Кричи, шлюха, надрывай истонченные связки — никто не услышит, даже если в твое тело вонзят раскаленный прут…
В том, что этих демонов притаилось в нём несметное множество, Шерлок не сомневался. Господин Рэмитус производит отбор скрупулезно: каждый вырвет из купленного на одну ночь тела причитающийся ему сладкий кусок.
Но мужчина привез его на бурлящую жизнью, сияющую огнями Оксфорд-стрит.
Это Шерлока удивило.
Заглядывая время от времени бездне в глаза, он успел удостовериться: типам подобного рода требуется полная изоляция, дабы не нарушалась интимность их извращённых утех.
Странно…
Но, какая, собственно, разница, где такому, как этот, предаваться пороку?
Небольшая квартира на шестом этаже была вылизана до зеркального блеска. Шерлок не сомневался, что бросающаяся в глаза чистота — дело рук самого хозяина. Он так и видел этого красивого и явно опасного человека изящно передвигающимся по комнатам с идеально сложенной салфеткой в руке.
— Располагайтесь. Я на одну секундочку.
Мужчина перекинул пиджак через локоть и вышел.
Наверняка направился к гардеробу, где, смахнув пылинки, бережно повесит пиджак на плечики. Разметать бы весь этот музейный порядок, превратив стерильную гостиную в кавардак. Интересно, что будет делать этот отутюженный субъект в подобном случае?
Почему-то Шерлок был уверен, что хозяин квартиры предстанет перед ним обнажённым, но он ошибся — мужчина вернулся все в той же рубашке и тех же брюках, и даже галстук остался на месте, ровной полосой пролегая по неширокой груди.
— Каплю вина? Я люблю быть немножечко пьяным. Это раскрепощает. Знаете, я ведь очень застенчив. Даже излишне. Видимо, поэтому так одинок.
Сомнительно, что поэтому…
Шерлок оглянулся в поисках кресел или дивана.
— Присаживайтесь, мой прекрасный гость. Прошу вас. — Мужчина с улыбкой указал на пару кресел — изящных, мягких, цвета топленого молока. Шерлок опустился в приветливые объятия одного из них и нервно вздрогнул: чересчур приветливыми они показались, чересчур мирными. Обман и иллюзия. Страшно…
Мужчина расположился напротив и протянул бокал. Прохладное, легкое вино наполнило рот тонким, едва уловимым привкусом персика и жасмина.
— Прекрасный букет. Божоле Блан этого года. В ноябре оно особенно хорошо. Дорогие вина — моя маленькая, вполне невинная слабость, а на собственные слабости я не скуплюсь…
Он откровенно любовался Шерлоком. С каждым новым глотком глаза наполнялись маслянистым блеском, дыхание учащалось, и бедра время от времени конвульсивно сжимались: возбуждение нарастало.
— Разденьтесь, пожалуйста, — вежливо, но настойчиво попросил он. — Полностью.
Шерлок медленно допил вино и поднялся с кресла…
Легкий вздох восхищения разнесся по полумраку гостиной. — Потрясающе. Безупречная работа. Чистая, тонкая кожа… Изумительно стройные бедра… Именно то, что нужно. — Мужчина подошел к Шерлоку и, пригубив ещё немного вина, окинул взглядом с головы до ног. Его эрекция была уже очень заметна, а несомненное отсутствие белья делало её вызывающей.— Великолепный экземпляр.
Но к Шерлоку он не прикоснулся. Поставив на столик бокал, собрал брошенные на пол вещи, и, прижав бесформенный ком к лицу, глубоко втянул воздух. — Боже… Такого просто не может быть. Абсолютно мой… — Он снова заулыбался, и на этот раз улыбка излучала неподдельное счастье. — Я повешу их в шкаф. Не люблю беспорядок и неопрятность. Кроме того, впереди у нас целая вечность, пусть она будет безукоризненна. Пейте вино, молодой человек, оно вас согреет.
Не было его достаточно долго. Достаточно для того, чтобы Шерлок принял решение выбросить всё, до последней нитки, как только… если только когда-нибудь попадет домой. Он уже не был уверен в желании Садерса оставить его в живых, а хозяин квартиры был из тех одержимых, что способны на любое безумие, и это Шерлок понял с первой минуты.
Вернулся мужчина уже успокоенным и не таким сумасшедшим.
