Спи. Не бойся. Спи. Я с тобой.
Голос совсем незнакомый, но почему-то до спазмов в горле родной.
Открыв рано утром глаза, Шерлок свой сон не помнил.
*
Садерс тоже уснул неожиданно быстро, словно неведомая сила отключила его сознание, дав возможность забыть. И вспомнить. Ему снился Ромео. Взбалмошный и беспокойный, несущийся по берегу моря, хохочущий в полный голос, воняющий рыбой и невозможно счастливый. Тот самый мальчишка, которым когда-то он был. И загорелый Киро, безнадежно в него влюбленный, но тоже счастливый.
Теплые волны жадно набрасывались на их босые ступни, смывая серо-желтый песок, и солнце палило нещадно. И Киро смотрел сияющими глазами.
Самый прекрасный сон за последние двадцать лет.
*
Садерс проснулся, продолжая счастливо улыбаться. И встретился с холодными, полными ненависти глазами.
— Шерлок… Не надо…
Счастье улетучилось, растворилось в потоках этой всепоглощающей ненависти, и сердце испуганно сжалось.
— Не надо, — повторил он растеряно.
— Радужные сны? — От звуков тихого голоса кожа, словно колючим утренним инеем, покрылась мурашками. — Придушить тебя подушкой было бы очень легко.
— Почему же не придушил?
— Не хочу быть таким, как ты.
— Не беспокойся, Шерлок, не будешь. Уж я бы точно никому не позволил себя согнуть, — злобно выплюнул Садерс, не в силах забыть свой позорный испуг и влажно блеснувший внимательный взгляд.
— А я позволил. Тебе. Ты согнул меня, больно и грязно. Доволен?
Садерс перевернулся на спину, закинув за голову руки, и закрыл глаза.
Голос, взгляд, бледные губы…
Невозможная тоска!
— Пошел ты… Не порти момент. Я впервые проснулся рядом с любимым.
Но момент был уже испорчен.
***
Все происходящее — лишь игры судьбы?
Черта с два!
Слишком часто разум Шерлока наслаждался видами смерти. И пусть это всегда имело самые убедительные оправдания, пусть основой этого наслаждения было одно-единственное желание — разгадать, распутать, докопаться до сути, — по большому счету, искренне помочь Шерлок никогда и никому не хотел.
Нет, не так… Возможно, он и хотел, но страсть и азарт затмевали в тот момент даже самые лучшие побуждения. Разум всегда ликовал, получая очередную порцию интеллектуальной пищи, какой бы грязью она ни пахла, как бы ни ужасала сама причина очередного расследования.
А счет был предъявлен теперь его телу.
Справедливо?
Шерлок не знал.
Кроме того, тело сразу же его предало.
За этот оргазм Шерлок себя ненавидел. Болезненно-яркий, великолепный, промчавшийся огненным вихрем по всему его телу. И чего ему стоило не отдаться полностью силе невиданных ощущений, сдержать сумасшедший порыв устремиться навстречу, закричать, прижаться, обнять знал только он. И его разум, который, в отличие от слабого тела, все-таки его не подвел.
Было ли от этого легче? Конечно, нет. Садерс уже получил то, что хотел, и Шерлок знал, что скоро наступит тот день или та ночь, когда он сорвет с его искусанных губ долгожданный стон удовольствия.
Этот кровожадный хищник был бесподобен в постели. Невероятен. Настолько невероятен, что даже не имеющий сексуального опыта Шерлок сразу же это понял.
Шерлоку понравился секс. Даже такой…
*
Тело, не знавшее ласки, теперь настойчиво этой ласки хотело, предавая частой спонтанной эрекцией, иногда возникающей при одном только звуке ненавистного голоса, потрясающими оргазмами и неистребимым желанием отдаваться снова и снова.
Шерлок сходил с ума, теряя остатки былого уважения к себе самому. Жертвы в своём заточении он больше не видел — лишь похоть, завладевшую им всецело.
Они жили теперь как любовники, доводя до отчаяния Габриэля, на которого Шерлок по возможности не смотрел, и которого Садерс не замечал, упиваясь близостью обожаемого мужчины. Садился рядом, прикасался к колену, гладил запястье и целовал. Шерлок на поцелуи не отвечал, но Садерс не обижался, словно это не имело значения, словно губы Шерлока были лишь утоляющим жажду источником — чисто, вкусно, свежо.
