— Мне жаль, Кос.
— Всё нормально, — ответила Костиа. — Ты знаешь, какая я неуклюжая. Я, наверное, могу найти другую онлайн. Всё-таки о чём там мы говорили? О, да, твой лофт! Там была выставленная система труб и бетонные полы? Ты знаешь, как я люблю это.
Лекса помнит выставленную систему труб и воздуховодов. Лофт был внутри какого-то старого завода, который переоборудовали под аренду помещений. Хозяин не сильно усердствовал, заботясь о квартирах. Они были дешёвые, и это имело большое значение. Однако потребовалось несколько дней работы прежде, чем Лекса, сочтя помещение безопасным и спасённым от микробов, смогла там есть и спать.
— Это была… личность, — ответила она.
Она услышала, как мягкий и приятный смех Костии раздаётся из кухни:
— Ты говоришь так, будто это плохо.
— Нет, — Лекса вздохнула и провела рукой по своим волосам, несколько пальцев запутались, и ей пришлось потянуть, позволяя шее остыть. — Это было идеально для на… — она начинает задыхаться, и глаза распахиваются. Лекса быстро начинает кашлять на полуслове, прочищая горло, чтобы прикрыть свою ошибку. — Это было идеально для меня на время.
— Уверена, это было удивительно.
Лекса живо представила себе лофт, пытаясь пройти по каждому дюйму, словно в виртуальном туре. Раньше она часто так делала. Особенно в течение нескольких месяцев после того, как уехала. Это было словно вчера, однако Лекса не могла вспомнить, когда они заехали. Брюнетка никогда не забиралась в эти воспоминания, пока светлые волосы и голубые глаза не предстали перед ней. Это кажется единственно верным, даже если и неправильно. Это место всегда было их.
Даже сейчас она делает пять воображаемых шагов через дверь. Кухня справа от неё, длинный, красочный коридор — слева. Фантомы рук, обнимающих её талию, уже не ощущаются. Лекса открыла глаза, убив все картинки, но не чувства. Её грудь вздымается, горло пересохло. Она кладёт руку на глаза и тихо, прерывисто дышит:
— Там было граффити на стене.
— Чёрт подери, — засмеялась Костиа, — нам надо туда сходить.
— Это то, о чём я тоже сначала думала, — Лекса благодарна, что Костиа в другой комнате. Та не видит, как в улыбке изгибаются губы девушки и как её бёдра сжимаются, когда девушка произносит: — Наверное, я это переросла.
***
Лекса прижимает спину своей любимой к прохладной бетонной стене. Пальцы быстро входят и выходят, всё громче и влажнее от каждого толчка.
— Я продумала все способы, которыми буду трахать тебя, и ни в одном я даже не предполагала, что буду делать это напротив хреново намалёванного изображения инопланетянина, исследующего миску с печеньями.
— Первый раз для всего, — сдавленный выдох в её плечо. Светлые волосы трутся о челюсть.
— Он пялится на меня.
— Тогда смотри на меня.
Лекса чувствует, как зубы погружаются в её плечо, ногти дерут голую спину. Чувствует, как её девушка плотно сжимает ногу вокруг её талии. Лоб морщится, глаза смотрят в стену, однако рука ничуть не замедляется, работая между дрожащими бёдрами.
— Он уставился на меня, исследуя миску с печеньями.
— И ты смотришь на него, пока исследуешь… мм, мою миску с печеньями. Теперь уже ему неловко.
— Это рисунок. Он не испытывает эмоций.
Резкий вздох слышится под ухом, когда её девушка насаживается сильнее, как раз когда Лекса делает резкий толчок, погружая пальцы глубже, чем когда-либо.
— Блядь, — стонет её девушка. — Меньше разговоров, больше исследований.
Лекса смеётся в её губы:
— Я люблю тебя.
***
— Здесь нет таблички с названием к этой работе, Кларк.
Кларк и Рэйвен, работая над подъёмом заключительной части вертикальной коллекции на стену, поворачиваются на слова, и Кларк застывает, когда видит, на какую часть указывает Финн. Гигантский холст, заключённый в стекло, расположен в центре главной галереи, и прозрачный пластиковый плакат рядом с ним пуст. Финн мельком смотрит на таблички в его руках и перетасовывает их, в то время как Кларк пытается вернуть себе дар речи.