— Не заскучали? — Подойдя вплотную, он нежно провел ладонь по волосам застывшего в кресле Шерлока. —Холодно? Я не люблю жары, она меня раздражает, не люблю яркого света — он утомителен, поэтому в моих комнатах всегда царят полумрак и освежающая прохлада. Но вас я непременно согрею, мой драгоценный гость. — Он мягко обхватил ладонями его плечи и потянул на себя…
…Губы влажно касались кожи, покрывая легкими поцелуями грудь и шею. Мужчина опустился на колени и прижался лицом к животу. — Это не кожа, это атлас. Боже мой, как надолго я вас запомню. — Он резко поднялся на ноги и прижался всем телом, жарко выдыхая в губы чувственный шепот: — Жаль, что лишь раз… До слёз жаль. Я буду тосковать…
«Как же я буду жить без тебя, парень?» И глаза, полные одиночества. И тонкая шейка, на которой бьется никчёмная жизнь.
Ах, Садерс, Садерс. Мстишь не только мне, но и тем, кому продаешь. За каждое прикосновение мстишь, ублюдок.
Шерлок не сомневался, что скоро наступит день, когда за эти прикосновения взбесившийся Садерс начнет убивать.
Изящным жестом потянув молнию брюк и даже не расстегнув на поясе пуговицу, мужчина достал небольшой, безвольно свисающий член, нежно потеребив его пальцами. Легкий вздох сорвался с тронутых блаженной улыбкой губ. — Господи, наконец-то… — Несильно надавил руками на плечи, призывая Шерлока встать на колени. — Понюхайте.
Шерлок дёрнулся, отвергая позорное требование.
— Прошу вас… — В голосе мужчины звенели нетерпеливые нотки. Обхватив ладонью затылок, он плотно прижал лицо Шерлока к ожидаемо влажному члену.
Остро пахло спермой и едва ощутимо — мочой.
— Боже, какое дыхание… — донесся сверху сорванный голос. — Я не принимаю душ перед этим…
Шерлок резко вскочил. — Какого чёрта?! — Его трясло от брезгливой ярости.
— В чем дело? — Мужчина казался искренне удивлённым. — Не понимаю… Меня заверили в беспрекословном подчинении шлюхи. Тот милый мужчина, ваш сутенёр, поручился: условия вашего с ним контракта таковы, что сопротивляться вам совершенно не выгодно. Разве нет? Кроме того, вы слишком дорого стоите для того, чтобы быть непослушным ребёнком. Впрочем, это пикантно. Никогда ещё в этом доме не было строптивых маленьких мальчиков… Почему я никогда не задумывался над этим? Мальчики — этот так сладко… Что с вами?
Шерлок заметался по комнате, как затравленное животное — грациозный, красивый, желанный…
Совместный проект…
На долю секунды Майкрофт стал ему неприятен, на долю секунды он пожалел, что, как выяснилось, так прочно привязан к «своим».
Остановившись перед недоумённо застывшем мужчиной и загасив рвущееся из глаз отчаяние, Шерлок спросил: — Что ещё я должен сделать для вас?
— Всё, что я пожелаю.
*
Обстановка спальни была минимальной: небольшая кровать, уже разобранная и сияющая свежим бельем, платяной шкаф и столик, где в идеальном порядке расположился небогатый, но тщательно отобранный комплект мужского парфюма.
Вопреки утверждению о неприязни к яркому освещению, спальня была заполнена светом: пятирожковая люстра с бледно-синими матовыми шарами рассеивала свет холодный и серебристый, лампа под персиковым абажуром, примостившаяся на краю туалетного столика, добавляла света мягкого и уютного, два кроваво-красных бра в изголовье кровати заливали её ярким пурпуром.
И это было… красиво.
Перехватив внимательный взгляд, хозяин всего этого многоцветья вежливо пояснил: — В данном случае освещение необходимо. Я должен… видеть. Ложитесь. И побыстрее.
Шерлок понимал, что, вступив в чужую игру, глупо диктовать свои правила. Ночь, проведенная с Филом, не оставила ему шанса считать происходящее сном. Он — хастлер, и вполне возможно, настанет день, когда его наголо обритый труп будет осматривать симпатичный инспектор Лестрейд, потрясенный и не знающий, как сказать обо всем очень уважаемому им Майкрофту Холмсу.
Но с Филом проще — тот не был загадкой. Обездоленный, никем не любимый мальчишка с ранними морщинами и изъеденной алкоголем печенью. Может быть, не совсем обычный, но не опасный и довольно открытый.
