оскорблять напуганного ребенка… Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя вышвырнули отсюда. Протеже Шоу ты или нет, способ я найду, поверь. Ты меня понял?
Эрик выглядел ошарашенным.
— Чарльз, я не имел в виду… Думаю, я должен был более терпеливым, но, честное слово…
— А ты ничуть не изменился, правда? — мрачно произнес Чарльз. — Вообще. Ты хоть помнишь, что значит быть ребенком? — он удержался, чтобы не добавить кое-что еще, взяв себя в руки, убрал палочку. — Можешь передать Рейвен, чтобы не ждала меня. Я не присоединюсь к вам на обеде.
Развернувшись, он пошел прочь по коридору, пытаясь вспомнить, как нормально дышать.
Комментарий к Глава 2.
Фанарт к главе:
http://heresieirisee.tumblr.com/post/11178254249/welp-fanart-of-a-fanfic-of-a-fanart-of-a-mix-of
========== Глава 3. ==========
Отсутствие Чарльза за учительским столом все же было замечено, в основном благодаря взглядам Рейвен, которые она то и дело кидала на Эрика. Остальные пристально смотрели на него, перешептываясь, закрываясь ладонями; Эрик гадал, какие слухи могла распустить Рейвен. Некоторые выглядели почти довольными — в частности, инструктор Дисаппарирования, Азазель, комментировал что-то вполголоса профессору Логану, который преподавал Защиту От Темных Искусств сколько Эрик себя помнил (этот человек вообще старел?). Другие выглядели больше смущенными, хотя, например, для профессора по Уходу За Магическими Существами это было, скорее, обычным выражением лица.
— Есть что сказать, МакКой? — прорычал Эрик, и долговязый мужчина в очках покраснел и отвернулся.
Профессор Мойра МакТаггерт, декан Хаффлпаффа, выглядела особенно обеспокоенной; они с Чарльзом сдружились еще во время учебы, несмотря на разницу в два года и факультеты. К тому же, как вдруг вспомнил он, Мойра была рядом, когда Чарльз вытащил его из озера.
И она была партнершей Чарльза на той вечеринке — ушла пораньше, плохо себя чувствовала (после оказалось, что это грипп), а Рейвен, которая была с ним, сбежала со своими друзьями взрывать фейерверки над озером. Бросив его и Чарльза одних в самом дальнем углу Большого Зала; без партнерш, может быть, немного навеселе после огромного количества сливочного пива; вечеринка уже заканчивалась, но все так же веселились, а музыка играла — старомодная, маггловская музыка шестидесятых, и Чарльз поверить не мог, что он никогда не слышал Элвиса Пресли, и начал подпевать с преувеличенным удовольствием…
“Мудрецы говорят,
Что только дураки торопятся,
Но я не могу не влюбиться в тебя…”*
И Эрик, смеясь, изобразил вычурный поклон, чтобы ему оказали честь и приняли приглашение о танце…
Он отвлекся от воспоминания, снова переключая свое внимание на ужин. Прошлое, может быть, было гораздо приятнее, чем здесь-и-сейчас, но от этого не становилось менее болезненным.
Наконец, ужин закончился, и Эрик уже собирался сбежать в свою комнату, но пересекся взглядом с профессором Шоу. Ох, да. И зачем он согласился выпить с директором? Что ж, по крайней мере, пока он будет с Шоу, он может быть уверен, что Рейвен не пришпилит его к потолку, наложив какое-нибудь заклятие вейлы. Уверен.
— Бренди или коньяк? — спросил Шоу, когда они заняли кресла у камина.
— Бренди, спасибо, — рассеяно откликнулся Эрик, разрываясь между противоречивыми желаниями: сделать всего пару глотков или напиться так сильно, как только сможет. Самокопания, особенно в присутствии Шоу, были последним, что ему нужно, но все же мягкое забытье от алкоголя сейчас казалось слишком заманчивым.
— Что ж, Эрик, кажется, я заметил некую напряженность между тобой и профессором Даркхольм, — с любопытством произнес Шоу, отпивая из бокала. — И это, возможно, связано с тем, что ее сводный брат отсутствовал сегодня на ужине?
Интерес Шоу всегда распространялся на его успехи, связанные с учебой и магией, они никогда не говорили о его личной жизни; Эрик не был удивлен, но со странным облегчением понял, что тот ничего не знает о том, что произошло между ним и Чарльзом.
— У нас были разногласия, — произнес Эрик и, стараясь говорить безразлично, рассказал о магглорожденной девочке и портрете со змеей. Несмотря на это, он поймал себя на том, что значительно преуменьшил реакцию Чарльза, зная, что Шоу будет недоволен, если узнает, что тот Эрику угрожал. Не надо чтобы у Чарльза были проблемы с директором, только потому что у них личный конфликт.
Шоу цокнул языком, качая головой.
— Что ж, это означает, что я был прав. Мальчик еще не готов стать директором. Слишком много идеалов, слишком мало опыта.
— Я думал насчет этого, — осторожно признался Эрик. — О том, что вы стали директором после отставки МакГонагалл, несмотря на то, что заместителем был Ксавьер.
