— Нет, парень, это будет значить, что ты полностью выздоровел от своего комплекса защитника. Но поверь мне, — он криво и печально ухмыльнулся, — этот гребаный город не даст тебе такой роскоши.
Ночью отключили свет. Бен понял это, когда перестал чувствовать руку, не укрытую одеялом. Он спрятал ее под покрывало и долго растирал, борясь со сном. Обогреватель молчал, редко потрескивая остывающими секциями.
— Да блять, — он неохотно вылез из-под одеяла и коснулся холодной стали на пробу.
Стоять в футболке было холодно, он прошел к окну и, подсвечивая экраном телефона, посмотрел на термометр через жалюзи. Вот же гадство. Уровень ртути безнадежно опустился до плюс семи. Бен прошел в зал, осторожно ступая по паласу. Хоть воздух не вылетал изо рта клубами пара.
Джону не стоило переживать, что Бен вдруг ударится из-за него в радужный мир членов, потому что менее подходящего человека для романтических мыслей было трудно представить. Бен посветил в его сторону экраном. Купер уснул на диване, как алкаш. Банки с пивом возле свисающей руки, сползшее одеяло, и огромный Джон, смешно поджавший ноги в белых носках.
Фото в инстаграм с тегом «бог гейского секса».
Ухмыльнувшись, Бен проверил второй обогреватель — холоднее, чем сосульки на Аляске. Он чертыхнулся и ушел в гараж включать дизельный генератор, захватив по пути толстовку с крючка. Мощности на много не хватит, но с удлинителем один обогреватель точно будет работать.
Пока он прокладывал шнур через гараж в спальню и все подключал, Джон даже не всхрапнул, и могло показаться, что он вообще умер. Бен подошел к нему и наклонился, слегка коснувшись плеча.
— Куп, — позвал он чуть слышно, и никакой реакции в ответ. — Джон. Джо-он. Джон, блять, проснись, а то околеешь тут.
Купер замычал, уткнувшись лицом в край подушки и сплющив правую щеку. Бен рассмеялся и подтолкнул его в плечо сильнее.
— Придурок, просыпайся.
— Бля, если там не конец света, я тебе пистолет в жопу затолкаю, — сипло ответил он, наконец продрав глаза.
— Спросонья ты само очарование. Вставай, свет отрубили, а обогреватель один.
— С твоей стороны так великодушно пожертвовать его мне.
— Хуй тебе за щеку, Купер, пошли, одну ночь, так и быть, я потерплю тебя в своей постели.
Джон нахмурился и пробубнил:
— Я сейчас не понял, это ты меня послал или предложил.
— Невыносимый придурок.
— Ты так сказал, будто для тебя это сюрприз.
Бен подозревал, что Купер совсем ничего не соображал и препирался на автомате, потому что без дальнейших пререканий пошел за ним в спальню и молча рухнул на его кровать, даже не позаботившись укрыться. Ну что за человек, а? То он расслабиться не может, то он напивается чужим бухлом до состояния «режь меня, грабь и убивай, мне посрать».
Пришлось вернуться за покрывалом в гостиную, а уж потом забираться обратно в кровать под успокаивающие переливы включенного обогревателя.
~~~
Когда Бен ночевал дома, то просыпался до будильника. В основном от холода, да и режим не позволял долго валяться в кровати. После влажного, промозглого воздуха проникающего в каждую щель и окно в его комнату, пробежка, порой, была единственным способом согреться. В этот раз он открыл глаза из-за того, что Джон зажал его в клинч.
Носом Бен упирался ему в локоть, видя с такого ракурса лишь русые волосы на руке. Собственное дыхание обдавало лицо. Он скосил глаза, но мускулистое плечо закрывало весь обзор. Бен находился словно в коконе из тепла и мышц, будто Купер стремился завернуть его в себя, как в одеяло.
Лежали они так уже пару часов — Бен успел отлежать левую руку, однако большая часть проблемы находилась гораздо ниже. В комнате по-прежнему было прохладно, и стоило ему двинуться во сне, чтобы согнуть ногу и спрятать ее обратно под одеяло, как, полностью повторяя его изгибы, бедро Джона устроилось у него под задницей, касаясь его паха через легкие штаны. В самое, мать его, теплое место. Но даже это Бен помнил смутно, через призму сна, потому что разбудила его мозолистая рука, скользнувшая под футболку на живот, и тянущее чувство утреннего стояка. Член, зажатый под своим и чужим весом, причинял боль, и Бен, не в силах терпеть, стал выпутываться из одеяла и Джоновых конечностей.
