— Кстати, она ушла, я столкнулся с ней прямо в дверях. Милым немолодым леди почему-то не спится в такую дрянную погоду. Мы одни. Не беспокойся, я не собираюсь набрасываться на тебя, как дикарь. Может быть, предложишь мне кофе?
Шерлок заметно дернулся от возникшего дежавю, и Садерс это увидел.
— Что странного я сейчас произнес, мой мальчик?
— Ничего. — Он нехотя поднялся, направляясь к посудному шкафу. — У вас ко мне дело?
Садерс не отвечал, пожирая глазами мягкие складки растянутой старой пижамы, сходя с ума от мысли, что она прячет обнаженное тело: красивый изгиб спины, восхищавший его всякий раз, когда Шерлок поднимался с постели, округлые ягодицы, покрытые тысячами поцелуев, стройные бедра, крепко стискивающие его во время оргазма… Он быстро наливался желанием, и первая капля уже намочила мягкий трикотаж дорогого белья. Скоро, скоро оно будет пропитано обильными выделениями, и это сделает возбуждение невыносимым, затмит разум и выпустит на волю всех его демонов.
Член тяжело свисал, оттягивая идеально скроенные брюки. Страшно хотелось освободиться от проклятых штанов и, развалившись на стуле, непристойно раздвинуть ноги…
— Если ты не забыл, я пью несладкий.
— Я никогда не поил вас кофе, — не оборачиваясь, бросил Шерлок, всей кожей чувствуя шарящий взгляд. Его снова трахали, и трахали так безумно, что в анусе полыхала фантомная боль.
Смятение не отпускало, мешая сосредоточиться хотя бы на одной здравой мысли, найти правильную линию поведения и верный тон. Несмотря на то, что всё последнее время Шерлок подсознательно ждал визита, представляя возможные варианты появления Садерса, он оказался совершенно не готов к реальному факту, и от неожиданности оторопел. Он даже не успел испугаться, настолько внезапно возник Садерс в дверном проеме. Беззвучно, как вышедший на охоту хищник, под которым не сломается, не треснет даже самая тонкая веточка…
Резко обернувшись, он перехватил потемневший от возбуждения взгляд и понял, что ничего не закончилось, что это лишь временная передышка, данная ему для чего-то судьбой, и основной удар ещё впереди.
Садерс здесь, и цель его визита не вызывает сомнений.
На Шерлока навалилась вселенская усталость. Он понимал, насколько бессилен перед этим страшным человеком и его не менее страшным влечением.
— Снимем маски, Шерлок, — усмехнулся тот, безошибочно угадав его чувства. — Ты смертельно напуган. Я смертельно тебя хочу. Вот всё и встало на свои места. И можешь не трудиться — меня сегодня уже напоили кофе.
Наклонившись, он плавно провел ладонью по сидению стула, с которого только что Шерлок поднялся. Со стороны могло показаться, что Садерс смахивает крошки или пылинки, но Шерлок прекрасно знал источник и суть этого чувственного поглаживания. Горло дернулось от подступающей тошноты, и он едва удержал позыв освободиться от недавнего кофе. Налив полный стакан холодной воды, Шерлок осушил его несколькими глотками, и, почувствовав облегчение, повторил свой вопрос: — У вас ко мне дело?
— У меня — к тебе?
Стул под Садерсом тихо скрипнул, когда он, слегка поерзав на гладкой поверхности, закинул ногу на ногу, стиснув бедрами набухающий член. Даже это, далекое от ласки движение вызвало вспышку внизу живота. Он чувствовал необходимость оргазма каждой взбесившейся клеткой. Сжатый крепкими мышцами член дернулся, и Сад сдавил его ещё крепче, намеренно причиняя боль. Ощущения были на удивление яркими: боль и истома переплелись сладостно и мучительно. Ритмично напрягая бедра, Сад впился пальцами в край стола. Импровизированная мастурбация оказалась безумно приятной и вызывала в паху горячую дрожь. Дыхание участилось, и скрывать происходящее стало практически невозможно. Да и зачем? Ему ли стесняться Шерлока? Сколько раз он трахал себя рукой, извиваясь, как подыхающая змея. Почему бы не трахнуть бедрами? Так восхитительна эта бесстыдная новизна… С каждым новым захватом Садерс терял контроль, и в какое-то мгновение всё вдруг исчезло — даже Шерлок. Осталось лишь безумное наслаждение, от которого он стонал и извивался на стуле, яростно имея себя самого.