— Только два года заместителем и три — преподавателем. Министерству нетрудно было понять, что он еще крайне неопытен. Я же был заместителем всего один год, до Ксавьера, но и имел двадцать лет преподавания за плечами.
— Конечно, — двадцать лет в качестве учителя Зельеварения. Эрик проглотил вопрос о пропавших флаконах; если их забрал Шоу, то он не ошибся, и тому не слишком понравится допрос. Если не он — Эрик бы просто показал свою неспособность следить за вещами в собственном кабинете, пока бы не поймал виновника с поличным. Вместо этого Леншерр просто отпил бренди.
— Ксавьер будет готов к тому моменту, как я уйду в отставку, — произнес Шоу, — если Министерство настаивает на его кандидатуре. Он не некомпетентен, я должен признать, но… магглорожденный директор? Одна мысль вызывает тошноту. А вот, ты, напротив, из очень уважаемой чистокровной семьи.
Эрик поморщился, снова делая глоток. Он не испытывал ни малейшего желания, чтобы его подготовили к тому, как быть директором — он едва справлялся с ролью обычного учителя.
— Твои родители были очень одаренными волшебниками, — сказал Шоу. — Их работа была необычайной — мне выпал шанс поработать с одной из их палочек, это был настоящий восторг. Они успели научить тебя чему-нибудь из своего дела… до несчастного случая?
— Это был не несчастный случай, — ответ прозвучал грубо и тяжело. Перед его внутренним взором вставали теплый свет и блестящая вывеска магазина палочек в Дюссельдорфе, принадлежавшего его родителям, бурое пятно на тротуаре перед ним. Он сжал руками пустой бокал. — Убийство магглами. Это могла быть месть.
— Не стоит шутить, — произнес Шоу почти неравнодушно, на памяти Эрика такого не бывало. Он снова наполнил его бокал. — Это все ужасно, не только, что они потеряли свои жизни, но и утеряно знание, если они не научили тебя…
— Мне было всего девять, — произнес Эрик с сожалением. Но правда была в том, внезапно понял он, крепко сжимая в руках бокал с бренди, что он не помнил. Когда он пытался представить себе тот магазин, ничего не выходило. Он знал, как тот должен был выглядеть. Он знал, как должен был выглядеть их дом, находившийся над магазином, мог вспомнить лица матери и отца. Но это все было как на маггловских фотографиях — статичные изображения. Он не мог вспомнить ни единого конкретного случая, что там происходило…
В голове прозвучал яростный голос Чарльза: “Ты хоть помнишь, что значит быть ребенком?”
— Я не хотел расстроить тебя, — произнес Шоу больше с любопытством, нежели с сожалением, и Эрик вдруг понял, что пролил на себя бренди, и тот протягивает ему большую салфетку. Взяв ее, он промокнул мантию.
— Я просто подумал, какая это ирония, — высказал он свою давнюю мысль. — Волшебники, которых с детства учили тому, что магглам и не снилось, но пули магглов так легко могут справиться с волшебниками…
— Действительно, — задумчиво откликнулся Шоу. — Ни одно заклятье не сравнится со скоростью пули. Их единственное преимущество, как будто один клык у кролика… Интересно, есть ли способ создать щит из магической энергии, если, конечно, на это будет время…
Шоу продолжал говорить, но Эрик уже не слушал. Он пытался вспомнить улыбку своей матери, голос отца, что-нибудь помимо сухих фактов… Он всю юность провел, стараясь не думать о них, пытаясь забыть боль. Он никогда бы не подумал, как горько будет осознать, что преуспел.
Наконец, Шоу встал, указывая ему на дверь; последовало рукопожатие и “держись, мой мальчик” и “все будет превосходно, я уверен”. Эрик надеялся, что ответил адекватно. Затем он оказался в одиночестве в коридоре.
Ноги совершенно не слушались его. Он вовсе не собирался идти к комнатам, предназначенных для декана Рэйвенкло.
Но, в конце концов, он оказался именно там.
На пороге Чарльз появился в пижаме, в той же нелепой полосатой пижаме, или ее же клоне; заспанный и чуть покрасневший, и Эрик знал, каково сейчас было бы лежать с ним в кровати — теплый, гибкий в крепких объятьях (насмехаясь: “Чарльз, почему ты не в Слизерине, ты же чертов боа констриктор”), и десять лет едва ли сказались на нем, он все такой же худой и бледный, мальчик с глазами, в которых хочется тонуть (зрачки чуть расширены из-за полумрака, и не думай, когда в последний раз ты видел их такими) и эти мягкие, сладкие губы, которые он мог целовать часами…
Эрик поймал себя на том, что дышит с трудом, ощущая жгучее желание потащить Чарльза в кровать и лежать с ним в обнимку, желательно, всегда.
— В чем дело, Эрик? — настороженно спросил Чарльз.
— Мне нужна твоя помощь.
— Что? Ты ранен?
— Нет. Я не помню.