— Уверен, я брал все таблички, — сказал он, листая их. Он попросился помочь установить на выходных композицию, и Кларк дала ему несколько простых заданий, поскольку Финн не был знаком с искусством или с планировкой галереи, которая всё время менялась, когда Кларк придумывала какую-то новую выставку. Это была одна из причин, почему она купила это место. Его так легко преобразовывать.
— На информационном табло картина отмечена как четырнадцатый номер, но таблички с таким номером не хватает. Ты делала?
До того, как Кларк смогла что-то сказать, Финн поднял взгляд на огромный холст без названия и сказал:
— Воу. Он огромный. Это то, что ты делала, когда уходила из постели весь месяц?
Горло Кларк слишком пересохло, чтобы что-то произносить, так что она просто кивнула, и Финн улыбнулся.
— Это девочка горяча, — он подошёл немного ближе к стеклянному корпусу. — Эти окна похожи на те, что установлены в твоём лофте, — он засмеялся, указывая жёлтый цвет в картине. — Есть даже сияющий уличный фонарь, раздражающих всех и вся.
— Эм.
— Табличка с названием — моя вина, — сказала Рэйвен, резко и быстро спускаясь с лестницы, пытаясь балансировать. — Должно быть, я уронила её или ещё что, когда выходила из магазина. Она, наверное, валяется где-то на полу у принтера или даже всё ещё на лотке. Я напечатаю новую ночью и принесу завтра перед открытием.
Финн кивнул:
— Хорошо, — он перевёл взгляд с Рэйвен на Кларк. — Я закончу с оставшейся частью, а потом мне надо идти, детка. Я встречаюсь с парнями вечером, чтобы выпить, помнишь?
Кларк облизнула губы, и, убеждая себя действовать, проходит через комнату, чтобы забрать таблички у её парня.
— Вообще-то, Рэйвен и я можем сами справиться с оставшейся частью. Если хочешь, можешь идти. Знаю, ты хочешь принять душ до того, как пойти к парням.
— Уверена?
— Конечно, — сказала Кларк, и она наклонилась вперёд, чтобы поцеловать его в щёку. — Иди. Увидимся утром.
— Давай считать это поздним утром, — Финн захихикал. — Ты же знаешь, я всегда заканчиваю наши посиделки немного позже, чем планирую. Я буду там часов до одиннадцати.
— Хорошо, — кивнула Кларк. — Будь осторожен.
— Как всегда, — сказал он ей, и, подмигнув, быстро поцеловал её в губы. Он попрощался с Рэйвен и ушёл из галереи.
Когда он ушёл, Кларк вздохнула и опустила плечи. Она смотрит вниз на таблички в её руках. Рэйвен выдаёт длинный и низкий свист и пересекает комнату, чтобы встать перед огромным холстом в центре.
— Это было неловко.
— Ага, — сказала Кларк единственное слово, от которого такая тяжесть во рту, что она должна либо сглотнуть, либо прокашляться.
Они долго стояли вместе, глядя на картину, и Кларк наконец-то прошептала:
— Тебе нравится?
— Думаю, это невероятно, — говорит Рэйвен, даже не раздумывая, словно она впервые видит этот отрывок. Она наклоняется и подталкивает Кларк локтём: — Плавность линий и то, как ты работала со светом… Я имею в виду, это прекрасно. Думаю, я видела чуть больше её тела, чего не должно было быть, — она засмеялась, пытаясь развеять обстановку, и Кларк издала мягкий смешок в ответ.
Тишина вновь охватила зал; как и в прошлый раз, она просачивалась в щели под дверями, через отверстия в вентиляционных решётках, пожирая каждую унцию их “здесь и сейчас”. Рэйвен прошептала:
— Это как бы преследует.
Закрыв глаза, Кларк кивнула:
— Ты даже не представляешь.
Она почувствовала, как руки Рэйвен обвили её, сжимаясь.
— Ты всегда лучше всего рисовала её.
Кларк прильнула к Рэйвен в объятии и прошептала:
— Иногда я задаюсь вопросом, смогу ли я перестать чувствовать это.
— Что, «это»?
— То, что я прожила всю свою жизнь за четыре года, пока мы были с ней, и сейчас я просто убиваю время.
— До чего?
— До того, как я умру, — Кларк смеётся, вытирая слёзы с глаз. — Я не знаю. Иногда я просто чувствую, что всё хорошее находится уже позади меня. И я люблю Финна. Люблю. Но я не думаю, что это хоть как-то схоже, понимаешь? Я знаю, это не то.
