— Ты должна благодарить нас за это.
— Никогда.
— Так или иначе, мы определённо не врали, — засмеялась Кларк, залпом выпивая шот, который поставили перед ней. Она сидела между Аней и Рэйвен в кругу. Лекса села рядом с Аней и была прямо напротив Кларк. Брюнетка указала на грудь Ани:
— Я клянусь твоими кольцами для сосков.
Аня громко смеётся и закидывает руку на плечо Кларк:
— Я скучала по тебе.
Улыбаясь, Кларк тянется и звонко целует Аню в щёку:
— Я тоже по тебе скучала, Эн.
— Ага, ну, мы все знаем, что Аня больше всех скучала по мне, — встревает Рэйвен, подмигивая всем. — На самом деле, все скучали по мне сильнее всего. Лекса сильнее всего, Аня сильнее всего. Даже Кларк скучает по мне, пока мы долго не видимся.
— Наверное, тебе лучше пропустить следующий раунд шотов, — сказала Лекса и, взяв салфетку, кидает её в Рэйвен.
— Или, — начала Рэйвен, — возможно, я должна получить дополнительный шот, так как все так сильно скучали по мне.
Когда подошла очередь следующего раунда, они все чокнулись и одновременно выпили прозрачную жидкость. Лекса берёт в рот лайм и пытается не смотреть на то, как Кларк облизывает свои губы, стараясь насладиться вкусом.
Они пьют до тех пор, пока в глазах не начинает всё кружиться, после чего Рэйвен берёт Аню и тянет её к танцполу. Воздух, кажется, уже гудит, когда девушки ушли и оставили Кларк и Лексу наедине для того, чтобы те сидели и смотрели друг на друга в пьяной тишине.
— Как мы в итоге дали им себя уговорить на то, чтобы смотреть, как они напиваются и трясутся на танцполе? — кричит Кларк в громкой музыке. Когда мелодия заканчивается, через секунду начинается следующая, и Аня с Рэйвен продолжают танцевать.
Лекса потрясла головой:
— Ты просто пьяна так же, как и они, Кларк, — сказала она, и Кларк ухмыльнулась.
— Не так же, — уверяет она. — Я ещё говорю членораздельно, так что я в норме.
— Ты нечленораздельно сказала «членораздельно», — сказала Лекса, и Кларк разразилась громким смехом.
— Заткнись! — кричит она, макая пальцы в свой ром с кока-колой и брызгая через стол. — Ты выпила столько же, сколько и я. Насколько пьяна ты?
— Ты хочешь, чтобы я измерила степень своего опьянения?
— От одного до десяти.
— Двенадцать.
— Не может быть, — смеётся Кларк, держась за живот. — Если бы ты была на двенадцать, ты бы на меня уже набросилась.
Желудок Лексы перевернулся при этих словах, и она сжала свои бёдра под столом.
— Ты специально надела эти джинсы.
Ухмыльнувшись, Кларк кивнула и сделала глоток. Её язык кружится вокруг соломинки. Она делает это неосознанно и, однозначно, очень сексуально.
— Да, — сказала она. Голос пронизан удовольствием и гордостью.
— Значит, — Лекса хмурится, выпячивая нижнюю губу. Она пытается надуться, но это не помогает. Тело чувствует жар и лёгкость. Кларк опьяняет её так же сильно, как ликёр в организме Лексы. Она всегда так действовала на неё, — и этот верх тоже. Это не зимняя одежда, Кларк. Это важно, верх важен.
— Только если ты смотришь на него, Лекса, — сказала Кларк, и Лексе хочется вопить. — Ты смотришь?
Лекса глубоко вдыхает через нос, горький запах шота, который она держит в руке, пронизывается через ноздри. Она использует его как отвлечение, прокашливается и выпивает свой виски, позволяя алкоголю прожечь всё на своём пути. Она не отвечает на вопрос Кларк, лишь взмахивает рукой бармену и показывает четыре пальца.
— Ещё четыре? — спрашивает Кларк, изогнув бровь. — Жидкая храбрость. Думаю, именно это ты и ищешь.
— Остановись, Кларк, — сказала Лекса, глядя на Кларк и ещё сильнее сжимая бёдра под столом.
Кларк смеётся и кивает:
— Хорошо, извини.
— Тебе не жаль.
— Я знаю, — как только Кларк говорит это, она двигает ногами и натыкается на ноги Лексы.
— Куда ты идёшь? — спрашивает Лекса, ёрзая на своём месте.
