Она через силу разжимает свои руки и кладёт их на бёдра Костии и прижимает её ближе. Лекса закрывает свои тяжёлые глаза, дышит через жжение в груди и пытается позволить себе окунуться в это, в привычный ритм Костии. Целостный, глубокий поцелуй, пальцы Костии на затылке Лексы — заставляют её издавать хриплые и неуклюжие звуки.
Костиа трётся о живот Лексы, материал её джинсов напрягся и облегает её раскачивающиеся бёдра, и Лекса начинает поскуливать. Она зажмуривается ещё сильнее, и туманные образы просыпаются в глубине её сознания, и реальность проталкивается на первый план. Глаза Лексы распахиваются, когда она чувствует руки на груди и губы на шее, и имя не той норовит вырваться из её горла.
— Остановись, — она задыхается у губ Лексы, отстраняясь настолько, чтобы отдышаться. — Я…
— Что такое? — шепчет Костиа, откидываясь назад. Танцующие огни создают ореол у её головы, и Лекса чувствует головокружение. — Ты в порядке?
— Я просто… Извини, — голос Лексы дрожит, а затем обрывается. Она дрожащей рукой трёт глаза, после чего прикладывает ладонь ко лбу. — У меня немного кружится голова.
Костиа приложила ладонь ко лбу Лексы:
— Ты не горячая.
Лекса легко кивнула под рукой Костии. Комната снова скользит в тишину, после чего рука Костии спускается со лба на щеку, и тогда она шепчет:
— Мы не… Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз…
Желудок корчится, Лекса неровно сглатывает и снова кивает:
— Я знаю.
— Ни разу с тех пор, как мы переехали.
— Я знаю.
— Это из-за меня? — спрашивает Костиа. — Я что-то сделала? Потому что если это так, Лекса, просто скажи мне.
— Это не из-за тебя, — сказала Лекса, качая головой, она обвивает Костию, которая всё ещё держит её щеку. Она потирает большим пальцем по мягкой коже запястья. — Это не из-за тебя. Обещаю, — закрыв снова глаза, она подаётся на ответные объятия и вздыхает. — Ты прекрасна.
Костиа наклоняется вперёд и и прислоняется лбом ко лбу Лексы:
— Тогда в чём дело?
Правда горчит на кончике языка Лексы, но она не может заставить себя произнести эти слова. Вместо этого она вдыхает их обратно и шепчет:
— Это были тяжёлые месяцы. Я выдохлась.
— Уверена?
Лекса не может лгать ещё больше, так что она наклоняется и снова целует Костию мягким, поверхностным поцелуем, и говорит:
— Пойдём в постель.
— Хорошо.
Когда Костиа встала с Лексы, свечение дерева кажется более ярким и ослепляющем, чем раньше. Девушка взяла брюнетку за руку и они вместе прошли по коридору в спальню. Лекса вытаскивает всё из карманов на тумбочку: телефон и какую-то мелочь, которая звенит на поверхности. Она раздевается до нижнего белья.
Она пропускает звонок телефона, пока находится в душе, чтобы почистить зубы. Наверное, пришла смска от ассистентки насчёт их встречи с флористом для банкета. Лекса должна встретиться с ней до открытия магазина утром.
Когда она заканчивает процедуры в ванной, то, когда возвращается, находит Костию, сидящей на постели и смотрящей в яркий экран телефона Лексы.
— Это по поводу встречи с флористом завтра?
Костиа не даёт ответа на протяжение долгих секунд, секунд, которые, кажется, растянулись на часы, и тогда она облизала губы, издав короткий смешок, и сказала:
— Только если флорист — Кларк Гриффин.
Желудок Лексы кренится и валится вниз:
— Костиа.
— «Не могу дождаться ужина на выходных!» — щебечет Костиа, держа телефон в руках и читая сообщение. — С ёбанным подмигивающим смайликом.
— Костиа, это…
— Всё не так, как кажется? — спрашивает Костиа, прерывая её. — Серьёзно, Лекса? Потому что это выглядит так, словно ты проводишь время со своей бывшей за моей спиной.
— Ты же знала, что я хотела попытаться быть с ней друзьями, — защищается Лекса, переминаясь в дискомфорте с ноги на ногу.
— И это значит, что ты запланировала с ней что-то, не сказав об этом мне? — бросает вызов Костиа. — Это означает, что ты болтаешься с ней когда… что? Когда ты говоришь мне, что чертовски занята на работе, чтобы возвращаться домой?
— Я не болталась с ней.
