Голос Лексы сорвался, и она тяжело вздохнула:
— Мы пытались, — сказала она, и это получалось до тех пор, пока я не стала слишком занята. Я всегда находилась в офисе, всегда на каком-то мероприятии. Я редко видела свою квартиру и редко получала возможность поспать в собственной кровати. Я жила на фаст-фуде, чипсах и посылках, которые мама Кларк отсылала для меня каждую неделю. У меня едва было время, чтобы жить, не говоря уже о времени на звонки по телефону или по скайпу. Это сломало нас, но мы старались. Кларк старалась. Она позволила мне уехать потому, что знала, что я вернусь домой в конце года. Она знала, что мы сможем собрать нас по новой, если я вернусь домой. Но когда…
Голос подвёл снова, Лекса отнимает руки от матраса и прижимает к блестящим глазам. Она чувствует, как влага касается пальцев, и девушка испускает ещё один шаткий вздох. Каждое слово выходит сломанным и грубым, словно гравий.
— В конце года они предложили мне должность директора по организации мероприятий на полную ставку с гарантированной перспективой роста, если буду работать на компанию и приводить новых клиентов, и это было ещё более невероятно, чем сама стажировка. Я не могла сказать нет, так что я этого не сделала, и Кларк не винила меня, но это стало последней каплей. Это было слишком, слишком тяжело. Это был наш конец.
Лекса чувствует, как Костиа двигается, и следом тёплые губы прикасаются к рукам, которые до сих пор прижаты к лицу, и Лекса ломается окончательно. Она позволяет себе освободиться на мгновение, позволяет времени идти, а слезам катиться. Она позволяет себе это в течение нескольких болезненных секунд, после чего вытирает слёзы и тянется к своей девушке.
— Извини, Костиа, — сказала она. — Знаю, как это, должно быть, выглядит, что я настолько эмоциональна, но ты должна понимать, что Кларк — первый человек после Ани, кто полюбил меня. Она никогда не намекала о моём прошлом и никогда меня не принижала. Она была не просто моей первой любовью. Она была моей семьёй — она и её родители, и Рэйвен, и Аня. Они были моей семьёй.
— Ну, ты потеряла намного больше, чем просто отношения, — прошептала Костиа, и Лекса ложится на матрас, почти сердито вытирая новые слёзы. Костиа тянет её ближе и гладит рукой вдоль спины.
Лекса ненавидит саму себя за то, что она представляет руки Кларк, когда Костиа обнимает её.
— Это нормально, — шепчет Костиа, и Лекса чувствует вспышку боли между рёбрами.
«Нет, — думает она. — Это не нормально».
========== Глава 2: Так или иначе, всё осталось по-прежнему. Часть 3. ==========
— Кларк, ты должна вылезти из постели.
— Я не могу, — пробормотала Кларк, не в силах посмотреть на мать. Она остаётся глубоко под одеялом, бормоча из-под толстого материала и вдыхая собственный неприятный горький запах изо рта. Она не вставала из своей постели, из их постели. Днями.
— Тебе надо принять душ и поесть, — констатировала Эбби; встав у кровати и уперев руки в бока, она смотрела на дочь и Рэйвен, которая плюхнулась к Кларк и делает всё возможное, чтобы успокоить подругу. — Ты заметно похудела и воняешь.
Кларк закрыла глаза под одеялом и попыталась отгородиться от своей матери, отгородиться от всего мира:
— Не волнует.
— Дорогая, знаю, это больно, — сказала ей Эбби. — Я знаю, каково это, потерять человека, которого любишь, и я тоже из-за этого страдаю. Все мы страдаем, но я не верю, что это — действительно конец, и я не верю, что ты сама в это веришь.
— Да, Кларк, — сказала Рэйвен, поглаживая бедро Кларк через одеяло. — Сейчас, возможно, у вас перерыв, но все знают, что ты и Лекса в итоге будете вместе. Именно так и должно быть.
Испустив громкий всхлип, Кларк откидывает одеяло и садится на кровати. Она чувствует, как всклокочены сейчас её волосы, они сальные и местами склеились, рот ужасен из-за того, что она днями не чистила зубы, но Кларк это не волнует.
— У нас не перерыв, — отрезала она Рэйвен. — Мы не общаемся уже какое-то время. Ясно? Мы расстались. Всё кончено. Она выбрала остаться там, и всё. Это конец.