— Движение вперёд не даётся легко, — ответила ей Рэйвен, и Кларк застонала.
— И тем не менее, это так, Рэйвен, — сказала она. — Это было пять лет назад. Это дольше, чем мы были вместе. То есть, не намного, но всё равно. Я всё ещё не могу двигаться дальше.
Рэйвен вздохнула и отпустила Кларк на время, пока сходила за двумя пуфиками, которые они держат в галерее, чтобы отдыхать на них во время перерывов. Она шлёпнула их на пол перед огромным холстом и мягко подтолкнула Кларк в сторону одного из них, а сама завалилась на другой. С силой проведя рукой сверху вниз по лицу, Рэйвен тяжело вздохнула.
— Тебе понадобились годы, чтобы хотя бы начать с кем-то встречаться. Дай себе время. Маленькими шажочками. Ты придёшь к этому.
— Я с Финном уже восемь месяцев, — сказала Кларк, — и я не люблю его так, как любила её.
Рэйвен пододвинулась на бинбэге так, чтобы взглядом встретиться с лучшей подругой, и сказала:
— Слушай, Кларк, ты знаешь, я ненавижу всю эту эмоциональную чепуху, но я могу сказать, что ты сейчас выбита из колеи, так что я собираюсь сейчас стать глупой и драматичной на секунду, ладно?
Кларк закатила поблёскивающие от влаги глаза, и Рэйвен тихо засмеялась, взяв руку Кларк и сжав её.
— Хорошо, — пробормотала Кларк, — становись драматичной.
— Я видела вас вместе, помнишь? — сказала Рэйвен. Кларк не может заставить себя посмотреть на подругу, так что она просто пялится на свои руки, на то, как они скрещиваются на коленях. — Я была в этой эпичной гейской сказке.
— Рэйвен.
— И всё-таки, отмечу, я видела вас двоих вместе, и я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но, Кларк. Ты никогда не полюбишь никого так, как любила её. Такая любовь случается лишь раз в жизни, так что если ты ждёшь, что почувствуешь такое снова, я… я имею в виду, я думаю, тебе придётся ждать вечность.
Тихий гневный вздох испускают губы Кларк, и она запрокидывает голову назад и закрывает глаза.
— Наверное, ты права.
— Конечно, я права.
Они снова погрузились в молчание, и Кларк почти заснула, лёжа на своём бинбэге, в успокаивающем присутствии Рэйвен. Она выпадает из бессознательного созерцания, когда Рэйвен кашляет и спрашивает:
— Так как ты, очевидно, не делала таблички для этой картины, и я знаю, что я не делала, мы должны заняться этим.
Кларк потёрла свои глаза и зевнула:
— Точно, — прошептала она. Её желудок сжимается, когда она смотрит на полотно.
— Как ты хочешь назвать его? — спросила Рэйвен, — Ты же не можешь просто назвать его «Лекса»?
Когда это имя было произнесено, Кларк вздрогнула. Она нервно вздохнула, словно эти два слога каким-то образом выбили из неё весь воздух. Её друзья и семья почти никогда не произносили его, зная, сколько она работала, чтобы отпустить эту боль, надежду, Лексу. Слушать это постоянно — словно получать удар под дых. Она прижала руку к глазам и помотала головой:
— Нет, — пробормотала она. — Я не знаю, — она усиленно моргает под ладонью, пока покалывание в глазах не прекращается. — Я не знаю.
***
Кларк прижимает руку ко рту, подпрыгивая на ватных ногах. Она уставилась на маленькое строение на углу. Знак «Продано» заставляет её сердце бешено биться.
— Я настолько взволнована, что меня может вырвать, — сказала она, упираясь в тёплую грудь, прижимающуюся к ней сзади.
— Пожалуйста, только не это, — хихикала Лекса, твёрже сжимая талию Кларк. Она опёрлась на её плечо подбородком. Девушки стояли на тротуаре, пристально глядя перед собой. Было прохладно, и они дрожали, так как покинули свою квартиру. Кларк не может заставить себя сдвинуться с места, а Лекса — себя.
— Мы снаружи, — сказала Кларк. — Я буду в порядке. Уверена, людей постоянно рвёт на тротуарах.
— А я уверена, что люди, проходящие мимо блевотины, были бы благодарны, если бы другие люди прекратили так делать.