Голос Костии превратился в рыдания, когда она бросает телефон Лексы на кровать и говорит:
— Этот грёбанный подмигивающий смайлик говорит о другом.
— Я клянусь, я с ней не была, — сказала Лекса, горло снова напряглось. Она садится на Кровать, и Костиа сразу отодвигается от неё. — Не была, — она не знает, что делать с руками, с телом. Она не может коснуться Костии, не может обнять её, так что она просто обвивает руки вокруг колен в надежде, что так она сохранит стойкость. — Мы просто столкнулись друг с другом в супермаркете. Она предложила поужинать на выходных как друзья, и я согласилась. Только и всего.
— Тогда зачем держала это в секрете?
— Это случилось только сегодня, — прохрипела Лекса. Слёзы стоят в глазах, когда она смотрит, как Костиа свернулась, колени прижала к груди, щёки в полосах от слёз, несмотря на гнев. — Я собиралась сказать тебе, — слова тяжелы, словно ложь, о которой знает Лекса.
— Последние ночи ты проводила в офисе, Лекса?
— Конечно, — протянула Лекса. Как и ожидалось, Костиа отстраняется и не даёт коснуться себя. — Я тебе не изменяю, Костиа. Пожалуйста, поверь мне.
— Не правда, — сказала Костиа. Вдруг гнев явился в её голосе. Кажется, будто она проиграла, словно говорит «прощай», и Лекса хочет кричать. — Ты изменяешь мне с того самого дня в галерее.
— Нет, — отрицает Лекса. — Я не прикасалась ни к кому, кроме тебя.
— Ты не касалась меня! — кричит Костиа, слезая с постели и направляясь в сторону дальней комнаты. Она ходит по комнате и прижимает руку к лицу. Она смеётся. Печально, без радости и с болью. Грудь прогибается под другой рукой, словно она пытается успокоить боль, а тело вокруг разрывается. — И самое отвратительное то, что я знала.
Слёзы с новой силой пробиваются из Лексы, стекая по щекам. Она качает головой, но слова не выходят на поверхность. Она думает, что, скорее всего, никаких слов не было бы достаточно, чтобы успокоить, восстановить то, что крушится прямо перед ней, между ними.
— Чем больше я думаю об этом, тем больше это приобретает смысла, — сказала Костиа, вытирая глаза. — Я ждала, когда ты сделаешь шаг. Я ждала… — она остановилась и прислонилось головой к шкафу спиной к Лексе. — Десять свиданий, Лекса. Десять свиданий, прежде чем ты хотя бы наклонилась и поцеловала меня. Думала, когда же ты вообще сделаешь это?
— Костиа, — прошептала Лекса, но Костиа только покачала головой. Скрип кожи о деревянную поверхность заставил кулаки Лексы сжаться, а глаз задёргаться. Напряжённость в комнате настолько плотная, что становится тяжело дышать.
— Я думала, может, ты хочешь просто всё делать медленно. Может, тебе было больно раньше. Может, ты застенчивая, — она издала ещё один короткий смешок, и комната наполнилась скрипом её головы о поверхность. — Но раньше, знаешь, ничего не менялось. Каждый шаг в наших отношениях… каждый шаг, каждый важный момент, делала я, — она развернулась, глаза нашли взгляд Лексы в этом искусственном освещении. — Иногда, ты шла сама, но большую часть времени, тянула тебя за собой, я пыталась говорить себе, что ты отрешённая, что ты просто традиционна, что у тебя проблемы с доверием. Я говорила себе, что в итоге ты будешь так же любить нас, как и я.
— Костиа, пожалуйста.
— Ты не хотела двигаться вместе, я видела панику на твоём лице, когда я предлагала, когда я говорила, что мы можем приобрести нашу первую совместную квартиру здесь, начать новый эпизод в наших жизнях. Ты не сказала «нет» потому, что никогда не говорила, потому что…
— … Потому что я не хочу ранить тебя, — плачет Лекса. Её голос громок от напряжения. — Я не могу позволить себе ранить тебя.
Костиа возвращается к постели и садится на самый уголок.
— Я знаю, — шепчет она, кивая, — но ты уже ранишь меня, Лекса.
Лекса перелазит через кровать, и на этот раз Костиа позволяет её коснуться себя. Она берёт руки Костии в свои и сжимает ладони настолько крепко, что, кажется, должно быть больно, но она не может сдержать себя.
— Я люблю тебя, — слова выходят из неё сквозь хриплые рыдания, выходящие из груди. — Я люблю тебя.