Поздно ли переживать за свою честь, если всего уже облапали?
Он вспотел, пока смог выбраться, в то время как Купер даже не проснулся. Рядом с ним, наверное, бомба разорвется, он даже не услышит. И это у него ПТСР и проблемы со сном?
Невнятно что-то промычав, Джон заграбастал под щеку вторую подушку и спрятал лицо от пробивающегося через жалюзи солнца. Бен фыркнул и ушел в ванную умываться.
Скорее бы этот дурдом кончился.
Бен принял душ, оделся, прочитал сообщения на фейсбуке и даже успел приготовить саднвичи, когда по коридору раздались тяжелые, шаркающие шаги. Бен обернулся от раковины, где домывал вчерашнюю посуду и замер. А затем подло, беззвучно захохотал.
Купера мучило похмелье. Больше того, он как потерянный стоял посередь коридора, потирая неоткрывающийся глаз, в одних белых трусах и носках. Светлые волосы на голове торчали, будто его вылизывала мама-кошка против шерсти.
— Ой как смешно, — прохрипел он жутко недовольный. — Где моя одежда?
Точнее Бен расшифровал это в членораздельную речь, потому что на самом деле тот бурчал себе под нос, не делая ни единой паузы между словами. Он махнул длинным ножом в сторону дивана — убранного, застеленного и протертого от слюней.
— Там.
Джон отвернулся, сосредоточенно дыша через нос, явно озадаченный, где это ужасное и далекое «там».
— На подлокотнике дивана, — подсказал Бен, возвращаясь к нарезке сыра. — Зачем нужно было много пить вчера, чтобы страдать так утром?
За спиной раздались кряхтение и вялые проклятия.
— Когда раскалывается голова, перестаешь волноваться о всякой ерунде, — Джон рухнул за стол, что аж стул взвизгнул, отъехав по полу.
— У тебя в родне майор Пейн, что ли? — между смешками спросил Бен и поставил перед Купером тарелку с бутербродом, жуя при этом свой на ходу.
— А у тебя — Мать Тереза? — передразнил тот и грустно посмотрел на тарелку. — А кофе есть?
Взгляд его голубых тоскливых глаз мог растопить льды в Антарктиде. Бен, наверное, впервые видел его таким: несобранным, с щетиной, с сонной отметиной от подушки на щеке.
— Электричество до сих пор не включили, так что только если по пути куда заскочим.
Джон продолжил странно на него смотреть, будто у него за ночь умер щенок.
— Мы же с тобой не… — он махнул рукой в сторону спальни. — Скажи, что нет.
Бен никогда бы не подумал, что мысль переспать с коллегой страшит Купера настолько же, как, наверное, повторение 11 сентября всю Америку, благослови ее господь. Должен ли он обидеться? Бен прожевал кусок сандвича и отрицательно мотнул головой.
— Спасибо, боженька, за полшестого по пьяни, — Джон растер лицо ладонями, облегченно выдохнув. — Есть все-таки плюсы от многолетней интоксикации лекарствами
Бен открыл было бутылку с водой, чтобы запить, но чуть не поперхнулся. Он всегда забывал, что у Джона феноменальная способность сообщать слишком много информации в рекордно короткие сроки.
— Ты, нарциссичный старый импотент, есть-то будешь?
— Это дерьмо? — тот отставил со звоном тарелку подальше, просыпаясь и все больше приходя в себя. — Нет, заедем в Ин-н-Аут. И дай бритву. — Купер провел рукой по колючему подбородку. — А то мне только мозготраха от Хилла не хватало за ненадлежащий внешний вид.
~~~
— Две горячих цыпочки, голышом, в танцующем фонтане зовут «мистера полицейского» арестовать их, и на тебе, блять! — Дьюи взмахнул руками. — Она скинула их вещи в воду, приколи? Вместе с телефонами. Что за мозги куриные?! Пиздец, настроение мне испортила.
Купер ухмыльнулся, смотря на Дьюи над съехавшими солнечными очками, и макнул картошку фри в соус.
— А что ты вообще делал возле Беверли-Хиллс? Это не твой район.
Дьюи показал на него двумя указательными пальцами, как будто попал на вечеринку.
— Любой район, в котором две клевые цыпочки танцуют в фонтане, — мой, Куп.