Этот мужчина был страшен непредсказуемостью. Он готовился к чему-то такому, от чего у Шерлока давно уже ныло под ложечкой. Упакованный с головы до ног в дорогую одежду, которую так и не снял, несмотря на то, что успел разуться и избавиться от носков, с забавно свисающим пенисом, он мог бы показаться смешным. Но вряд ли кому бы то ни было пришла в голову мысль улыбнуться, глядя на раздувающиеся в нетерпении ноздри и побелевшие губы красивого, покрытого искусственным загаром лица.
Вжавшись спиной в прохладные простыни, Шерлок был готов ко всему.
Но только не к этому…
…Мужчина устроился рядом и, приподнявшись на локте, скользнул по Шерлоку алчным взглядом. Его член набухал, но пока едва заметно и слабо. Руки нежно блуждали по вздрагивающему, покрытому мурашками телу, изучая, поглаживая, разогревая… Пальцы медленно обводили ареолы сосков, несильно сжимая подушечками, оттягивая и сразу же отпуская.
Нежно, слишком нежно…
Поглаживая и лаская, пальцы спустились к животу, нырнув в маленькую пупочную впадину, исследуя глубину, погружаясь, вдавливаясь.
Нежно, слишком нежно…
Он потерся о бедро Шерлока по-прежнему слабой эрекцией и шепнул: — Я обожаю вас…
Как змея извиваясь, он спускался всё ниже и наконец устроился у Шерлока в щиколотках, встав на колени и тяжело опустившись на пятки. Совершенно нереально выглядели в этой ситуации его чуть помятый галстук, застегнутая на все пуговицы рубашка и стрелки на отутюженных брюках, из ширинки которых выглядывал наливающийся возбуждением член.
И да — это было ничуть не смешно.
— Согните ноги в коленях, мой сладкий… Раскиньте пошире бедра… Подтяните их к животу… Боже, какой потрясающий вид! Я раскрою вас, как бутон цветка. Вы и есть цветок — дикий, благоухающий, яркий.
Обильно смочив слюной сразу два пальца и помассировав анус, он резко протолкнулся, проворачивая их, сгибая, исследуя гладкие стенки, проникая предельно глубоко. Шерлок застонал от боли и услышал ответный стон — полный сладострастия и восторга. Так же резко мужчина выдернул пальцы и жадно их облизал, посасывая с омерзительным причмокиванием и тихими вздохами.
— Вы бесподобно вкусны. Жаль только, что настолько чисты, — промурлыкал он, ласково улыбаясь. — Ваш сутенер заверил, что я могу не опасаться за свое здоровье, но даже если он мне солгал, это уже не имеет значение. Ради этого… — он снова облизал пальцы, — я готов рисковать даже жизнью. — А затем вновь протиснулся в Шерлока, начиная ритмично него толкаться, имитируя движения члена, поэтапно ускоряя темп, увеличивая глубину и силу проникновения. Жестко. Варварски. — Боже мой, как это красиво, — причитал он, не отрывая глаз от скользящих пальцев, которыми без устали Шерлока трахал. — Как великолепно…
Он задыхался, вскрикивая протяжно и громко, когда касался простаты, а Шерлок в это время всеми силами пытался отключить сознание. Но как он ни старался, его разум, порабощенный не меньше, чем тело, кричал. Его кровь была отравлена, его кости были пропитаны кислотой, которая разъедала их изнутри, делая полыми и хрупкими, его нервы звенели, а жалобные стоны рвались в небо — Шерлока снова уничтожали.
Анус горел от резких, грубых толчков, которым, казалось, не будет конца.
— Ах, как горячо и тесно в вашем прекрасном теле… Ах…
Пальцы исчезли как раз тогда, когда икры высоко поднятых ног прошила первая судорога, и Шерлок вскрикнул вполголоса.
Мужчина опустил его ноги, заботливо массируя и поглаживая.
— Вы так и не возбудились. Любопытно. Вы не импотент, я это вижу. Ваше тело… Боже мой, ваше тело только и ждет… Хм… А может быть, я ошибаюсь? — Он деловито рассуждал, продолжая делать Шерлоку легкий массаж. — Хастлер, не способный возбудиться. Это лучше самого изысканного вина. Удовольствие сродни неземному блаженству. Я потрясен сладостью вашего тела, вашим ароматом, вашей тончайшей мелодией… Вы — поэма о любви, молодой человек. Закройте глаза.
…Он ущипнул его неожиданно и очень больно.