— Я видела тебя в галерее той ночью, — сказала Костиа, поворачивая свою руку в руке Лексы. Она сплела их пальцы вместе, и это действие заставляет пальцы Лексы болеть сильнее, сжимает пальцы сильнее, пока не чувствует, что хочет разорвать прикосновение. — То, как ты смотрела на неё, то, как вы смотрели друг на друга…. Я пыталась говорить себе, что это просто история, но ты никогда не смотрела на меня так.
— Костиа.
— Я знаю, ты любишь меня, — прохрипела Костиа, склонив голову и закрыв глаза. Новые слёзы текут по щекам и спадают на одеяло. — Но её ты любишь больше.
Лекса чувствует, как последние осколки сопротивления отстранились от неё, она больше не способна держать себя от этого растяжения. Её рассекает на две части, правда рассекает её внутренности и всю привязанность к девушке напротив. Дюймы между ними ощущаются словно мили, и Лекса думает, что, возможно, они никогда и не отдалялись. Возможно, сила притяжения никогда и не скрепляла их.
Удивительно, что ты можешь увидеть, когда открываешь собственные глаза.
========== Глава 4: Мы не те, кем привыкли быть. Часть 4. ==========
Снег такой густой, он падает так быстро, что тяжело что-то разглядеть. Рэйвен включает дворники, но они не успевают прочищать путь, так что девушка замедляет автомобиль. Они уехали от Эбби достаточно рано, и, к счастью, уже находятся в квартале от дома Кларк.
— Рэйвен?
— А?
— Ты не хочешь мне ответить?
— Извини, — бормочет Рэйвен, не сводя взгляд с дороги. — Трудно разглядеть.
— Ага, снег быстро падает, — Кларк ёрзает на пассажирском сидении, ближе поворачиваясь лицом к Рэйвен. — Так, ты думаешь, я должна была рассказать ей тогда? Я не могу прекратить думать об этом с того дня, когда Аня приходила ко мне.
— Чёрт, нет, — бормочет Рэйвен. — Это ты сама должна решать.
— Ну, я пытаюсь узнать твоё мнение.
Рэйвен закатывает глаза:
— Нет, ты пытаешься получить конкретный ответ.
— Ага, — сказала Кларк. — Твой. Что не так с тобой? Ты злишься на меня или что?
— Я пытаюсь не въехать в грёбанный столб, Кларк! — огрызается Рэйвен, и Кларк сжимается спиной в дверь на пассажирском сидении.
— Прекрасно, — говорит она и закрывает рот, скрещивая руки на груди.
Они едут остальную часть пути в тишине, паркуют автомобиль и тащатся через сугробы, чтобы войти в здание, и Кларк снова начинает:
— Почему ты продолжаешь грубить? — они очищают обувь от снега, топая по коврику, заходят внутрь и проходят в лифт. Кларк поворачивается лицом к Рэйвен, когда лифт начинает подниматься. — Ты так ведёшь себя уже несколько дней, и я за всю жизнь не догадаюсь, что я сделала, так что почему бы тебе просто не сказать мне, чтобы я извинилась и мы двинулись дальше?
Рэйвен прислоняется к боковой стенке лифта, взгляд утомлённый, она одной рукой поглаживает бедро.
— Если бы всё было так легко.
— Боже, — протянула Кларк. — Просто скажи уже.
— Хорошо, — Рэйвен прикусывает губу и поворачивается к ней лицом. — Потом расскажу, — лифт остановился на этаже Кларк, и блондинка вышла, вытаскивая из кармана ключи.
Рэйвен следовала за ней в тишине, прошла за Кларк на кухню. Она немного прихрамывает и при каждом шаге потирает бедро.
— Я устала от того, что слышу это снова, снова и снова.
— Оу, ну извини, что я хочу поговорить со своей лучшей подругой о том, через что я прохожу, — протянула Кларк, и Рэйвен хлопнула рукой по столешнице, такое чувство, словно гром прозвучал в этом лофте.
— Дай мне закончить, — прорычала она, и Кларк подпрыгнула.
Она не видела Рэйвен в таком гневе уже давно, и из-за этого внутренности Кларк словно сжимаются.
— Не спрашивай у меня, что не так, если не хочешь слушать.
Кларк сложила руки на груди и сжала их. Ей кажется, словно её презирают.
— Извини. Ты права.
Вздох, вышедший из губ Рэйвен, тяжёлый, и Кларк серьёзно боится за то, что сейчас произнесёт лучшая подруга.
