— Господи, это невыносимо, — стонал он сквозь судорожные всхлипы. — Невыносимо!
Ди терпеливо ждал, и когда отчаяние Шерлока иссякло, когда тот постепенно затих, вытирая ладонью глаза, повторил:
— Я очень хочу поцеловать тебя.
— Ты нашел для этого самое подходящее время. Ночью мне кончил в рот какой-то сопляк, я выпил почти два стакана водки, и во рту у меня сейчас сосредоточена знаменитая лондонская свалка*… Целуй.
Он дурашливо вытянул губы.
Ди прикоснулся к нему очень трепетно, и, придвинувшись поближе, приобнял за плечи.
— Какие теплые… — шепнул он, влажно пробегаясь языком по пересохшему рту.
— Впусти меня, Шерлок, прошу.
— Ты просишь шлюху? — тихо произнес Шерлок, поневоле размыкая губы, и язык Ди торопливо, словно боясь упустить момент, протолкнулся внутрь.
Он упивался поцелуями, Шерлок чувствовал это. Чувствовал его дрожь, и это не было похотью. Это было наслаждением, восторгом, утолением многовековой жажды всего человечества, нуждающегося в близости и тепле.
На несколько секунд отрываясь от губ, Ди гладил, ласкал его щеки и лоб, и вновь прижимался к губам, горячо выпуская из легких воздух, словно делясь им с Шерлоком, словно пытаясь вдохнуть в него жизнь.
Он обнимал его очень крепко, но в этом объятии было больше желания защитить, уберечь, спасти, чем желания обладать.
Его язык нежно сплетался с языком Шерлока, посасывая его, наслаждаясь вкусом слюны и перламутровой гладью зубов. Казалось, он может целовать его бесконечно, жадно втягивая в рот разомлевшие, мягкие губы, вздыхая от удовольствия и непонятной, совсем неуместной нежности, но Шерлок отстранился, прервав этот странный, удивительный поцелуй.
— Шерлок… — Голос отозвался в сердце щемящей тоской, и Шерлок глубоко вдохнул, пытаясь восстановить дыхание и немного прийти в себя.
Он совсем не хотел Ди, но это его уже не удивляло — Шерлок подозревал, что никого больше не захочет. И никогда. Но Ди тоже не пытался коснуться его ниже пояса, хотя горящие глаза выдавали его с головой: он был возбужден и охвачен желанием.
— Зачем всё это?
— Не знаю. Я уеду.
— Ты его больше не любишь?
— Люблю. И всегда буду любить. Но ты прав, Шерлок, пора начинать жить. И, целуя тебя, я понял, что это возможно. Вдруг и мне повезет встретить такого как ты?
— Лучше не надо. Когда ты едешь?
— Не знаю. Скоро.
Они помолчали, не глядя друг на друга.
— Ты потрясающий, — тихо сказал Ди. — Я так тебя ненавидел! Я готов был разорвать тебя на куски.
Шерлок усмехнулся.
Ди провел ладонью по его скуле. — Я мог бы кончить, просто целуя твои губы. Не удивительно, что он так сходит по тебе с ума. — И горько добавил: — Уеду… А ты, Шерлок? Как же ты?
Шерлок посмотрел на него долгим взглядом, и щеки Ди вспыхнули ало и ярко.
— А я останусь. Поехали, Ди.
Он молча вышел, и только тогда, когда машина мягко тронулась с места, не повернув в сторону Шерлока головы, произнес: — Габриэль.
— Красиво.
*
Садерс поджидал их в гостиной, сидя у пылающего камина. Шерлок физически ощутил его дрожь, его порыв вскочить, бросаясь навстречу: обнять, прижать к себе или убить на месте — Саду всё одинаково больно.
Едва заметным кивком он выпроводил из комнаты Ди, проследив за ним слегка удивленным взглядом.
— Что с ним? — вопросительно посмотрел он на Шерлока. — Что ты с ним сделал, несносный мальчишка? Поцеловал своими потрясающими губами?
Он натянуто рассмеялся.
— Да, — коротко ответил Шерлок. — Это запрещено?
Ноздри Садерса дрогнули в приступе бешенства. Он сделал шаг по направлению к Шерлоку.
— Только попробуй, гаденыш. Он мой!
Шерлок смотрел бесстрастно, и Сад хорошо понимал, насколько глупо выглядит, ревнуя того, кого совершенно не любит, к тому, кого любит до остановки дыхания. Но сдерживать ярость было уже невозможно, и, схватив ополовиненную бутылку, он с силой зашвырнул её в пламя камина.
— Шлюхи! Все до единого! Весь этот блядский мир полон мерзких блядей!
Но хруст и яркая вспышка мгновенно его отрезвили, вернув лицу спокойствие и радужную улыбку.