— Ну если ты так представляешь себе клевых цыпочек, — фыркнула Сандра, его новая протеже, ставя поднос с едой рядом и присаживаясь за их стол. — Нет, правда. Вы бы их видели! Волосы пережженные, желтый загар из солярия, даже вокруг глаз эти, как их, белые морщинки из-под очков для купания. Я уж молчу, что на руке одной была татуировка. Парень, вот ты, догадайся, какая. — Кивнула она Бену.
— «Мечтай»? «Не бойся»? Японский иероглиф? — Сандра отрицательно покачала головой на каждый его вариант.
— Я знаю, — включился Алекс в игру, — Нотка. Нет? Знак вечности? Да бля. Перышко?
— «Рожденная быть счастливой», — произнес Купер.
— Точно!
Джон пожал плечами.
— Классика.
— Да что вы понимаете! Ты баба, ты член в штанах не можешь удержать, — махнул он на Бена, дошел до Джона, — с тебя вообще какой спрос, — пришла очередь Алекса, — но ты, ты-то меня понимаешь? Женат? Дети есть?
О’Доннел тоскливо вздохнул.
— Нет. Я влюблен в одну девушку, но она меня динамит.
— Бля-я-я, пиздец, — разочарованно протянул Дьюи, прикладываясь к своему огромному стакану с кофе, — кружок хоровых мальчиков. Джон, где твой напарник опять?
— Ему жена еду собирает.
— Он что, боится, мы обосрем ее пирог с тунцом? А? — он толкнул Сандру в плечо, и она в раздражении закатила глаза. — Вот чего ты опять бесишься? Хуже моей бывшей жены, честное слово. А она терпела меня восемь лет.
— А потом настолько разочаровалась, что ушла в лесбиянки?
— Хэй, я пил, а не избивал ее и детей. Между прочим, я передал ей дом и отличную фамилию с польскими корнями.
Сандра смерила его нечитаемым взглядом.
— Все, что ты им передал, это уебищная репутация в участке и болезнь Альцгеймера от твоей бабули. И ой, знаете, пойду-ка я поем за другим столиком. Мне нужен перерыв от этого мудозвона, — она встала из-за стола и ушла на другую сторону открытого кафе.
Наступила неловкая тишина.
— Ньявес тебя уела, Дьюи, — хохотнул Купер, отпивая колу.
— Да что она себе позволяет, шлюха? — громко возмутился тот, отставив поднос. — Что я, блять, ей сделал? Весь день только и делает, что злится, как будто я попал в «Убийственное караоке». Вякнешь что-нибудь не то, и понеслись бензопилы по яйцам.
— Дьюи, — предостерегающе произнес Купер. — Давай я с ней поговорю. — Он начал было вставать, но Бен перехватил его за плечо и тряхнул головой.
— Лучше я. А ты успокой его, а то из-за криков сейчас еще и на нас копов вызовут.
Джон открыл рот, но, промолчав, сел обратно. Его пристальный взгляд Бен ощущал все то время, пока не скрылся за углом кафе, где тут же нашел Ньявес. Она выбросила еду в мусорку и хмуро пила свой кофе, прислонившись спиной к стеклу.
— Если ты скажешь, что я с ним слишком строга или что он хороший коп, я тебе врежу, — предупредила она, сжав полные губы.
Ньявес была очень красивой, и почти каждый в участке гадал, почему она пошла по карьере обычного полицейского. С ее огромными глазами шоколадного цвета и бронзовой кожей она могла запросто работать моделью и не выслушивать в свой адрес оскорбления от типа вроде Дьюи. Бен никогда не учил новичков. Единственный пример перед ним был Купер, и его трюки сработали на Бене довольно успешно. Честность за честность.
— У тебя в семье кто-то пил? — он сложил руки на груди.
— А какая тебе разница?
— У меня мать. Отец нас бросил, когда мне было девять, и ее это сильно подкосило. А у тебя кто? — спросил Бен, будто не слыша.
Ньявес посмотрела на него с сомнением и отвернулась.
— Отец. И слушать по двенадцать часов, как этот старый мудак Дудек гордится, что вытащил свой зад из запоя и обрел вторую, духовно полную жизнь уже просто, — она вдохнула, чтобы зарычать, — невыносимо, блять!
— Что он сделал? В смысле, твой папаша.