— Всё, о чём мы говорили с момента возвращения Лексы — это о вас с ней. И всё. Я понимаю это, но у меня тоже много, что происходит. Ты не интересовалась у меня о сценографии, которую я делала для театральной труппы, — она немного шипит, когда вытягивает свою ногу в мешковатых штанах, оттягивает штанину и показывает протез. Прислоняя его к кухонному бару, она оттягивает протезный носок и раскрывает покрасневшую кожу с большим волдырём на бедре. — Ты не интересовалась об этом. — Она показывает на свою ногу. — Даже тогда, когда я тебе сказала о том, что у протеза начинает щипать и зудеть, что я, наверное, должна повторно его установить или поставить новый. Ты не спросила у меня о назначениях или о том, чтобы съездить со мной Всё, о чём ты, блядь, можешь говорить, это о Лексе!
Слёзы щипят глаза Кларк, сердце болит и опустилось в живот, и оно жжёт. Она делает шаг вперёд.
— Позволь мне помочь тебе.
— Нет, — выпалила Рэйвен. — Остановись. Я пытаюсь сказать тебе что-то.
Кларк перешагивает с ноги на ногу, заставляя себя оставаться на месте, она медленно переводит взгляд с бедра Рэйвен до её глаз.
— Пять ёбанных лет, я не знала, что сказать тебе об этом. Я пыталась успокаивать тебя в самом начале. Твоя мама и я, мы пытались сказать тебе, что всё будет хорошо, что у вас с Лексой всё разрешится, но ты не хотела слушать этого. Ты хотела утопать в своём горе, и я позволила тебе, — она вздохнула и потёрла свою кожу вокруг воспаления. — Затем, через какое-то время, ты стала снова собой, захотела двигаться дальше, так что я пыталась приободрить тебя, но и тогда ты не хотела что-либо слышать. Если бы я сказала тебе, чтобы ты не оставляла свою надежду, то я бы говорила о прошлом. Очевидно, я была той, кто останавливался постоянно на прошлом. Но если бы я сказала тебе отвернуться, то это означало бы отказаться от Лексы. Я, блядь, в любом случае делала проигрышные ходы, Кларк. До сих пор делаю, в этом моменте. Ты хотела, чтобы я сказала тебе, что Лекса была единственной, твоей единственной, но на самом деле тогда ты хотела, чтобы я сказала тебе, что ты в порядке, что готова отпустить всё и двигаться дальше, найти кого-нибудь другого. Я должна была научиться считывать твоё настроение, чтобы знать, что говорить.
— Я…
— Перестань говорить, — сказала Рэйвен, сделав жёсткий взгляд.
Кларк закрыла рот снова и фыркнула через нос.
— Мне стало немного легче, когда ты перестала говорить о ней, когда ты не могла больше слышать её имени, — продолжала она, — но в то же время ты мечтала о ней или рисовала её, и тогда мы снова возвращались к самому началу, и мне нужно было выяснить, что происходит, услышать, потому что, что бы я ни сказала об этом, было постоянно неверно, я говорила тебе то, что знала, что ты хочешь услышать.
— Это не справедливо, — сказала Кларк, фокусируясь на каждом слове.
— Нет, ты права. Не справедливо, — Рэйвен пожимает плечами и проводит рукой по своему хвостику. — Это не справедливо. Всё не справедливо. Всё то, как устроен этот мир, не справедливо, Кларк, всё то, что ты возложила на меня, и всё остальное, начиная с того дня, когда Лекса ушла.
— И я прошу прощения за это, но…
— Ты не можешь уйти от Лексы, потому что ты не хочешь этого, — сказала Рэйвен, подходя, — и ты постаралась, чтобы и мы не допустили, чтобы ты забыла о ней.
Желудок Кларк сделал сальто вокруг себя, завязываясь и завязываясь в узел. Как же она не понимала… как она не видела, что делает?
— Считаю ли я, что вы двое должны быть вместе? — спросила Рэйвен. — Да, абсолютно точно, но ты не можешь продолжать нас всех втягивать в это. Ты не можешь лишь желать, чтобы я сказала тебе то, что я думаю, чтобы то, что я думаю подстраивалось под то, что ты хочешь услышать. Это всё херня, Кларк. Если ты хочешь узнать то, что я думаю, тогда спроси меня, и я скажу тебе, но если то, что ты действительно хочешь услышать — это подтверждение того, что ты чувствуешь и того, как думаешь, то прекрати спрашивать людей и просто действуй. Выясни. Сделай что-то. Ты и Лекса создали хаос, и этот хаос только вы с Лексой можете разобрать. Ты не можешь втягивать нас в этот хаос и ждать, что мы скажем тебе, что всё хорошо.