— Мальчик мой, не смей целоваться с моими любовниками. Это опасно для жизни.
Холодок пробежал по спине, вызвав невольный озноб и вздыбив на теле короткие волоски.
— Я не пользуюсь чужими любовниками.
— Вот и прекрасно.
Сад приблизился и вгляделся в изможденное, дорогое лицо. — Ужасно выглядишь. Что ж, напою тебя кофе. — Он повернулся в сторону кухни, бросив через плечо: — Сварю его сам. Для тебя. Для нас.
Шерлок нехотя двинулся следом и тяжело опустился на стул с высокой удобной спинкой.
— Знаешь, Шерлок, я понял, что мечты непременно должны исполняться. Пить с тобою кофе на теплой кухне — это так по-домашнему уютно и мило. И так непритязательно, ты не находишь? Иногда самые обыкновенные мечты оказываются самыми необыкновенными. Парадокс.
Он поставил перед ним большую оранжевую кружку, и Шерлок признал в ней точную копию той, что осталась в сушилке на Бейкер-стрит.
Садерс лукаво хмыкнул: — Да-да. Хочу, чтобы ты чувствовал себя здесь, как дома.
Сохраняя невозмутимость, Шерлок сделал глоток и, неожиданно сильно обжегшись, невольно вскрикнул, прижав ладонь к покрасневшим губам. На глазах выступили слезы, и одна из них покатилась блестящей прозрачной каплей.
За секунду Сад оказался рядом, отобрав злополучную кружку. — Тебе больно? Больно, да?
Он обхватил руками его голову и крепко прижал к себе, запустив пальцы в нечесаные вихры, поглаживая теплую кожу, целуя макушку.
— Мальчик мой… Родной… Прости. Прости меня, ради бога.
*
Они сидели в гостиной напротив друг друга — жаркая смесь ненависти и любви.
Шерлоку казалось, что он никогда отсюда не уходил, настолько привычными были звуки и запахи: негромкое потрескивание поленьев в камине, шорох оголенных ветвей за окном, аромат кофе и коньяка…
— Почему ты убиваешь? Зачем?
— Захотел поболтать перед сном?
Садерс смотрел с нескрываемой нежностью, как на большого ребенка, которому приходится объяснять прописные истины.
— Власть, Шерлок.
— Тебе недостаточно власти?
— Я не об этом. Не о той власти, что ты имеешь в виду. Разве же это власть? Игрушки. Смешные кривлянья смешных людишек. Власть над человеческой жизнью, какой бы ничтожной она ни была — вот истина, вот подлинный смысл. Всё остальное — не стоящие внимания пустяки.
Шерлок усмехнулся.
— Не усмехайся, мой мальчик. Почему ты здесь?
По лицу Шерлока прошла заметная судорога, заключавшая в себе массу эмоций: от отчаяния до желания растерзать, вцепиться в горло и не отпускать, пока пальцы не проникнуть под кожу и не вырвут кадык.
Садерс весело рассмеялся.
— Вот-вот! Сейчас ты в бешенстве. Ты близок к убийству. Но ни за что не убьёшь. И дело не в морали, мой мальчик. Ты просто испугаешься это сделать.
Он поднялся с кресла и расположился у ног Шерлока, глядя на пляску огненных лоскутков.
— Уязвимость, Шерлок… Слишком много болевых точек, слишком много рычагов. Несмотря на твою внешнюю отстраненность и видимое безразличие, ты полон страха за своих. Да что там говорить, даже за чужих, незнакомых. Ты жертвуешь собой, ты полон противоречий и ужасных сомнений, ты на самом краю пропасти… И, я уверяю тебя, обязательно в неё упадешь. Именно ты — Шерлок Холмс, умный, красивый, полный надежд и стремлений. Как бы ни старался ты уйти от действительности, обманываясь иллюзией, что всё это происходит где-то в параллельной вселенной с человеком, поразительно на тебя похожим. Но это ты, мой мальчик, ты. Заложник тех самых «своих», ради которых так глупо себя растерял.
Пристальный взгляд, пропитанный жаром огня, гипнотизировал, проникая в самое сердце: я прав, Шерлок… согласись, что я прав…
— А вот у меня нет своих. Знаешь, откуда эта безграничная власть? Думаешь — деньги? Деньги, конечно, решают многое. И ничего не решают. Они дают только видимость власти, потому что стоит лишь прикоснуться пальцем к кому-нибудь из «своих», и человек, купающийся в деньгах, становится слабым и дрожащим от ужаса. Жизнь не выкупишь, Шерлок, если её предел наступил. — Садерс резко поднялся и прошёлся по комнате, создавая прохладные волны с легким ароматом мускуса, сандала и хвои. — Моя власть безгранична, мой мальчик, потому что мне никого не жаль. Все, кто был достоин, уже ушли. Даже ты, Шерлок… — Он остановился напротив, жадно всматриваясь в его лицо. — Даже ты не лишил меня этой власти. Моё сердце разрывается от любви и тоски, но если придётся выбрать, я выберу не тебя. Только себя, свою жизнь, свои интересы. А мир пусть катится к чёрту, и ты вместе с ним. Всё просто. Никаких рычагов, никакой уязвимости. Расчетливость, хладнокровие, бескомпромиссность и равнодушие к судьбам так называемого человечества. Я никогда не знал своего отца. Теперь я часто думаю: может быть, Лорена зачала меня от Дьявола?