— Туалет, — кричит Кларк через громкую музыку, которая только что начала басить через систему. — Хочешь со мной?
Лекса смотрит на неё, рот то открывается, то закрывается, но девушка ничего не произносит, и Кларк не дожидается ответа. Она просто разворачивается и углубляется в бар.
— Блядь, — шепчет себе под нос Лекса. Желудок свернулся в узел. — Блядь, блядь, блядь.
Когда она вылезает из-за стола и следует за Кларк, её тело горячо от алкоголя, которое затапливает организм и встряхивается с каждым шагом. Она продолжает идти, не раз задумываясь над возвращением.
Она находит Кларк в короткой очереди ожидающих. Туалет представляет собой маленькую комнату с одним унитазом и одной раковиной. Дверь, к счастью, закрывается на замок, что означает, что всегда есть очередь. Сегодня вечером она не настолько длинная, как раньше, когда там бывала Лекса. Она проталкивается мимо людей, игнорируя их протесты и встаёт рядом с Кларк. Её рука обхватывает талию, словно у этой руки есть собственный разум, и Кларк ничего не произносит. Она просто прикусывает нижнюю губу и сосредоточенно смотрит в дверь комнаты.
Когда они попадают внутрь, Лекса закрывает дверь, и Кларк спотыкается об туалет. Она опускает штаны и хрипло смеётся, когда садится.
— Что такого смешного?
— Как давно ты слышала, как я писаю? — спросила Кларк, продолжая смеяться, и Лекса закатила глаза, но ничего не сказала. Ей кажется, что она не может дышать, руки скрещены на груди, тело сводит от ожидания.
Кларк почти падает, когда тянется за своими джинсами, и Лекса быстро оказывается рядом с ней. Руки скользят вниз до джинсов и нижнего белья Кларк, после чего медленно тянут одежду до талии. Слишком тесно, слишком интимно, это объединяет их грудные клетки, лишь лица обособлены друг от друга.
— Спасибо, — бормочет Кларк. Лексе кажется, что трудно сосредоточиться сейчас на чём-то, кроме того, насколько близко к ней тело и губы Кларк, того, что руки Лексы всё ещё на талии девушки.
Они на мгновение чувствуют горячее дыхание друг друга, после чего Кларк прокашливается и обходит Лексу в сторону умывальника. Она умывается и выходит из туалета, оставляя брюнетку в одиночестве. Когда Лекса догоняет Кларк в длинном коридоре задней части бара, блондинка стоит, смотрит на неё и улыбается.
Губы Лексы только начинают приближаться к ней, когда Кларк резко хватает её и прижимает к стене коридора. Спина с глухим стуком опирается о деревянную стену, Кларк прижимается к ней, и их губы оказываются едва ли в дюйме друг от друга. Носы соприкасаются, блондинка тяжело дышит в губы Лексы и бормочет себе под нос достаточно громко, чтобы девушка расслышала:
— Я хочу этого, — сказала она. — Я хочу тебя. Я хочу этого.
Лекса не может дышать, глаза зажмуриваются, пальцы обвивают запястье Кларк. Она не может двигаться. Она чувствует, как сердце сейчас пробьёт грудную клетку, и Лекса знает, что должна оттолкнуть сейчас Кларк. Она знает, что должна положить этому конец прежде, чем это сможет начаться. Но она этого не делает. Она ничего не говорит и не отталкивает Кларк.
Кларк не преодолевает расстояние между ними. Она не прижимается губами к губам Лексы и не просит девушку сделать это, и когда она утыкается носом в щеку Лексы, брюнетка чувствует струйку, стекающую по щеке. Она открывает глаза и немного отстраняет Кларк настолько, что может видеть, что Кларк плачет. Её взгляд пронзает внутренности, тянет душу наружу настолько, что чувствует, что задыхается от этого. Ей не нужно спрашивать, из-за чего плачет Кларк, ведь она уже знает ответ. Её собственные глаза пощипывает от слёз, и Лекса знает, что это совсем не от сигаретного дыма, который витает вокруг них.
Это слишком. Слишком.
Обхватив щёки Кларк, Лекса тщательно вытирает слёзы и вздыхает:
— Твои глаза всегда становятся такими голубыми, когда ты плачешь.
За этими словами последовали сильные рыдания от Кларк, она наклонилась ближе к Лексе, качая головой между её ладонями.