Шерлок не мог оторваться от перекошенного, неузнаваемого лица, с ужасом осознавая, что Садерс близок к оргазму, и не понимая, что происходит, что вытворяет этот помешавшийся идиот. Он видел только побелевшие от напряжения пальцы, дергающееся на стуле тело и жадно хватающий воздух рот.
Сухой хрип, больше напоминающий звук рвущейся бумаги, чем голос живого существа, донесся из напряженного горла, и закончился еле слышным протяжным воем. Садерс кончал, тяжело дыша и вздрагивая всем телом, а потом обессилено откинулся, облизывая тонкие губы.
Это было настолько немыслимо, что казалось тщательно отрепетированным представлением.
Если бы речь шла не о Садерсе…
Не открывая глаза, тот негромко спросил: — Много ли ты узнал обо мне за долгое время разлуки, мой любознательный мальчик? — И, не дожидаясь ответа, выпрямился, уставившись с глумливой ухмылкой: — Надеюсь, ты догадался, что я только что испытал оргазм? Шерлок, оказывается, это потрясающе — вот так трахать себя самого. Ничего подобного я не делал. Ты действительно способен свести с ума.
В одно мгновение он оказался рядом и навалился на Шерлока, горячо и страстно выдохнув прямо в лицо: — Шерлок, бога ради, поедем домой. Без тебя так пусто и холодно. Будем сидеть у камина и разговаривать. Я расскажу тебе всё, что ты так и не смог узнать, и ты поймешь и простишь меня. Я соскучился, любовь моя! Хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой, обнимать… Шерлок, я буду обнимать тебя очень бережно. Целовать очень нежно. Не трону, пока ты сам этого не захочешь. Я вытерплю, поверь мне, не прикоснусь к тебе даже пальцем. Буду только смотреть и любоваться, радоваться, что ты со мной. Я умираю от любви, Шерлок. — Он властно обхватил ладонями его шею. — А хочешь, уедем? Есть один островок… Там чудесная хижина, и птицы поют так красиво. Ты очень бледен. Ты изможден. Будешь лежать на берегу океана, и солнце позолотит твою кожу. Шерлок… Мне без тебя не жить.
Дыхание опаляло лицо, расцвечивая яркими пятнами скулы, и это было невыносимо. Шерлок оттолкнул нависшее тело и отошел, брезгливо стирая с шеи невидимый след.
— Сука, — выплюнул он и отрывисто повторил, снова и снова пробуя непривычное слово на вкус: — Сука. Сука. Сука.
Было больно видеть брезгливый жест, ещё больнее — слышать ругательство, принятое Садерсом на свой счет, но только что пережитый им оргазм наполнил его тело такой сияющей легкостью, что он не захотел продолжать словесную схватку и лишь упрекнул: — Нельзя быть таким непримиримым, мой мальчик. Это просто судьба.
Шерлок серой стрелой пронесся мимо него и выкрикнул из гостиной: — Судьба?! Что ты называешь судьбой? То, что я трахался с тобой день и ночь? Да меня тошнит от одной только мысли об этом!
Сад поспешил следом, при каждом движении ощущая липкую влагу белья и от этого вновь чувствуя нарастающее томление. — А вот это ты врешь. Ты хочешь меня сильнее, чем когда бы то ни было, — невозмутимо возразил он, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу, на этот раз исключительно для удобства.
Шерлок остановил на нем изумленный взгляд. — Ты это серьезно?
Садерс приподнял бровь и не удостоил его ответом.
— Параноик. Жалкий, зацикленный на похоти неудачник, — прошипел Шерлок. — Неужели ты и в самом деле настолько в себе уверен? — Он недоуменно тряхнул головой. — Сад, ты карикатурно смешон. Сластолюбец на пороге приближающейся импотенции, гордящийся мокрыми, обтраханными трусами.
— Шерлок, остановись. — Он быстро поднялся, едва не задохнувшись от оскорбительных слов. Каждое попадало в цель: уничтожало, прессуя, утрамбовывая, ровняя с землей, очень быстро лишая самоуверенности и превосходства. Дорогой костюм, галстук чистого шелка, идеальный треугольник платка казались ему маскарадным тряпьем. Сад пожалел, что не приехал сюда в старых потрепанных джинсах. Во всяком случае, он не выглядел бы сейчас утонченно старым. Растерянность его была так же очевидна, как и злое удовольствие Шерлока при виде этой растерянности. — Ты балансируешь на грани. То, что мы на твоей территории, ничего не меняет. Ты мой.
