Дверь едва успела закрыться, когда Эбби снова начала говорить:
— Извини, Кларк, — сказала она. — Я не хотела, чтобы ты таким образом об этом узнала.
— Всё это время? — спросила Кларк, садясь на пол. Ноги стали как желе. — Почему?
Эбби пересекла комнату в три длинных шага и села на пол рядом с Кларк. Она прошептала грустным голосом:
— Потому что ты не смогла бы.
Кларк прижимает руки к своей пульсирующей голове:
— Я в слишком похмельном состоянии для этого.
— Я должна была сказать тебе, — сказала Эбби, сжимая колено Кларк.
— Ты должна была, — Кларк качает головой в своих руках. — Не могу поверить, что ты говорила с ней все эти годы.
— Я не собираюсь извиняться за это, Кларк. Я извиняюсь за то, что не говорила тебе, но мне не жаль, что связывалась с Лексой.
— Она не твоя, мама, — сказала Кларк. Глаза покалывает, голос ломается. — Я твой ребёнок.
— И я всегда заботилась о тебе, — сказала Эбби. — Лекса — не мой ребёнок, но она — часть моей семьи, и она была там одна.
— Она выбрала это: быть там.
— А ты выбрала остаться здесь, — защищалась Эбби. — У тебя были все мы здесь, чтобы помочь тебе справиться со всем, Кларк. У тебя были все фотографии и вещи, лофт, всё, что вы двое сделали вместе и то, что вы были вместе, и у тебя были мы, чтобы помочь тебе, но у Лексы не было никого.
Грудь Кларк словно сузилась, сердцу стало недостаточно пространства, и оно опустилось и начало биться ниже рёбер. Девушка чувствует, что её тело в любую секунду может разрушиться.
— Ты знаешь, как было больно, когда всё развалилось, — сказала Эбби. — Она испытывала тоже самое, но она была одна. Она должна была проходить через всё это в одиночку.
— Поэтому ты звонила ей? — спросила Кларк. Голос напрягается, когда она пытается сдержать слёзы, которые сжигают глаза.
— Поэтому я звонила ей, и Аня тоже, разумеется, — мягко кивнула Эбби. — Я говорила с ней каждую неделю, каждый день по началу. Я убеждалась, что она спит и ест. Я посылала ей деньги, когда она нуждалась в этом, и я заботилась о ней. Я заботилась о ней, Кларк, потому что она — семья, и потому что ты любишь её, а она — любит тебя, и твой отец никогда не простил бы меня, если бы я не присматривала бы за ней. Ты знаешь это.
Сдерживаться больше невозможно, и потом слёз проступает по щекам Кларк. Она быстро вытирает их, когда они скатываются и всхлипывая через тяжёлое дыхание.
— Мы были вместе прошлой ночью, — сказала она оборванным и слабым голосом. — Все мы: я, Рэйвен, Аня и Лекса.
— Оу, так это ты виновата в пьяном визите Лексы? — спросила Эбби, хихикая и пододвигаясь на полу, чтобы положить руку вокруг спины Кларк. — Полагаю, это объясняет твоё похмелье.
Кларк наклонилась в сторону объятий мамы.
— Я почти поцеловала её, — шепчет она. — Я думала, мы можем… Я хотела… — всхлипывая, она вытирает нос и выпускает тяжёлое дыхание. — Я скучаю по ней.
— Я знаю.
— Я скучаю по ней, мам, — повторила она, и слёзы хлынули новым потоком.
Эбби растирает спину Кларк и кивает:
— Я тоже.
— Когда я с ней, мы словно можем продолжить с того момента, где закончили, но это не так легко.
— Ничто, никогда нелегко, Кларк.
— Я никогда не могла устоять перед ней.
— Знаю.
Они долго сидели в тишине. Кларк из всех сил пыталась дышать через узкую грудь, а Эбби всё это время растирала её спину. Когда Кларк почувствовала себя гораздо легче, она сказала:
— Думаю, нам нужно позвонить Рэйвен и сказать ей, что она может вернуться.
Засмеявшись, Эбби кивнула:
— Не могу поверить, что она поехала за пиццей после того, как я притащила все эти продукты, чтобы приготовить вам двоим.
— Ты можешь начинать готовить для нас, — сказала Кларк, ухмыляясь и потирая глаза. — Рэйвен всегда за секунды добирается.
— Хорошее замечание.
Кларк встаёт, а затем протягивает руку и помогает встать матери. Они неловко стоят вместе, не двигаясь, когда Кларк смотрит на другой конец коридора.