— Мы облажались, Лекса, — задыхается она. Свежие слёзы высвобождаются, и даже в этом пьяном тумане, Лекса понимает, что Кларк имеет в виду не прямо здесь и сейчас. Она говорит о том, что было пять лет назад, когда она садилась в самолёт.
***
Голова прислоняется к двери, Кларк достаёт свои ключи и почти роняет их. Она останавливается, закрывает на мгновение глаза и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Когда рука перестаёт трястись, она снова пытается закрыть дверь, и, с небольшими затруднениями, ключ всё-таки входит в верный замок.
Оказавшись внутри, Кларк бросает свою маленькую сумочку на пол, ключи закидываются на верхнюю часть смятого материала. Обувь улетает, так как она сбрасывает её с ног, немного запинаясь, проходя через лофт. Кларк раздевается на ходу, расстёгивает пуговку на своих джинсах и чуть не падает, быстро продолжая идти и стряхивая штаны. Когда она вытягивает футболку через голову, то перестаёт улавливать аромат Лексы, который сохранялся на материале. Он слабый, маскируется под запахами дыма и пота, но он там. Кларк подносит к себе футболку и рукой вытирает слёзы с глаз. Запах вызывает пульсацию между ног, и Кларк кидает одежду в студию. Она смотрит, как футболка ударяется о закрытую дверь студии и падает на пол рядом. Блондинка разворачивается и уходит в ванную.
Трусики и лифчик падают на пол буквально за секунду до того, как Кларк залазит в ванную и задерживается у душа. Она тянет занавеску и включает воду, шипит, когда в кожу взрывом ударяется холодная вода. Через несколько минут вода согревает её, затем становится жарко, очень жарко, от чего кожа краснеет за считанные секунды. Кларк чувствует головокружение, но ей всё равно. Ей нужна боль, нужен её укус.
Кларк под брызгами склоняет голову, позволяет воде пройти через волосы и кожу у ушей; позволяет стекать по щекам, подбородку и шее. Она мчится вниз по её разгорячённому телу так же быстро, как и её собственная рука. Кларк припадает к стене, когда чувствует очередное головокружение, пальцы сжимаются между ног.
— Лекса, — вздыхает она в шум воды.
Фунты воды стекают по её телу, дыхание оставляет маленькие, короткие дорожки пара. Вокруг неё — лавины пара, ничего не видно, и Кларк почти убеждает себя, что Лекса здесь, это ладони Лексы трут её клитор, пальцы Лексы входят в неё.
— Да, — произносит она, сползая вниз по стене, пока не оказывается на коленях в ванной, одной рукой держась за бортик, чтобы поддержать себя. Вода бьётся о её спину. Кларк ставит ноги напротив фарфоровой поверхности, бёдра прижаты по бокам ванны, она вставляет и вынимает три влажных пальца.
Глаза Кларк зажмурены, и лицо Лексы предстаёт перед ней в ярких тонах за её веками, словно фейерверк — небольшие ухмылки, улыбки, мягкий смех, сохранённый только для Кларк, её имя, произнесённое и рождённое через язык Лексы.
— Блядь, да, — она стонет, двигая рукой сильнее и быстрее, спина прогибается, колени болят. Трудно дышать в такую жару, но она не останавливается. Она не может остановиться. Не тогда, когда может видеть Лексу так чётко, может чувствовать призрачные поцелуи и укусы, горячие шёпоты «я люблю тебя» у самого клитора.
Кларк зубами впивается в собственную руку, стон прижимается к пропитанной душем плоти. Она оставит на себе след, она знает это, но сейчас это не волнует. Всё, о чём она может думать сейчас — это о пальцах Лексы внутри неё, о горячем дыхании на своём затылке. Всё, о чём она может думать — о том, как пальцы Лексы успокаивающе пробегают по её спине и руке, как нежный голос произносит ей на ухо: «Дыши, Кларк».
Кларк резко всасывает воздух, находясь на краю обморока. Она ложится в ванну. Вода немного остыла, но всё равно теплая для того, чтобы охладить дрожащее тело. Слишком много раз их с Лексой застукивали в холодном душе, волосы — всё ещё мыльные, голосовые связки — разрываются от стонов, когда их словно ополаскивали холодной водой.
Слёзы льются и исчезают в ливне. Кларк сворачивается, словно это спасёт её от напора. Она дрожит от каждого всхлипа, который вырывается из неё, и до тех пор, пока горло не разрывается и вода в конец не остывает. Она совершенно одна.