— Не помнишь, ранен ли ты? — явно уловив запах бренди, лицо стало жестким. — Ох, иди ты, Эрик, ты пьян…
— Нет, это насчет того, что ты сказал. Ты спросил, помню ли я, каково быть ребенком. Нет. Я не могу вспомнить ничего, ничего до приюта. Мои родители, Чарльз, я полностью забыл их. Я не помню.
Чарльз долго смотрел на него изучающим взглядом. Что бы он ни прочел на лице Эрика, это его явно взволновало.
— Хорошо, — наконец, произнес он, тон был чем-то средним между безразличием и раздражением, как будто он заранее знал, что пожалеет об этом. — Хорошо, заходи.
Никто не произнес ни слова, пока Чарльз искал халат, кипятил воду в чайнике, убирая со стульев у камина стопки книг, подкидывая в огонь угля, тут же весело затрещавшего. Эрик уселся, сжимая кулаки, чтобы руки не тряслись.
Комната Чарльза была точно такой, как он и ожидал — организованный бардак из книг, пергаментов и грязных чашек вперемешку со странными предметами, которые, возможно, предназначались для Прорицаний или Чарльз просто где-то нашел их. В комнате пахло чаем, чернилами и растениями из его небольшой коллекции, стоящей на подоконнике. Кроме камина и суетящегося Чарльза источником звуков были тикающие часы на стене.
Эрик уставился на них. Украшенная причудливым орнаментом изящная вещь с восемью циферблатами (каждый показывал разное время, кто знал, зачем Чарльз так сделал) и витражом с бабочками, которые по-настоящему летали по комнате каждый час. Он знал, потому что он купил их Чарльзу. Тот заглядывался на часы несколько месяцев, каждый раз глазея на них в витрине лавки в Хогсмиде, пока Эрик не накопил деньги, чтобы подарить ему. Чарльз буквально набросился на него, стоило открыть подарок, к их обоюдному смущению. Это была… хорошая ночь. Действительно хорошая ночь.
И Чарльз сохранил их. Возможно, только потому что действительно любил эти часы, даже не потому что они были от Эрика; в любом случае, ему было приятно увидеть их.
Чарльз сел на другой стул у камина, протягивая Эрику чашку. Он обхватил руками теплый фарфор, вдыхая аромат мятного чая.
Чарльз сделал глоток и откашлялся.
— Ты сказал, что тебе нужна моя помощь. Ты хочешь, чтобы я помог тебе вспомнить?
— Да, — он ожидал, что Чарльз спросит, почему за этим он пришел к нему. Но, в конце концов, тот был преподавателем Прорицаний. Никто здесь лучше него не знал о человеческом разуме и воспоминаниях.
Они оба могли притвориться, что причина только в этом.
Чарльз уставился на чашку почти что мрачно.
— Я уже помогал людям восстанавливать воспоминания, — признал он. — Но сам процесс… Это сработает только между двумя людьми, которые полностью доверяют друг другу.
— Я доверяю тебе, — просто сказал Эрик. Контекст не важен, последствия не важны, Эрик знал, что он бы без колебаний отдал в руки Чарльза свою жизнь, свой разум, все, чем он дорожил. Так уже было.
Может быть, если бы не бренди, он бы не признал это.
Чарльз на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнув, немного судорожно, затем встал и подошел к шкафу в углу. Вернулся он, держа каменный сосуд, покрытый рунами.
— Это Омут Памяти? — Эрик слышал о них, но никогда ни одного не видел.
— Принадлежал Альбусу Дамблдору, — произнес Чарльз, на мгновение выглядя довольным его реакцией. — Директор МакГонагалл оставила его мне. И я был бы признателен, если бы ты не упоминал об этом при профессоре Шоу.
— Конечно, — отмахнулся Эрик. Он вдруг понял, что только что пообещал, что сохранит в тайне то, из-за чего его, теоретически, могут уволить или даже посадить в тюрьму, и что это он сделал ради Чарльза, да. Бренди действительно был ошибкой.
— Хорошо. Что ж, вот как это сработало со мной, — Чарльз поставил Омут на небольшой столик между их стульями, разворачивая свой так, чтобы сидеть лицом к Эрику. — Я могу ввести твой разум в такое состояние, что он сам начнет вспоминать, и воспоминания всплывут на поверхность, после чего можно будет опустить их в Омут, где позже ты и сможешь их увидеть.
— Звучит неплохо.
— Откинься на спинку, чтобы было удобно, и расслабься. Закрой глаза. А теперь слушай меня очень внимательно, мой друг. Сейчас ты расслабишься. Я хочу, чтобы ты представил, что находишься в спокойном, тихом месте. Где-то, где ты чувствуешь себя в безопасности и счастливым. Где ты?
Эрик задумался, на мгновение чувствуя себя неловко, не в состоянии придумать такого места.
— Здесь хорошо, — наконец, произнес он.
Кажется, Чарльз этого не ожидал.
— Хорошо, — сказал он после заминки. — Хорошо. Просто сосредоточься на том, как тебе хорошо и спокойно. Пусть дыхание будет медленным и глубоким. Почувствуй, как расслабляются твои ноги. Бедра, талия… все напряжение уходит, все абсолютно расслаблено…