— Думаю, мне нужно пойти и разбудить её, — тихо произнесла она. — Спросить, хочет ли она пиццу.
— Ты не должна делать этого, Кларк. Я сама могу разбудить её. Она наверняка будет слишком растеряна, чтобы остаться.
— Ей не обязательно быть растерянной.
— Знаю, но она не сможет.
— Я разбужу её, — сказала Кларк, сжимая руку Эбби. — Мне нужно… Я в любом случае должна извиниться за прошлую ночь. Я как бы почти перешла границу, почти поцеловав её, и всё такое.
— Хорошо.
Кларк кивнула, но не сдвинулась с места. Взгляд устремлён в коридор, губы слегка приоткрыты. Она словно боится сдвинуться.
— Кларк?
Повернувшись спиной к матери, Кларк прокашливается и делает шаг, чтобы обнять Эбби. Она крепко сжимает её и кладёт подбородок на плечо.
— Спасибо тебе, — прошептала она, поворачивая лицо к шеи Эбби, чтобы вдохнуть родной, утешающий запах.
— За что, дорогая? — спросила Эбби, потирая одной рукой вверх-вниз по спине Кларк, а другую положив на затылок дочери.
— За то, что заботилась о Лексе, — прошептала Кларк. — Спасибо за то, что заботилась о ней, когда я не могла.
***
Кондиционер пытается избавить их от жуткой жары посреди июля. Ладонь Кларк потная и скользкая, но Лекса не отпускает её. Их пальцы сплетены вместе. Девушки сидят вместе на заднем сидении внедорожника Эбби. Кладбище быстро исчезает за ними в ярком свете солнца. Лекса чувствует, как Кларк дрожит рядом, но пытается сдерживать себя. Она может слышать крошечные всхлипы Рэйвен, которая молча плачет с другой стороны. Может услышать содрогания вздохов Эбби со своего пассажирского места, Лекса не пропускает то, как Аня вытирает глаза из-под своих солнечных очков. Машина мчит их обратно в дом Эбби. Каждая тихая, мелкая клетка внутри неё вскакивает, кричит в крови и в костях, Лекса прикусывает внутреннюю часть щеки, чтобы не выпустить слёзы наружу. Она изо всех сил борется, пытаясь держать себя в руках, потому что все вокруг ломаются, и кто-то должен взять на себя ответственность.
Ни единого слова не прозвучало за двадцать минут езды до дома Эбби, и они совсем мало говорят, когда уже приехали. Аня и Рэйвен перелазят в свои машины, чтобы дать Эбби и Кларк немного времени, они обещают проведать их позже. Лекса предлагает уйти, но Кларк держит её слишком сильно, и Эбби подталкивает их в сторону дома, так что она остаётся. Она всё равно никогда не хотела уходить.
Это и её дом тоже.
Он тоже её любил.
В доме прохладно, но это не отпускает. В пространстве чувствуется удушье, оно заполнено тишиной, которая, кажется, высасывает кислород из воздуха и заставляет его гореть в лёгких. Лекса не может заставить себя посмотреть на стены, на висящие на них фотографии, которые напоминают о том, что они потеряли.
Эбби делает всего пару шагов, когда поворачивается и обнимает Лексу и Кларк. Она сжимает их, тихое рыдание издаётся от неё, после чего она берёт себя в руки и целует сперва в лоб Кларк, а следом и Лексу.
— Я пойду, прилягу ненадолго, — шепчет она усталым и напряжённым голосом. Она едва держала себя в руках с тех пор, как пять дней назад к ней постучались полицейские, чтобы сообщить об автомобильной аварии.
Она снова поцеловала Кларк в лоб, и когда она немного отходит назад, в её глаза стоят слёзы.
— Люблю тебя, — шепчет она, коротко целуя Кларк в щёку. Она не дожидается ответа и разворачивается, исчезая в коридоре.
Их руки до сих пор прижаты друг к другу, когда они смотрят на Эбби, и блондинка поворачивается к Лексе. Макияж Кларк нечёток, видны линии на щеке от слёз, глаза ещё более голубые, чем Лекса когда-либо видела, они выглядят, словно грустные и нежные сапфиры. Кларк ещё сильнее сжимает руку девушки и поворачивает голову в сторону зала.
Когда они ложатся в детскую кровать Кларк вместе, всё ещё облачённые в чёрное. Лекса сзади прижимает к себе Кларк и запускает нос в волосы девушки.
— Лекса? — шепчет Кларк в тихой и светлой комнате.