Он снова присел и судорожно обнял колени Шерлока.
— В письме я назвал тебя шлюхой… Я погорячился. Ты трясущийся от страха овечий хвост. Только и всего. И потому ты будешь день за днём приходить в дешёвый человечий отстойник и продавать свое восхитительное тело каждому, кого я к тебе подошлю, недоумевая — как такое возможно, как мог ты оказаться в подобном дерьме? Легко! А когда мне наскучит столь тщательный отбор кандидатов, когда мне наскучишь ты сам, тебя сможет снять любой неудачник, одуревший от недотраха и одиночества. И ты пойдешь с кем попало, куда попало, лишь бы только твой драгоценный братец продолжал заниматься блядством государственного масштаба, лишь бы только добрейшая миссис Хадсон смогла выпить очередную чашечку чая, лишь бы только все эти тупые безликие особи заполоняли улицы Лондона, словно полчища прожорливых крыс. Я устал… — На мгновение прижавшись к коленям Шерлока лбом, он поднял голову и посмотрел с большим сожалением. — Я без памяти люблю тебя, мой мальчик, но я сломаю тебя.
— А если сломаешься сам?
Садерс весело рассмеялся.
— Ни за что!
Но по тому, как поспешно он это выпалил, по тому, как резко отпрянул и также резко вскочил, Шерлок понял, что слова — это только слова, а вот что за ними скрывается…
Но он тоже слишком устал, чтобы думать и делать выводы.
Садерс прошёлся по комнате, поглядывая на Шерлока вопросительно и тревожно, а потом решительно выдернул его из кресла.
— Хватит болтать. Твоя спальня тебя заждалась.
…Он обнимал его всю ночь, пылко прижимаясь к тонкой спине, целуя затылок и выпирающий позвонок на изгибе шеи. Жадно стискивал ладонью поникший член, так и не отвердевший от долгих, неистовых ласк, и шептал горячо и жалобно: — Я не сломаюсь… Не сломаюсь… Даже не надейся на это, любовь моя…
*
Два дня Шерлок провел в спальне маленького дома. Два дня Садерс не выпускал его из рук, тщетно стараясь вызвать хоть что-то, отдаленно напоминающее желание.
Он потрясенно об этом молчал — лишь горячо припадал к обмякшему, неподвижному члену, заглатывая его снова и снова, вылизывал и покрывал поцелуями солоноватую кожу бедер, зарывался лицом в короткие колечки волос, вдыхая пряный запах его гениталий и постанывая от болезненных спазмов в горле.
Он проникал в него медленно и осторожно, плавно двигаясь, дрожа от нетерпения, и лишь когда подступающий оргазм выжигал в его теле остатки самообладания, срывался на рваный ритм, бешено вращая бедрам и выкрикивая что-то отчаянное и страстное.
Эти два дня довели Сада до полного истощения: его швыряло из стороны в сторону, пока он добирался до душа. Но насыщения не было. Напротив — дьявольский голод становился острее с каждым полученным им оргазмом.
Он возбуждался даже во время короткого сна, и, распахнув посреди ночи глаза, со стоном прижимался к спящему Шерлоку пахом. Член влажно терся о кожу, и Сад загорался мгновенно.
И раздвигал Шерлоку ноги…
Утром третьего дня коротко бросил: — Тебе пора. Провожать не буду. — И добавил бесстрастно: — Давно хотел тебе рассказать — мы связаны с Майкрофтом Холмсом общим проектом, встречаемся довольно часто и по-приятельски… Это не сильно тебя беспокоит?
Шерлок не ошибся бы, сказав, что в этот момент Садерс ненавидел себя за каждое произнесенное слово.
*
В Лондон его отвозил Сантино, сидя за рулем новенького джипа каменным изваянием.
***
Пять дней Шерлок приходил в Ярд ровно в десять, и ровно в одиннадцать уходил домой, в пустую квартиру, где щедро топил камин и сидел возле него до глубокой ночи.
Сад не спешил, как видно, не решаясь чужими руками стереть с его тела следы собственных прикосновений.