Когда она, наконец, заставляет себя встать, почти час спустя, то даже не старается быстро помыть себя, лишь отключает ледяной душ и вылезает. Она едва даже вытирает себя, после чего проходит на кухню голой. Весь путь с неё капает, Кларк хватает телефон из своей сумочки на полу. Нажав на нужный контакт, она залазит на диван и кладёт телефон между ухом и подушкой.
Когда гудки прекращаются, и она слышит сонный вздох и приветствие, Кларк в темноте облизывает губы и нервно дышит. Её голос сломленный, но она уверенно произносит:
— Я так больше не могу.
Комментарий к Глава 2: Так или иначе, всё осталось по-прежнему. Часть 7.
Конец главы)
========== Глава 3: Что-то, чего не может быть, будет всегда. Часть 1. ==========
Упорное вибрирование телефона под подушкой выводит Кларк из сна. Она быстро моргает из-за яркого света экрана в темноте. Когда её глаза фокусируются достаточно хорошо, чтобы прочесть имя на экране, Кларк замирает. Её дыхание застревает в горле и отказывается опускаться, на долю секунды сердце в груди замирает, после чего оно перезагружается.
Она колеблется. Большой палец завис над именем. Кларк не знает, следует ли ей ответить, но она проглатывает все свои нервы и уверенно жмёт на экран.
— Лекса? — шепчет она в трубку. Её встречает тишина на другом конце связи, после чего блондинка слышит небольшие помехи.
— Ты ответила.
Кларк закрыла глаза, услышав голос Лексы, хриплый и тихий. Она не слышала этого голоса почти год. Внутренности, кажется, гремят от этого звука. Ладони начинают потеть, одной она сжимает телефон у уха, другой — переминает простыню.
— Ты в порядке? — спрашивает Кларк. Её голос всё ещё хриплый из-за сна. — Сейчас… — она убирает телефон от уха и смотрит на время на экране, после чего возвращает аппарат в прежнее положение. — Сейчас четыре утра. Ты в порядке?
— Я пьяна.
— Оу.
Тишина снова просачивается так, что Кларк даже чувствует, что ей можно подавиться. Она не может заставить себя произнести хоть что-то, так что просто ждёт. Она ждёт, что Лекса скажет хоть что-нибудь, ждёт шаткое, хриплое дыхание Лексы, чтобы понять её без слов или чтобы это молчание убаюкало их обеих. Чтобы они смогли уснуть и проснуться следующим утром, сделав вид, что ничего не было. Проснуться следующим утром по одиночке и в тишине в этом проклятом разрыве.
Прошли месяцы. Месяцы с момента последнего их разговора. Кларк даже не знает, как такое произошло. Всё развалилось. Всё рухнуло. Они пытались. Они пытались собрать кусочки, чтобы собрать их вместе, как мозаику, необходимо лишь немного клея между этими швами, чтобы головоломка была собрана и ясна, но кусочки постоянно отпадали. Кусочки не смогли бы держаться. Они бы не держались, и расстояние, время, разлука… это перебор. Это подавляло, и через некоторое время стало легче сбежать от всего этого, чем встать лицом к лицу перед проблемами. Легче отпустить, чем пытаться цепляться, пытаться сохранить.
— Я устала.
Кларк закрывает глаза, слыша эти тихие слова, произнесённые Лексой её мягким голосом. Её голос звучит так, словно он рос века в её душе, душе, слишком молодой, чтобы удерживать его.
— Тебе нужно поспать, — прошептала Кларк. — Уже поздно, тебе станет лучше, если ты немного отдохнёшь.
— Я не буду чувствовать себя лучше, — сказала Лекса. — Мне вообще не становится лучше.
Слёзы застилали сонные глаза Кларк, и она кивнула, лёжа на своей подушке, несмотря на то, что находится в темноте одна. Лекса в тысяче миль от неё, и Кларк не может сомкнуть глаза. Кларк кивает, словно она здесь, словно Лекса в дюйме от неё, они дышат одним и тем же воздухом, словно она только что свернулась на груди Кларк и позволяет сну, наконец, укутать себя. Кларк кивает, словно середина ночи и перебор с алкоголем может заставить реальность исчезнуть хотя бы на мгновение, и два человека, которые оказались на двух разных сторонах, вновь могут стать одним целым.
— Знаю, — шепчет она в телефон, потому что так и есть. Она знает.
— Так давно, — сказала Лекса. — Месяцы. Я пыталась звонить. Я звонила тебе снова и снова, но ты перестала отвечать.