Лекса в ответ прижимается к задней части шеи Кларк и ждёт, когда Кларк снова начнёт говорить. Сердце брюнетки стискивается в груди. Воздух в лёгких ускользает в порыве дыхания, словно кто-то ударил её в живот. Это очень больно, и это можно никогда не перестать причинять боль.
— Мой папа умер.
Глаза зажмурены, Лекса с силой вдыхает воздух через нос, пропуская запах пота и духов Кларк. Она сжимает её руку, которую всё ещё держит на животе Кларк.
— Я знаю.
— Мой папа, — сказала Кларк, дрожа. — Мой папа. Мой папа умер. Он умер. Он… Мой… Он… — её голос ломается, извергается, словно вулкан между зубами — жгуче и разрушительно.
— Хорошо, — хрипит Лекса, не в силах больше держать свой голос твёрдым. — Хорошо, иди сюда, — она тащит к себе Кларк, пытаясь повернуть её.
Кларк обернулась в руках Лексы и легла на её грудь, трясясь и рыдая на рубашке Лексы, словно готова раствориться. Она бормочет всё те же слова снова и снова между всхлипами, а Лекса держит её как можно сильнее.
— Дыши, Кларк, — шепчет Лекса, зная, что Кларк слишком близка к тому, чтобы ненавидеть себя. — Ты должна попытаться успокоиться, чтобы суметь дышать, как сказала твоя мама, помнишь?
Всего день назад, у Кларк случилась первая паническая атака с тех пор, как Лекса её вообще знала. Это испугала их обеих, Кларк хватала воздух ртом между жутким рыданием и задыхалась от собственных слов. Лекса выкрикивала имя Эбби достаточно, чтобы её голос сорвался, и тогда она только могла сидеть сложа руки и смотреть, как Эбби успокаивала Кларк, заставляя её сосредотачиваться на подсчёте и дыхании.
Лекса растирает спину Кларк и радуется, когда чувствует, как её девушка снова начала дышать. Каждый вдох проходит спокойнее и устойчивее предыдущего между небольшими всхлипами и стонами. Лекса шепчет, прижимаясь ко лбу Кларк.
— Всё нормально, — прошептала она, и Кларк кивнула на её груди.
Они лежали вместе в тишине, казалось, часами, годами, прежде чем Кларк перелегла на их общую подушку так, что лица девушек оказались всего в паре дюймов друг от друга.
— Я ненавижу это, — сказала она тяжёлым, словно гравий, голосом, убирая волосы с мокрого и липкого лица.
Лекса кивнула и сжала руку Кларк, их пальцы переплетены между их телами.
— Я тоже.
— Это не правильно, — слёзы проскальзывают на поверхность подушки, Кларк вытирает лицо и предотвращает новый поток. — Это…
— Неправильно, — повторила Лекса, тяжело вздохнув и вытирая новые слёзы со щеки Кларк. — Я знаю.
— У меня чувство, будто я живу в какой-то другой дерьмовой жизни, — прерывисто произносит Кларк, закрывая глаза на мягкое прикосновение Лексы. — словно это не может быть реальностью. Я хочу проснуться и понять, что это — не моя жизнь. Это просто ночной кошмар. Я просто хочу, чтобы это был ночной кошмар, что я сейчас проснусь, а ты будешь обнимать меня, и всё это оставит меня.
Лекса ближе пододвинулась настолько, что их носы коснулись друг друга. Она отпустила руку Кларк и, обняв её, начала рисовать круги на её спине.
— Я не могу тебя разбудить, Кларк, — прошептала она. — Но я всё ещё могу держать тебя в своих объятиях.
Прижав руку к области чуть выше от сердца Лексы, Кларк кивнула:
— Не хочу сегодня возвращаться домой, — бормочет она. — Мы можем остаться здесь?
— Всё, что тебе понадобится.
— Мне просто нужно остаться здесь.
— Хорошо.
— И ты, — сказала Кларк, впечатав палец в область груди Лексы. — Мне нужна ты.
Лекса кладёт палец на закрытые глаза. Кожа вокруг них красная и сырая. Лицо опухшее и усталое, в полосках от макияжа и слёз. Этот вид, считает Лекса, дико душераздирающий и безумно красивый. Она наклоняется, целует лоб Кларк и шепчет:
— У тебя есть я.
Кларк урчит у губ Лексы и прижимается сильнее.
— Поговори со мной.
— О чём?
— О чём угодно, — шепчет Кларк. — Обо всём, о чём хочешь.