Для посетителей бара Шерлока будто не существовало, во всяком случае, так ему поначалу казалось. На третий день он перехватил свирепый взгляд бармена, брошенный на кого-то у него за спиной.
В этом взгляде было всё: быстрая смерть и черная, холодная пустота.
Всё стало понятно.
Да и бармен этот был не тем удивленно поглядывающим на него пареньком, что встретил Шерлока в самый первый, памятный день. Этот больше напоминал палача.
Страж.
Цербер.
Садерс не оставлял заботливым вниманием своего дорогого мальчика. Берег, как зеницу ока. Доказывал власть.
*
Дни напоминали один другой: тишина, пустота квартиры, бесцельные блуждания по городу, редкие звонки родных, разговор с Майкрофтом и обещание пообедать вместе.
«Я очень скучаю по тебе, Шерлок, но на данный момент очень важное дело отнимает у меня массу времени. У тебя всё хорошо? Миссис Хадсон ещё не вернулась?»
Совместный проект…
«У меня все хорошо. Миссис Хадсон ещё не вернулась, но я ей звоню. Встретимся за обедом и всё обсудим».
***
Шерлок заметил его, едва появившись в дверях, и сразу понял, кого поджидает этот мужчина. И поджидает довольно давно.
Безукоризненно ровный узел галстука чуть ослаблен, строгий темный пиджак расстёгнут. Было совершенно очевидно, во всяком случае, Шерлоку, что подобные вольности этот субъект нечасто себе позволяет… Да и остатки вина на дне бокала красноречиво говорили о том, что мужчина цедит его мелкими глотками уже две или три четверти часа — подобный экземпляр вряд ли осушит залпом бокал.
Шерлок сел на соседний стул, и, резко повернувшись в его сторону, мужчина на мгновение замер.
— Это вы? — восхищенно выдохнул он.
— А это — вы?
Мужчина суетливо заерзал на стуле, ещё больше ослабил галстук, нервно сдвинув его на сторону.
— Видимо, да… Позвольте вас угостить.
Шерлок молча пожал плечами.
— Вы любите белое вино?
— Я ничего не люблю, поэтому мне все равно.
— Замечательно. Тогда вам придется довериться моему вкусу.
Бармен поставил перед ними два полных бокала и, отвернувшись, занялся своими делами, но по напряженной спине и едва заметному повороту головы было заметно, как старательно напрягает он слух, боясь пропустить хотя бы слово.
Шерлок усмехнулся.
Он неторопливо пил приятно освежающий легкий мускат и пристально вглядывался в своего очередного клиента.
Номер два.
Кто ты?
Не молод, но ещё не стар…
Работник солидного банка или владелец некрупной, но стабильной компании…
Хорошо обеспечен…
Одинок…
Зациклен… Вот только на чем?
Мужчина был безупречен с головы до ног. Даже галстук он ослабил безупречно, создав тем самым столь же безупречную легкую асимметрию.
Сухощавый, стройный, высокий.
Следит за внешностью, бережет здоровье — время от времени, но нечасто, посещает спортзал и салон красоты…
Свежий маникюр — тщательно подготовился к встрече…
К встрече со шлюхой?!
Тонкие сухие губы, чаще поджатые, чем расслабленные. Улыбка змеится, скользит — старается быть открытым и дружелюбным, но развращенность и жесткость этой улыбки спрятать не получается, как бы ни старался её обладатель. Тайная страсть или порок…
Мужчина тоже рассматривал Шерлока, но не настолько пристально. В его взгляде было больше удивления, чем любопытства, но удивления хищного, с примесью приторно-сладкого предвкушенья.
— Вы очень красивы. Очень. — Нежно пробежавшись пальцами по его руке, он крепко, до боли стиснул её ладонью. — Позвольте… — Завладев обеими руками Шерлока, он поднес их к губам, покрывая сухими, жаркими поцелуями, жадно посасывая пальцы, пробегаясь острым кончиком языка по светлым овалам ногтей.
Шерлок непроизвольно отпрянул в попытке выдернуть руки, избавившись от этой неловкой и вызывающе откровенной ситуации.
Мужчина улыбнулся.
— Вы правы, молодой человек: не сейчас и не здесь. Может быть, продолжим знакомство в более тихом месте? Например, у меня…
*19 мая 2013 года Главную мусорную свалку Лондона, которую британцы заполняли около 50 лет, превратили в заповедник.
========== Глава 22 Шлюха ==========
Шерлок был уверен, что вежливый господин привезет его в один из самых тихих районов Лондона. И там, закрывшись с временным приобретением в уютном особнячке, обнесенном голыми остовами деревьев, бывших когда-то садом, а теперь превратившихся в почерневшие, стонущие на холодном ветру скелеты, он наконец-то выпустит на волю всех своих демонов.