— Тебе всё равно придётся жить, — сказала Эбби, и Кларк вскидывает руки к лицу, когда слёзы снова льются из её больных глаз. Она плакала все эти дни.
— Как я должна это делать? — плачет Кларк. Её голос ломается от этих слов. — Как я должна идти дальше… когда нас больше нет… как всё это вообще может быть нормально?
Эбби опускается на кровать и тянет Кларк в свои объятия. Она целует её в мокрую щёку и качается с ней взад и вперёд, пока девушка плачет.
— Ты просто будешь двигаться дальше, дорогая.
***
— Я хочу умереть.
— Кларк, стоп, — сказала Рэйвен, толкнув Кларк в бок локтем. Они лежат в кровати Рэйвен и разглядывают потолок.
— Ты видела её, Рэйвен? — вздохнула Кларк. Взгляд немного замылился, когда она посмотрела наверх. Шесть рюмок водки уже добираются до неё. В голове нечёткость, но приятная теплота затопляет её тело и окрашивает щёки. Сейчас она чувствует себя хорошо, и это далеко от того, что она ощущала недавно. — Мы даже не говорили друг с другом, и ты видела, как она постоянно смотрела на меня?
— Так, словно она снова нашла свою цель в жизни? — ответила Рэйвен, с ухмылкой повернув голову к подруге. Речь слегка смазана, но Кларк, наконец, перестала плакать, и Рэйвен, наконец, перестала плакать потому, что Кларк перестала, так что брюнетка думает, что с девушкой всё хорошо. Кларк в порядке. Всё в порядке. — Да, я видела это.
— Она не нашла.
— Очень даже.
— Боже, она прекрасна.
— У тебя есть парень.
— Я знаю.
Рэйвен повернулась на постели к лицу Кларк. Верхний свет ослепительно сверкает в голубых глазах, всё ещё блестящих, но она больше не плачет.
— Ты же знаешь, что у него даже нет шанса, да?
— У кого? — спросила Кларк, повернув лицу к подруге. — У Финна?
Рэйвен издаёт свистящий тихий вздох в свою подушку:
— Его не стало для тебя тогда, когда Лекса зашла в галерею.
— Нет, — сказала Кларк, думая, что слово не звучит дерзко. Оно не прочно и не в её власти. Фактически, это кажется наиболее обнадёживающим, чем что-либо, и Рэйвен старается не думать об этом слишком легко. Она знала, что рано или поздно сердца разбиваются, что людей это гложет, но Кларк и Лекса всегда были идеалом. Девушки убедили её, что она никогда раньше не вкладывалась в свои отношения слишком сильно, и если они в конце-концов не будут вместе, тогда… ну, какой в этом смысл? — Это больше не то. Мы не те: я и Лекса. Всё кончено. Всё кончено уже давно.
Рэйвен вздохнула, глаза медленно опустились:
— Это никогда не было кончено, Кларк. Ты знаешь это.
— Знаю.
— И ты не хочешь умереть, — прошептала Рэйвен, скользя рукой по животу Кларк и притягивая её ближе к себе. — Думаю, впервые за долгое время ты действительно хочешь жить.
***
Она старается не выходить лишний раз, чтобы случайно не встретиться с Кларк. Нет. Это не то, что она делает. Лекса идёт в «Great Grounds» не потому, что это любимое кафе Кларк. Она идёт туда потому, что они делают превосходный карамельный макиато и ещё лучше делают ванильные булочки, или, по крайней мере, они знают её вкусы и уже привыкли делать то, что любит Лекса, поэтому она туда и тянется.
Это так. Только и всего.
Тот факт, что кафе находится на другой стороне города, в двадцати минутах ходьбы от работы, не имеет никакого значения. Тот факт, что свой законный перерыв Лекса и Кларк всегда тратят на полуденный кофе, а никак не завтрак, тоже не имеет значения. И тот факт, что у Лексы не перестаёт трепетать желудок с момента начала перерыва, уж точно не имеет никакого значения.
Факт, что Кларк стоит в очереди у прилавка, когда Лекса входит в дверь, совсем не важен.
Когда колокольчик прозвонил, оповещая о приходе Лексы, Кларк оборачивается, будто ждёт её, и их глаза встречаются. Это происходит на автомате, словно на магните, и это уже не впервые. На самом деле это уже третий раз за последние десять дней с момента их ужасной, неловкой встречи в галерее Кларк, когда они случайно столкнулись друг с другом.