В бесконечном телесном угаре это служило Шерлоку пусть слабым, но все-таки утешением. Душа, изболевшаяся, потерянная, безмерно страдающая, Садерсу была не нужна, а значит, по-прежнему принадлежала ему.
Как же он ошибался!
Именно его душой опьяненный любовью Садерс мечтал обладать больше всего на свете.
========== Глава 12 Плен часть 2 ==========
Это была странная жизнь.
Трое одиноких мужчин, заключенных в ограниченном пространстве дома, окруженного садом, в гуще которого без устали колдовал безразличный к сложностям этого мира садовник. Такой же одинокий, но, в отличие от них, хорошо знающий, что такое счастье соприкасаться с тем, что по-настоящему любишь: с увядающими цветами, с деревьями, роняющими последние листья, с извилистыми дорожками, посыпанными чистым речным песком…
Садерс редко выезжал за пределы усадьбы, делая это в исключительных случаях, когда его личное присутствие было необходимо. Вынужденные расставания были настолько мучительны, что всю обратную дорогу он раздраженно орал, срывая на Ди свое нетерпение и свой неуправляемый страх: вернувшись, он непременно найдет свой дом опустевшим.
Но Шерлок неизменно сидел у камина и, заслышав шаги, равнодушно поворачивал голову в сторону двери.
— Привет, Шерлок.
— Привет.
Чаще всего он спал. В последнее время это состояние стало привычным — своеобразная форма выживания в непригодных для бытия условиях. Анабиоз, приближенный к смерти. Никаких снов, абсолютная чернота, в которую он с облегчением погружался, едва голова касалась подушки.
«Наплевать» стало его девизом. Очень легко смириться с тем, с чем смириться немыслимо, когда всё обстоит именно так.
Безумие, но постепенно Шерлок входил во вкус своего полумертвого существования, находя в нем извращенную сладость. Ни отчаяния, ни скуки. И кто сказал, что не это изначально предназначено ему Судьбой? Чем, например, он лучше красавчика Ди? Ди, который, какими бы сильным ни были его муки, живет и дышит лишь в этих стенах. И попробуй его прогони…
Иногда сознание неяркой вспышкой озарял интерес: чем и когда всё это закончится? Вечно это продолжаться не может. Так не бывает. Хотя… Однажды он может просто никого не узнать, и спасительное безумие сделает его покорным и, кто знает, возможно, абсолютно счастливым.
Жаль, конечно.
Но наплевать.
Он почти не смотрел телевизор, редко читал. Вся жизнь была сосредоточена в кресле возле камина, где он без устали смотрел на огонь. Или в кровати, где он либо спал, либо так же без устали трахался.
Садерс не скрывал беспокойства: апатия Шерлока была очевидна, а его сексуальная ненасытность — пугающе ненормальна. И радости не приносила.
Он беззвучно кончал, и вскоре снова готов был принять Сада в себя.
— Отдохни.
— Тебе надоело трахать меня?
— Я не трахаю, я люблю.
— Вот и люби.
*
Потом это резко прошло, словно отыграв театральный сезон, Шерлок вернулся в реальность, став самим собой: холодной, молчаливой и неприступной мечтой. Он уже ничего не хотел и отдавался Садерсу, не скрывая ненависти и отвращения. Его руки и ноги были мертвенно холодны. Рот — каменно тверд. А сердце… Сердце равнодушно стучало, не зная перебоев и срывов.
Так продолжалось два месяца.
***
— Братец даже не обеспокоен твоим долгим отсутствием.
— Плевать.
Садерс соврал.
Он видел Майкрофта Холмса несколько раз, наблюдал, как быстро теряет самообладание этот всегда невозмутимый чиновник, как едва заметно подрагивают его изящные пальцы, крепко сжимающие дорогой телефон, который всё последнее время он никогда не выпускает из рук…
***
Шерлок ненавидел Садерса даже в постели. Прежде всего в постели. Он сжимался в тугой узел, и Сад порою не знал, как к нему подступиться. Каждая близость причиняла страдания. И не только душевные. Шерлок превращался в неприступную крепость, мышцы его каменели, и от бессилия Садерс едва не плакал. Ему так хотелось войти в него нежно и ласково, наслаждаясь плавным проникновением в глубину, двигаться медленно, постепенно наращивая темп, дюйм за дюймом раскрывая любимое тело, томя и искушая, возбуждая и даря удовольствие.