— Ты не подумай чего такого. Не насиловал, даже руку не поднимал. Просто напивался как свинья. У меня младший брат есть, в колледже учится. Мать ради нас двоих жилы рвала, на трех работах пахала, а этот урод месяц работал, а потом его выкидывали за прогулы. То, что Дьюи в завязке, это конечно, хорошо, но жизни дочерям он все равно испоганил.
— Мне жаль. Но Дудек не самый плохой инструктор, уж поверь.
— У тебя же был Купер, я слышала, что он под дозой на смену выходил.
Похоже, слухи в участке переносились со скоростью звука. Ньявес неделю не успела отработать, как уже была в курсе.
— Ага, так что я дам тебе совет на личном опыте. Дудек не должен тебе нравиться, ты не обязана его уважать, вы можете не быть друзьями и не жарить вместе барбекю по выходным. Главное, что ты должна знать, выходя на смену, что твой напарник прикроет тебе зад, чтобы ни случилось. На Дьюи можно положиться, и, хоть я от него тоже не в восторге, пошел бы с ним на смену без вопросов. Хотелось бы мне сказать, что мой новый напарник такой же, но, честно говоря, понятия не имею. Так что тебе повезло.
Сандра ничего не ответила, выкинула пустой стаканчик и отлипла от стены.
— Подумай на этим, — добавил Бен и пошел обратно.
— Эй, — вдруг крикнула ему Ньявес, и он обернулся. Ее лицо стало мягче, и она слегка улыбалась уголком рта. — Не хочешь выпить сегодня? После смены?
Бен улыбнулся в ответ и кивнул.
— Можно. Но если ты собираешься снова жаловаться на Дьюи, ты угощаешь.
~~~
— Я скучаю, когда, — зачитал Алекс, держа над бумажкой карандаш и облокотившись на открытое окно патрульного форда виктория. — Когда мать читает мне нотации, когда политики болтают с телека, когда на смене ни черта не происходит.
— Вот зря ты так, — Бен за рулем покачал головой. — Говорят же, для тех, кто был в Афгане, никогда не будет слишком тихо. Надо радоваться, что никого не убили или не ограбили.
— Ну давай, твой вариант. Я скучаю…
— Когда напарник нудит мне в ухо, — ухмыльнулся Бен.
— Иди в жопу. Что тут следующее? Мне трудно забыть. — О’Доннел тут же черкнул пару строк. — Это проще простого.
— Что?
— Вчерашнюю девчонку, конечно. Так жалко ее, пиздец. А тебе нет?
Бен скривился, как от зубной боли.
— Меня больше напрягало, что у Вальдеры кран не закручен и постоянно капала вода.
— Ты псих, — нахмурился Алекс. — Я еду с психом.
— Ага, и будешь ездить еще долго, — Бен ухмыльнулся. — Слушай, если ты собираешься писать все как на духу, от меня-то не требуй. Мне уже хватило мозгокопаний на всю жизнь.
— Ну, как знаешь. Что, так и написать? Бен Шерман, не могу забыть, как одна из жертв налажала с сантехникой?
— Напиши.
Алекс хохотнул и что-то написал, но Бен не стал всматриваться в ответы.
— Когда я вижу подростка… я думаю, фигли он не в школе. А ты?
— Думаю, нет ли у него ствола под футболкой.
— Бля, Шерман, ты точно больной, — заметил Алекс, постукивая карандашом по планшету.
Бен косо глянул на О’Доннела и пожал плечами, выворачивая на бульвар Венеции и следуя дальше по маршруту.
— Ты просто здесь мало отработал, парень. Поверь мне. К концу месяца ты будешь такой же.
— Нервный?
— Осторожный.
— Мне очень хочется… чтобы Энн согласилась пойти со мной на свидание, — с ходу закончил Алекс, и Бен с сочувствием спросил:
— Ты ведь понимаешь, что раз она тебя избегает уже месяц, то взаимности тут не жди.
— Знаю, — вздохнул напарник, — но разве так сразу разлюбишь? Я ей пьяным даже писал, в любви признался, потом так стыдно было, кошмар. Да и хер с ней, я о ней всю ночь думаю, не хватало, чтобы и я здесь ныл, как сопляк какой.
— Ты и есть сопляк. Влюбленный сопляк.
— Ой, спасибо, Шерман. Твое утешение выше всяких похвал.
— Всегда пожалуйста. Ладно, моя очередь, — они остановились на светофоре. — Мне очень хочется, чтобы закончился дурдом с тренингами, и от нас отъебались.
О’Доннел сел удобнее, встрепенувшись.