Первый произошёл на углу рынка в центре города, где раньше они часто покупали лапшу-рамен за три доллара. Это дерьмовый маленький магазинчик, в котором постоянная суматоха, и он вечно грязный. Но там есть сироп практически любого вкуса, который только можно представить, а Лекса имеет слабость к вишнёво-ванильно-черничным Dr. Pepper. Они с Кларк столкнулись на входе, когда одна только приехала, а другая уже уезжала. Они остановились, Кларк подпёрла локтем дверь. Вселенная буквально визжала от их почти насильственной встречи, но ни одна не произнесла ни слова. Казалось, что они обе забыли, как говорить. Вместо этого они просто стояли и смотрели, а затем на лице Кларк появился маленький намёк на улыбку, грустную, но прекрасную, и, прежде чем уйти прочь, Лексе пришлось сделать над собой усилие, чтобы не следовать за девушкой. Инстинкт сделать это был подавляющим.
Второй раз был полной случайностью. Они встретились на тротуаре, недалеко от магазинов и старого кафе, куда Кларк часто заглядывала вместе с мамой. Лекса старалась не поворачиваться. Она старалась не смотреть назад, когда блондинка прошла, но не смогла с собой совладать и взглянула через плечо, обнаружив, что Кларк тоже обернулась. Слова сорвались с уст Лексы прежде, чем она смогла их остановить:
— Здесь холодно, — сказала она через плечо, надеясь, что слова не погибнут на холоде по пути к Кларк. Глаза защипало от слёз, губы практически расстались с улыбкой прежде, чем Кларк сказала ей в ответ.
— Здесь прекрасно.
Лекса продолжала говорить себе, что это лишь совпадение, что она просто отступает к старым привычкам и устоям давних лет, когда она ещё жила здесь, но часть её знает: то, что она делает, — это ищет человека, которым не должна быть. В конце концов, во всех её старых привычках и устоях фигурирует Кларк Гриффин. Или, вернее, фигурировала.
Какая-то часть её знает: она должна сожалеть, но нет, она не сожалеет. Видеть Кларк, быть рядом с ней… заставляет чувствовать себя хорошо, слишком правильно, чтобы быть ошибкой.
Лекса делает шаг в сторону Кларк, она поворачивается в её сторону, и, хотя в кафе есть несколько человек, им кажется, будто здесь только они. Воздух густой и тяжёлый, Лекса смотрит на затылок Кларк и вспоминает, каким образом она раньше водила пальцами по белокурым прядям, и это всё, что ей нужно. Ей достаточно просто стоять здесь и смотреть, но затем Кларк делает заказ и отходит, и Лекса устремляет свой пристальный взгляд вперёд, вынуждая себя не следить за тем, как Кларк уходит.
Имя Кларк звучит прежде, чем Лекса успевает сделать заказ, и глаза девушек встретились буквально на мгновение, когда блондинка забрала свой напиток. Лекса думает, что вот оно. Они разделят этот взгляд, определённо ради которого девушка шла все эти двадцать минут, а затем Кларк уйдёт, и они вернутся к их обычным дням. Они вернутся в их разные жизни.
Когда Лекса взяла свой напиток и развернулась, чтобы уйти, она видит, что Кларк сидит за столиком для двоих спиной к ней. Сердце Лексы готово остановиться от перегрузки, её внутренности суматошно скручиваются. Кларк хочет, чтобы она присоединилась? Это знак, что Кларк хочет пообщаться?
Теперь они видели друг друга четыре раза, учитывая и ночную встречу в галерее, и только единожды они почти обменялись фразами, вслух, друг с другом. Они не воссоединились и не нагнали все эти годы. Они не касались друг друга и не обнялись. Словно они на цыпочках ходят у невидимой границы, боясь её пересечь, несмотря на то, как отчаянно обе хотят это сделать.
Может, глупо думать, что Кларк хочет с ней общаться. Может, Кларк просто наслаждается холодным днём на любимом месте. Может Кларк себя прекрасно чувствует на своей стороне невидимой границы.
Достаточно всего семи секунд, чтобы Лекса убедила себя, и она делает быстрый шаг в сторону выхода, чуть ли не бегом проносится мимо Кларк и терпит крах у стеклянной двери. Её тело, видимо, имеет другие планы, потому что она делает три уверенных шага и внезапно садится на стул напротив своей бывшей.