— Они могли бы сделать исключение для смехотворно взволнованного художника-любителя, который только что купил свою первую галерею.
Лекса улыбнулась на плече Кларк и поцеловала ткань её пальто:
— Не думаю, что они его сделают.
— Ты убиваешь весь мой кайф, детка.
— Я в безумном восторге, Кларк.
— Я тоже, — засмеялась Кларк, развернувшись в руках Лексы, чтобы оглянуться на неё и поцеловать в нижнюю часть её челюсти. — Я имею в виду, это полное безумие, она маленькая и нуждается в тонне работы, прежде чем будет готова, но она моя.
Чтобы купить небольшое помещение, она использовала большую часть денег, которые завещал ей отец. Кларк оставила немного для ремонта и покупки художественных принадлежностей. Лекса прошла с ней каждый шаг на её пути с того самого раза, как они увидели в окне знак «Продаётся», и до того, как мать Кларк поджала губы, «потому что там крыса гадит в углу и в одном из окон трещина»; до того мгновения, когда Кларк поставила свою корявенькую подпись на вершине пунктирной линии, и до этого дня, когда она стоит здесь и обнимает любимую, и они обе знают, что это значит: даже если это была самая короткая из предстоящих дорог, Кларк Гриффин, её осилила.
— Это будет идеально, — прошептала Лекса.
— Рэйвен взбесится.
— Рэйвен будет пищать, когда увидит всю работу, которую ей нужно будет выполнить.
— Верно, — сказала Кларк, ухмыляясь, — но сперва она взбесится.
— Возможно, она будет рвать и метать.
— Может, будет. Никогда не узнаешь, — Кларк сжала руку Лексы, дрожа вместе с ней на тротуаре и всё ещё уставившись на маленькое пустое здание. — Ты должна вступить в клуб. Ты будешь единственной, кого не будет рвать от волнения. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя обделённой.
— Меня рвёт морально, — дразнила Лекса, и громко Кларк засмеялась, кружась в её объятиях и обвивая обеими руками шею своей девушки.
— Это сработает, да? — шептала она. Слова выходили из них белым шаром тумана в холодном воздухе. — Я собираюсь стать кем-то.
— Ты уже стала, — Лекса подняла руку в перчатке и убрала несколько непослушных прядей светлых волос за ухо Кларк. — Ты лучшая из всех, кого я знаю, но да, Кларк, ты станешь очень успешной.
— Ты действительно так думаешь?
— Действительно.
========== Глава 1: Это не то, чем было раньше. Часть 3. ==========
Горло Лексы сжимает. Слишком сильно. Ведь она стоит на тротуаре и смотрит на маленькое строение на углу. Сладкие запахи хлебобулочных изделий витают в воздухе, когда дверь со звоном открывается и человек выходит с белым бумажным мешком, на котором виднеется спортивный логотип. Можно прочитать: «Пшеничный Путь». Живот Лексы скручивает, когда она стоит и смотрит через большие окна на людей, которые выстраиваются в очередь у прилавка внутри. Они заказывают выпечку без глютена. На мгновение Лекса думает, что она, возможно, больна.
Она закрывает глаза, пытаясь представить: картины на стенах; смех девушки, устроившейся на ней, пока они лежат на коврике на полу посреди ночи, все перепачканные краской и измотанные; улыбки, не сходившие с их лиц, когда первая картина была продана и восполнить её место не хотелось.
Всё это рассеивается и улетает, словно одуванчик на ветру, когда она открывает глаза вновь. Это исчезло. Всё исчезло.
Она исчезла.
Глотая воздух, Лекса заставляет себя отвернуться от здания, чтобы ноги двигались, чтобы заставить их унести её прочь. Дальше. Как можно дальше.
Внезапный звонок её телефона сотрясает её, и она чуть не падает, когда тянет его из кармана в перчатках. Когда она крепко держит телефон, проверяет имя звонящего перед ответом и тянет время, приближая устройство к уху.
— Я скоро вернусь, — отрезает она, отвечая на звонок. Хриплый смех проносится перед её ухом.
— Ну, ты хотя бы жива. А то мой мозг уже начал вырисовывать ужасные варианты, вроде тебя, лежащей под машиной посреди улицы где-нибудь или пойманной врасплох на заре зомби-апокалипсиса, который ещё не дошёл до моей части города, или медведь-шатун решил побродить…
— Не драматизируй, Аня.