А вместо этого он жестко проталкивался, кривясь от боли, которую испытывал сам, и которую причинял тяжело дышащему любовнику.
— Больно?
— Плевать.
С таким Шерлоком было невыносимо трудно.
Садерс очень устал. Устал каждый день бороться.
И каждый день бояться потери.
*
— Почему ты не хочешь признаться, что тебе хорошо?
— Потому что мне не хорошо.
— Гордый? Я люблю тебя, гордый. Я задыхаюсь от любви к тебе! Но я тебя сломаю.
— Успокойся, уже сломал.
*
— Почему ты не хочешь любить меня? Ты хорошо подо мной кончаешь. Думаешь, я не вижу? Ты обвиваешь меня ногами так сильно, что потом я мучаюсь от боли в пояснице и ребрах. Ты молчишь, но губы твои искусаны в кровь — так хочется тебе закричать. Неужели наслаждение так преступно? Не испытывай моего терпения, Шерлок. Поцелуй хоть бы раз… Сволочь! Жестокая, холодная сволочь!
— Жестокая? Хм…
*
— Трахни меня! Прошу. Хочешь, встану перед тобой на колени? Никому… ни одному… живому существу я ещё ни разу не позволил проникнуть в себя. А тебя умоляю. Хочу, чтобы ты двигался во мне, кончал в меня. Как же сильно я этого хочу. Тварь! Ненавижу! Тебе так нравится видеть моё унижение?! Умоляю тебя, Шерлок. Хочешь, встану перед тобой на колени?!
— Не хочу.
*
Шерлок сопротивлялся, и Сад находился на грани. Его анус разбухал от прилива крови, и он трахал себя рукой, вызывая в Шерлоке рвотный рефлекс одним только видом этого отвратительного соития.
Сипло вырывающееся дыхание, перекошенное оргазмом лицо и мокрые пальцы, от которых он почему-то не мог отвести взгляда, были настоящим кошмаром. Для них обоих.
Дверь в тайную комнату была заперта, ключ сожжен, став символическим мостом в прошлое. И, да, Сад тогда не ошибся: он едва не рыдал, впиваясь зубами в кулак, горя лишь одним желанием: почувствовать наполненность и боль, резкое движение внутри, искусственное обладание, которого он лишил себя так опрометчиво.
Шерлок его брать не хотел.
О том, чтобы позволить трахнуть себя измученному желанием, покинутому и страдающему Ди, не могло быть и речи. Даже на краю гибели он не позволит ни одному из них собой обладать.
***
Утро было холодным, промозглым и серым.
В то ветреное, пасмурное утро шутить с Садерсом было очень опасно. И возражать ему было нельзя. И надеяться на лучшее. Такое уж это было странное утро.
Только Шерлок об этом не знал…
Взгляд заливала свинцовая тяжесть. Сад смотрел мрачно, исподлобья, и по телу прошлась ледяная волна…
Ночью он к Шерлоку не прикоснулся — лежал рядом, словно окаменевшая глыба. Шерлок ждал, с невнятной тревогой ощущая клубящуюся опасность. Время от времени он впадал в забытьё, но тут же просыпался, вздрагивая всем телом и вслушиваясь в ровное дыхание так и не сомкнувшего глаз любовника.
— …Сегодня ты трахнешь меня, мой мальчик. Ты вставишь свой блядский член в мою задницу, и я наконец-то получу слишком долго ожидаемое удовольствие.
— Никогда этого не будет. Можешь сразу меня убить.
Воздух заискрился почти ощутимо. Так, что волоски на руках Шерлока встали дыбом, и тревожно дрогнуло сердце.
— Убить? — Голос спокоен и безмятежен, улыбка загадочно змеится на тонких губах, пальцы трепетно прикасаются к подбородку, и ужас пронзает Шерлока с головы до ног. — Ну что ты, мой сладкий упрямец. Что ты. Я же так сильно тебя люблю…
========== Глава 13 Престол Садерса ==========
Весь день Садерс был непривычно мрачен. Не отходил от Шерлока ни на шаг, угнетая своим молчаливым присутствием.
Шерлок сбегал от него в сад, превращенный ветром и мелким дождем в самое унылое на Земле место. Находиться здесь было ещё хуже, чем в доме, и он возвращался назад.
Всё вокруг замерло в ожидании… чего? Шерлок не понимал, но каждый нерв был натянут до звона, и по позвоночнику нет-нет да и пробегал холодок откровенного страха.