— О чём угодно? — Лекса игриво тыкает в Кларк. — Это может занять какое-то время.
— Твой голос заставляет меня чувствовать себя лучше.
Лекса сильнее прижала к себе Кларк, так сильно, что они были прижаты друг к другу практически каждой частичкой, и её щека легла на лоб Кларк:
— Это приятный голос.
Она чувствует, как нос Кларк трётся о верхнюю часть её груди через рубашку и оставляет нежный поцелуй, прижимаясь к ткани.
— Так и есть.
Лекса берёт запасное одеяло позади Кларк и накрывает им их обеих. Кларк помогает ей, подпинывая девушку ногами под одеялом, пока оно не укладывается на ногах, и, не теряя времени, снова ложится на груди Лексы.
— Расскажи мне историю о нас, — шепчет она, одной рукой проникая под рубашку Лексы, чтобы потереть маленький участок её спины, а другой рука остаётся в пространстве между их руками.
— Ты знаешь все истории о нас, Кларк. Ты — половина всех их.
— Я люблю тебя, Лекса.
— Я знаю.
— Расскажи мне о том, когда мы напились и пошли в закусочную, и нам пришлось мыть посуду, чтобы расплатиться за нашу еду.
Лекса улыбнулась, снова поцеловав Кларк в лоб.
— Как не забыли надеть наши штаны, но забыли кошельки?
— Хороший вопрос.
— Ты надела свои бисексуальные штаны с единорогами, — сказала Лекса, вспоминая ту ночь. — Я до сих пор говорю, что это — лучший подарок на каминг-аут, который когда-либо делали.
— Предоставь моему папе возможность купить пижамные штаны с радужными единорогами как способ сказать «эй, ребёнок, мы принимаем тебя».
Её голос прерывался во время произнесения этих слов, каждый давался тяжелее прошлого, и Лекса чувствует каждую трещинку в голосе, словно трещина проходит через её собственную душу. Она берёт верхнюю часть одеяла и накидывает им на головы, чтобы приглушить яркий свет солнца. Их дыхание становится более плотным, покрывает пространство за считанные секунды, но ни одна из девушек не убирает одеяло.
— Что ты делаешь? — шепчет Кларк, и Лекса снова обнимает её.
— Делаю так, чтобы мир исчез.
Кларк вздохнула и покачала головой.
— Он по-прежнему будет там, когда мы вылезем на воздух.
— Тогда мы должны сделать глубокий вдох и нырнуть обратно.
— Хорошо.
— Хорошо.
Под одеялом душно, но Лекса не хочет двигаться, пока Кларк не будет готова. Ей всё равно, когда она ощущает, как пот стекает по позвоночнику и между её грудями. Иногда прятаться от монстров лучше, чем сражаться с ними.
— Кларк, — шепчет она, и Кларк устало бормочет ей у груди.
— Лекса.
— Я люблю тебя.
— Я знаю.
========== Глава 3: Что-то, чего не может быть, будет всегда. Часть 4. ==========
Кларк остановилась в дверном проёме своей старой комнаты и долго смотрит на фигуру в своей постели. Она смотрит на длинную, тонкую ногу, выглядывающую из-под одеяла и трусики в горошек на попке, которые просматриваются из-под одной из старых футболок Кларк. Она тонет в мягком дыхании Лексы и в виде беспорядочных волос, которые словно собираются поглотить подушку. Макияж размазан вокруг глаз, а на одной щеке есть стекающая полоска. Кларк готова смотреть на это вечно. Она впитывает этот вид, звуки, этот момент, позволяет впечататься в памяти перед тем, как она пройдёт вглубь комнаты и закроет за собой дверь.
Усевшись на краю кровати, Кларк протянула руку, осторожно отодвинула локон с лица и тыльной стороной руки провела по щеке Лексы. Грудь раздувается от прикосновения, от такого интимного момента. Это кажется привычным, болезненным и прекрасным. Это кажется правильным.
— Лекса, — шепчет она, не в силах сдержать себя от прикосновения большим пальцем к пухлой нижней губе.
Крошечный стон от спящей девушки заставляет Кларк улыбнуться. Она быстро смотрит в сторону двери, глубоко вздыхает и ложится на кровать, не в силах остановиться. Она ложится рядом с Лексой, их головы делят одну и ту же подушку, блондинка вбирает в себя все прекрасные черты сонного лица Лексы. Она скользит пальцами от щеки до волос, слегка щекоча её и делая вид, что это более чем нормально. Делает вид, что не было всех этих лет. Делает вид, что Лекса — всё ещё её.