— Твой? Твои в этом доме только трусы, в которые ты недавно кончал, как уличный пес.
Шерлок мстительно рассмеялся.
«Сейчас мы друг друга убьем».
Но он готов был умереть, лишь бы в последнюю свою минуту удостовериться, что ненавистное тело наконец испустило дух.
Они стояли друг против друга, и, как две натянутые тетивы, готовые были в любую секунду выпустить стрелы переполнявшей их ярости. Оба знали, что на этот раз не будет ни победителя, ни побежденного.
От переизбытка адреналина трясло.
Один крошечный глоток прохладной воды, всего один…
И Шерлок тронул пальцами губы.
Глаза готового к атаке мужчины широко распахнулись, и он беспомощно замер, не в силах отвести взгляда от искушающе близких губ. И уже в следующее мгновенье алчно к ним присосался, неосторожно срывая зубами тонкую кожицу и сглатывая капельку крови.
— Я люблю тебя… люблю, — прошептал он, слегка отстранившись, и нежно коснулся пальцами заметно припухшего рта, невольно повторяя жест, сразивший его наповал.
Отвращение рванулось из скрученного спазмом желудка, и Шерлока стошнило к ногам разнеженного любовника. Он со стоном обхватил себя поперек живота и, согнувшись, снова исторгнул желчь и остатки кофе.
Казалось, это не кончится никогда. Он сплевывал вязкую слюну, горько-соленую от желчи и слез, и утробно, незнакомо стонал, покачиваясь на ослабевших ногах.
Сад ошеломленно смотрел на дрожащее тело, не в силах поверить, что этот приступ гадливости вызвал именно он: его поцелуй, его прикосновение.
— Что с тобой?
— Уйди, — простонал Шерлок, и его вновь скрутило от подступающей к горлу мути.
Это не могло быть правдой. Садерс ушел на кухню и вновь опустился на стул, где совсем недавно с трудом приходил в себя после пережитого удовольствия. Сейчас то, что он проделывал, сидя за этим столом, показалось смехотворным и жалким.
Новый трон Садерса Рэмитуса?
Дьявол, до чего же он опустился!
Унизительно онанировать на глазах того, кого прямо сейчас можно кинуть на заблеванный им ковер и отодрать жестоко и грубо. До крови. Выебать как скотину, а потом пинками загнать в машину и увезти отсюда к чертовой матери. На место.
Он решительно поднялся и вернулся в гостиную.
Шерлок сидел на диване, обессилено запрокинув голову и безвольно уронив на колени ладони, показавшиеся вдруг Саду очень большими и непомерно тяжелыми.
Господи боже… Жалость и любовь к нему неистребимы, что бы ни делал он, и что бы ни говорил. Но поддаваться этому наваждению больше нельзя. И так уже самоуверенному говнюку дозволено больше, чем можно вообразить.
— Собирайся, да поживее. Я голоден и утомлен. Хочу снять наконец свои обтраханные трусы и полежать в теплой пене. Вместе с тобой. А потом пообедать. И выпить коньяку возле растопленного камина. — От перечисленных удовольствий сладко дрогнуло сердце, и обида слегка отступила. — Тебе будет со мной хорошо. Ты привыкнешь, поверь. Я верну…
«Я верну, ради тебя верну Рэма Гримальди, сумасшедшего, бесшабашного, веселого Рэма. И ты удивишься. Я уничтожу Садерса, и даже воспоминаний о нем не останется. Рэм зацелует, согреет твои холодные губы, и ты сойдешь с ума от любви».
— Нет.
— Господи, Шерлок, — зачем-то продолжил он его уговаривать, с трудом подавляя желание схватить строптивого гордеца за волосы и выволочь отсюда на улицу. — Не так уж я и ужасен. Богат, красив, известен.
Шерлок выпрямился и усмехнулся. — Богат. Известен. Отвратительно богат и отвратительно известен. В тебе отвратительно всё. Каждое твоё прикосновение. Каждый твой жест. Засыпать и просыпаться с тобою рядом? Лучше уж в пекле с самим Сатаной! С кем угодно, с последней мразью, только бы не с тобой.
В голове взрывались сосуды, заливая бешеной кровью мозг, отказывающейся воспринимать оскорбление. Свернуть глупцу цыплячью шею и швырнуть на обгаженный ворс. В который раз он осмелился вцепиться наглыми пальцами прямо в сердце?!