Глаза Кларк фокусируются на Лексе, когда та села, и на мгновение девушка думает, что блондинка сейчас попросит её уйти, но вместо этого она улыбается. Она улыбается, словно это всё, чего она хочет, и облегчённый вздох выходит из губ Лексы прежде, чем она смогла остановить его. Это вызывает у Кларк тихий смех, и брюнетка, не понимая, что происходит, тоже начинает смеяться.
Это мягко и синхронизировано, они обе погружаются в это на мгновение. Смех прекращается мягким вздохом Кларк, которая подпирает подбородок рукой и облокачивается на стол, глядя на Лексу.
— Ты хорошо выглядишь, — подмечает она, и слова еле слышны, словно Кларк не хотела их произносить, но тем не менее Лекса их ловит.
Губы растянулись в улыбке, и брюнетка покачала головой, отвечая:
— Ты тоже, Кларк.
Они обе останавливаются на том, как голос Лексы окутывается вокруг имени Кларк, словно старый, любимый свитер — тепло и нежно, такой ласкающий и родной. Она слышит его на своём языке и упивается тем, как это заставляет Кларк закрыть глаза с тихим мурлыканием.
— Странно, что ты снова здесь живёшь, — сказала Кларк, и Лекса кивнула.
— Сюрреалистично.
— Ты счастлива?
— А ты?
Они смотрят друг на друга в тишине, а следом Кларк, тихо рассмеявшись, качает головой:
— Я скучала по тебе.
И этого достаточно, чтобы у Лексы закружилась голова. Этого достаточно, чтобы сердце начало безудержно биться. Достаточно, чтобы напомнить ей обо всех их совместных посиделках, и достаточно, чтобы напомнить о том, что она должна испытывать чувство вины за то, что шла сюда двадцать минут ради надежды, которая вспыхивала каждый раз при их встрече; за то, что смех Кларк заставляет её желать потратить весь свой день здесь, на этом стуле, в этом кафе, напротив человека, который раньше был всем для Лексы.
Прокашлявшись, Лекса удобней устроилась на стуле. Она не может встретиться с пристальным взглядом с Кларк, когда признаётся:
— Я боялась, что ты можешь ненавидеть меня.
— За что?
— За то, как всё кончилось, — сказала Лекса, чувствуя, как слова деформируются в её сухом горле. — За то, что я не вернулась домой.
— Эх, — вздохнула Кларк, кивая, ничего не говоря больше. Лекса не может не чувствовать, что это, возможно, плохой знак. — Что ж, ужин на следующей неделе.
— Да, — простонала Лекса. Она не знает, что делать, но продолжает плыть по течению. — Извини за это, Кларк. Я говорила Костии после нашего ухода из галереи, что двойное свидание — плохая идея. Ты можешь отменить его. Я даже придумаю какую-нибудь отговорку для тебя, если нужно.
Усмехнувшись, Кларк покачала головой:
— Думаю, что смогу сама справиться, но спасибо, — она ёрзает на своём месте, и Лекса предполагает, что знает, что сейчас будет. — Поговорим о моей галерее, пожалуй. Почему вы были там? Разве ты не думала, что может создаться неудобная или, как минимум, неловкая ситуация?
Лекса кивнула и убрала волосы со своего лица:
— Извини и за это тоже, Кларк. Я не знала, что это твоя галерея. Если бы я знала, я бы точно не стала тебя смущать своим присутствием. Костиа наткнулась на листовку и просила сходить с ней, и я согласилась. Я не читала флаер и даже не видела имени организатора. Я… — она колеблется и закрывает на мгновение глаза. — Я ходила к твоей старой галерее на следующей день после приезда в город.
Понимание расцвело на лице Кларк, и она мягко кивнула:
— Оу.
— Я думала, ты ушла.
— Ну, думаю, небольшая неловкость никого никогда не убивала, — сказала Кларк, тихо смеясь, и Лекса улыбнулась.
— Могло быть и хуже, — язвительно ответила она. — У тебя могла бы быть огромная картина с твоей голой задницей, висящей позади тебя.
Щёки Кларк залило ярким румянцем, который прекрасно смотрелся на её бледной коже.
— По крайней мере, это милая попка, — сказала она, и Лекса, не сумев сдержаться, засмеялась. Смех буквально выскакивает из неё, требуя свободы, и брюнетка благодарна ему, потому что он истощает висящую в воздухе напряжённость, и на мгновение они стали теми, кем были раньше.