Шерлок рванулся в сторону и снова вскрикнул, и его крик, будто давно ожидаемый сигнал, вызвал в теле мужчины мощное сотрясение. Припав всей тяжестью, распластавшись на Шерлоке и вдавив в его пах налитый возбуждением член, он прерывисто зашептал: — Тише… тише… Это только сначала больно, а потом будет сладко… Я знаю… знаю… — Он захватывал кожу Шерлока пальцами, внезапно ставшими острыми, режущими, будто ощетинившиеся шипы. Шерлок метался под безжалостными руками, но на охваченных болью бедрах появлялись все новые и новые следы от скручивающих кожу щипков. Слёзы заливали глаза — не освободиться! Дьявольская сила превратила тяжело навалившегося мужчину в многотонный монолит. Истязающие руки переместились к животу, вмиг сделав его средоточием адской муки. Казалось, ещё секунда, и Шерлок потеряет сознание, но, чутко уловив предел, мужчина резко поднялся, вновь становясь на колени, и, обхватив ладонью багровый, перетянутый венами член, заскользил по нему в бешеном темпе, и через пару минут пульсирующее от боли тело оросили обильные сгустки, а в уши ворвался крик, но не торжествующий и счастливый, а пронизанный смертной тоской. Подвывая и постанывая, не выпуская из рук обмякшего члена, мужчина долго содрогался и корчился, отходя от пережитого наслаждения.
— Всёвсёвсёвсёвсёвсё…
Лежать голым с саднящими, пылающими бедрами и животом было унизительно, но встать и уйти Шерлок не мог — идти ему было некуда. Он находился во власти хозяина этой стерильной ловушки и отдавал себе в этом отчет.
Смотреть в лицо, изуродованное оргазмическими гримасами, не было сил: в алом блеске прикроватных светильников оно было особенно страшно. Остекленевший взгляд блуждал, пугая заливающей радужку чернотой. Шепчущий рот походил на рваную рану, и, перемежая бредовый шепот, из него вырывались грубые, так не похожие на недавнее журчание хрипы. Животное — вряд ли насытившееся и готовое к очередному броску… Видно было, что в этот миг Шерлок, как и весь мир вообще, для него не существует — только удовлетворенное желание, наполнившее тело легкостью и восторгом.
Но постепенно лицо мужчины ожило, перестав напоминать адскую маску. Он остановил на Шерлоке уже осмысленный взгляд и утомленно улыбнулся. — Прекрасно. Как непостижимо прекрасно. — Он приблизился и заботливо осмотрел его кожу. — Вам больно? Это пустяк. Ваше тело ещё не привыкло к настоящей яркости ощущений. Посмотрите…
Он резво вскочил с кровати и за одно мгновение разделся догола, невольно поразив Шерлока своей хищной грацией. — Видите, это совсем не больно, — заверил он, разведя в стороны руки и демонстрируя покрытое багрово-синими кровоподтеками тело.
Начиная от ключиц и заканчивая коленями тело было истерзано, расцвечено следами безумной страсти к себе самому.
— Я слукавил, — хитро улыбнулся мужчина. — Одиночество меня ничуть не пугает. Я счастлив, молодой человек. Никто, никогда не был мне нужен, и это самая лучшая форма свободы.
Он снова улегся рядом, любовно поглаживая красную, опухшую кожу бедер и живота. — Всё это заживёт, но вы навсегда останетесь в моей памяти. Надеюсь, и я — в вашей, — шептал он расслабленно и сонно, а потом, откинувшись на спину и потянувшись в сладкой истоме, добавил: — А теперь — спать. Завтра у меня очень насыщенный день. Работа… Видите, как мало мне надо — всего два оргазма…
Уснул он мгновенно, едва договорив последнее слово, и проспал до самого утра, ни разу не поменяв позы, не вздрогнув, не издав ни единого звука, кроме легкого, едва уловимого посапывания.
Шерлок почти не спал, прислушиваясь к собственной боли. Было невыносимо плохо и пусто. Даже ненависть к Садерсу потеряла и силу, и страсть. Тупое безразличие стало его единственной эмоцией в эту ночь. На рассвете он задремал, но вскоре был разбужен бодрым и деятельным хозяином, который отправил его в душ, напоил кофе, возбужденно болтая и добродушно посмеиваясь, а затем, вызвав такси, проводил до дверей квартиры, с упоением целуя руки, припадая губами к запястью, с неподдельной нежностью очерчивая пальцами скулы и линию губ.