К обеду Садерс резко переменился. Исчезли муть и тяжесть во взгляде. За столом он много пил и много болтал, тем самым напрягая Шерлока ещё больше. Шерлок потягивал вино и молчал, стараясь не смотреть на неестественно оживленное лицо сидящего напротив любовника.
Никогда ещё в этом доме ему не было так тревожно.
Голова закружилась неожиданно, и на несколько секунд он полностью утратил способность ориентироваться.
А затем воздух дрогнул, и всё поплыло перед глазами, теряя краски и очертания…
Садерс не отрывал внимательных глаз от лица, залитого смертной бледностью, с любопытством считывая с него эмоции, одной из которых было осмысление происходящего, а следующей — отчаяние от невозможность что-либо исправить.
— Как ты себя чувствуешь, Шерлок?
— Что… ты… задумал? — Язык уже не слушался, сознание меркло.
— Грязь. Очередную бесподобную грязь.
*
Он очнулся в незнакомой комнате, узкой и длинной, состоящей лишь из кровати и небольшого комода, на котором тускло светилась темно-бордовым светом настольная лампа и тихо потрескивала большая ароматизированная свеча, заполнившая небольшое пространство удушающим запахом ванили и шоколада.
Как удивительно пошло. И как легко…
Слегка разведенные ноги и свободно лежащие на постели руки были едва ощутимо схвачены тонкими серебряными браслетами и прикованы к бортикам такой же узкой кровати.
— Очень напоминает гроб, не находишь?
Садерс появился из ниоткуда, из мрака и тишины.
— Этот мальчишка настоящий дьявол, — доверительно сказал он. — В свое время, когда я был очень сильно им увлечен, выполнение маленьких прихотей Ди доставляло мне удовольствие. Кроме всего прочего паршивец любил неподвижность, она заводила его так, что даже я терял от этого разум.
Сознание Шерлока было ясным и чистым, как будто и не туманило его голову наркотическое забытье.
— Что ты мне дал?
— Господи, Шерлок, обычное снотворное. Я решил быть банальным и предсказуемым. — Садерс ласково улыбался и смотрел на обнаженного Шерлока тепло и участливо. — Тебе удобно? Вот и прекрасно. Да, мой мальчик, жизнь намного проще, чем наше представление о ней. Ты согласен со мною? Я решил хотя бы раз сыграть по её примитивным правилам, не мудрствуя лукаво. Старое доброе снотворное и старые добрые оковы. Лучше и не придумаешь. В конце концов, надо чтить вековые традиции человечества. Выпил бокал вина и отправился в дальнее плавание… Разве это так плохо?
Шерлок слушал спокойный голос, стараясь не поддаваться панике.
Сад наклонился и прижался к его губам мягко и нежно.
— Любовь моя… Как ты меня измучил.
Затем быстро выпрямился и деловито добавил:
— Итак, я тебя покидаю. Что поделать — заботы, общественная жизнь и прочая дребедень. Но, уверяю, ты не будешь скучать, — загадочно улыбнулся он. — Ди о тебе позаботится. Например, почешет великолепный нос, если будет невмоготу, или… что-нибудь еще, не менее великолепное.
Он исчез так же внезапно, как появился.
*
Шерлок закрыл глаза и прислушался к собственным ощущениям.
Довольно удобно. Руки не затекли и не устали, поскольку естественно и привычно лежали вдоль тела, а тонкая прочная цепь позволяла легко ими двигать, лишая заключенного только одной возможности — поднять их и прикоснуться к себе. Ноги тоже были зафиксированы в достаточной мере свободно для того, чтобы можно было время от времени поменять положение и даже согнуть их, разминая коленные чашечки.
Во всяком случае, в ближайшие пару часов о ломоте в суставах и боли в мышцах можно не беспокоиться. Единственный дискомфорт доставляли озноб и наполненность мочевого пузыря.
О последней проблеме Шерлок старался не думать.
Он вообще старался не думать, понимая, что ничего хорошего ему ждать не приходится.
Ди появился минут через двадцать, встав у подножия кровати, и то, что читалось в его глазах, смело можно было назвать приговором.
Его обнаженное тело сияло совершенством. Такой красоты и гармонии Шерлок ещё не встречал. Каждая мышца, обтянутая матовой кожей, являлась вершиной творения. Он не мог отвести взгляда от этого богатства красок и линий, источающих беспредельную сексуальность.