С кем угодно, говоришь? Кого ты видел, избалованный аристократик?
Какого-нибудь прыщавого пачкуна, отсасывающего тебе в мужском туалете и трясущегося от страха, что застукают и поставят в угол? Тебя хоть раз по-настоящему согнули, ткнув красивым личиком в зассанный унитаз?
Садерс замер от молниеносно пронесшейся мысли.
С кем угодно, говоришь?
Ну вот и решение.
Невыполнимых задач не бывает, это Рэм узнал уже очень давно.
Ах, Шерлок, Шерлок… Что ты наделал, мой обожаемый мальчик? Нельзя подводить Садерса Ремитуса к самому краю. Опасно.
Шерлок сразу же уловил в спокойном голосе незнакомые нотки, и мрачное предчувствие больно царапнуло душу.
— Ты жестоко обидел Рэма, и за это будешь наказан.
— Я не знаю никакого Рэма.
Как жалко и потерянно прозвучали слова, как испуганно стукнулось о грудную клетку сердце…
— Я не знаю никакого Рэма, — повторил он, чтобы заполнить гнетущее, давящее молчание.
— Ты и Сада ещё не знаешь. Мой дорогой.
***
Личный месяц Шерлока подошел к концу.
========== Глава 18 Начало ==========
Больше не было страха.
Не было.
Сам не желая того, Садерс, словно гигантская губка, впитал и страх, и его отравляющие миазмы. Отвратительное представление неожиданно обернулось мощной дозой противоядия, и Шерлок вместе с желчью выблевал на ковер не только воспоминания о собственном унижении, но и пожирающий душу страх. Он совершенно точно знал, что стоит на пороге чего-то ещё более чудовищного, чем пережитое в маленькой уютной ловушке. Но так же хорошо он знал, что испугать его уже невозможно.
Разве что доломать.
В свою силу Шерлок больше не верил. Да и была ли она? Легко выглядеть сильным, с любопытством заглядывая гиене в глаза, слушая её леденящий хохот и зная, что уж тебе-то в горло она точно не вцепится.
А вот вцепилась…
И дрожь в коленях, и холод ладоней, и туман в голове, и неспособность принять хотя бы одно решение сразу же показали, насколько он уязвим и беззащитен в своем страхе даже не за душу, нет… За плоть, которая так прекрасна, и которую нестерпимо жаль потерять. Пусть растоптанную и вывернутую наизнанку, пусть кровоточащую и больную.
Свою слабость он принял легко. Человечество переполнено слабостью, и Шерлок покорно примкнул к большинству: истинных героев он пока не встречал. Собственные попытки выглядеть сверхчеловеком казались теперь кривляньями уличного паяца.
Колосс на глиняных ногах — ткнули пальцем, и тут же рухнул.
Жестокий урок.
Но насколько покорно он смирился с тем, что никогда не был по-настоящему мужественным, настолько яростно все это время сопротивлялся он страху. Страх Шерлок ненавидел, и эта ненависть уничтожала его даже больше, чем сам источник.
Избавившись от этого бремени, он впервые за последние месяцы сделал глубокий вдох, и его легкие, прежде забитые смрадом, наконец-то наполнились свежестью.
Что именно приготовил для него отвергнутый и униженный им любовник, Шерлок представить не мог, но чем бы тот не решил потрясти его в этот раз, страха он больше никогда не увидит.
*
Торопясь так, будто каждая минута промедления может стать для него последней, Шерлок принял душ, оделся, впервые не заботясь о том, насколько небрежно выглядит не заправленная в джинсы рубашка или наспех накинутая петля помятого шарфа, и почти бегом покинул квартиру.
На миг он застыл на пороге, словно палящими солнечными лучами ослепленный светом небогатого красками дня, и, не оглядываясь по сторонам, устремился вперёд.
***
За всю дорогу Садерс не проронил ни звука. Тяжесть его молчания была так сильна, что невозмутимый Сантино покрывался холодным потом и едва заметно поводил плечами. Плечи заболели минут через пять — настолько физически ощутима эта тяжесть была.
Всем произошедшим Сад был раздавлен как хрустнувшая под ногтем вошь. У него больше не осталось иллюзий: ничего, кроме отвращения, Шерлок к нему не испытывал. Осколки жалкого бреда, в котором он и его возлюбленный были счастливы и близки, исполосовали сердце невидимыми порезами, и оно нестерпимо горело.