- Глупости, все прошло лучше некуда, - привычно парировал Сэм, пока не забрал, наконец, его папку, продев за резинку руку и устроив папку на спине. Он шел чуть позади Габриэля, и не думавшего обходить лужи после вечернего дождя. Они не настаивали на утренней встрече, а ответившая в тот день Сэму вежливая секретарша сообщила, что относительно изобразительных искусств остались только вечерние часы, на которые Сэм и согласился прежде, чем даже рассказал об этом Габриэлю. И хотя он выдержал немало ядовитых комментариев в свой адрес, обещаний никогда больше не разговаривать и обиженных взглядов – как посмел он без спросу – он все равно настоял на своем. Ничего страшного, обещал он, не будет, если кто-нибудь посмотрит то, что ты рисуешь. И потом он использовал главный козырь. Он попросил сделать это ради него самого, и тогда Габриэль со вздохом достал из-под кровати коробку, с самого дна которой к Сэму полетела пыльная папка. Там были и старые пробы, и совершенно новые рисунки, не только ангелы, как он боялся, но и улица, и город сверху, и все это только набросками, черно-белыми линиями и изредка чудесными красками посреди однообразных набросков что-то, что в скетче выделялось сильнее всего – красное закатное солнце или огромная серо-желтая луна. Рисунков было огромное количество, но большинство из них выглядели так, словно их нарисовали, как минимум лет пять назад. И, тем не менее, они все еще были невероятными, как казалось Сэму, так что он просто купил на следующий день для них папку. Оставалось дело за малым – убедить Габриэля одеться так, как будто ему не пятнадцать, а скоро девятнадцать.
И сейчас, когда он, привычно сгорбившись, стесняясь роста, смотрел на Габриэля, засунувшего руки в карманы и идущего по улице впереди, не замечающего того, что вся романтика вечера портится шумом с шоссе совсем недалеко, что железная дорога проходит едва ли не на задних дворах колледжа. Сэму удалось уговорить его переодеться, он надеялся, что его доводы навсегда останутся тайной между ними, но увидеть Габриэля таким было удивительно. Без своей яркой одежды он все еще выделялся в толпе, а может, Сэм давно не знал, как перестать выделять его. Простой джемпер с открытым горлом и длинным рукавом, натянутым на тыльную сторону кисти почти до пальцев, пусть черный, пусть делающий его еще тоньше, чем он был на самом деле, скрывал все его невозможные украшения, из которых Сэму удалось отвоевать только половину. Снимать остальную Габриэль отказался категорически, и кто знает, может быть, этого делать и не стоило. Как ему удалось убедить его сменить штаны на простые классические брюки, Сэм не понял до сих пор. Но Габриэль все же натянул их, пообещав ему много изощренной мести. Они сделали его выше, а в кои-то веки причесанные, а не разлохмаченные, оставленные ниспадать кое-как по сторонам лица и иногда на лоб, неровно подстриженные от затылка к макушке, волосы открыли лицо и пусть серьезнее не сделали – трудно сделать серьезным человека с такой мимикой лица – но все же изменили. И то, как он разговаривал в кабинете с профессором, оказавшимся женщиной еще за тридцать, но уже под сорок, ухоженной и неброско накрашенной, как держал себя, сидя ровно в кресле против ее стола, смотря прямо на нее, не смущаясь игриво, когда она говорила хорошее о его работах, и, кивая, когда отмечала недостатки. Она обсудила с ним какой-то рисунок, а он пожал плечами, не собираясь отвечать. И женщина улыбнулась – она была, вероятно, покорена так же, как и Сэм, и он отчасти почувствовал себя ревнующим. Стеклянная стена ее кабинета в аккуратном офисе на тихой улице, несмотря на беспокойный район, позволяла Сэму наблюдать. И ее костюм, и ее туфли, и картины на стенах, которые были совершеннее фотографии, и то и дело сбиваться на ярко-зеленые кеды, в которых Сэм уступил. Очередной вопрос – и Габриэль мельком посмотрел на него через стекло, без улыбки, но с какой-то уверенностью в том, что он рядом. Прошло еще несколько минут, и он неуверенно замялся, убирая волосы назад и оставляя их падать на лоб снова. Снова посмотрел на Сэма – на этот раз с вопросом, и хотя вопроса Сэм не знал, он просто кивнул, улыбнувшись – что бы там ни было, этого Габриэлю хотелось, хотя для решения ему нужна была поддержка. Габриэль ответил ему улыбкой и адресовал его кивок профессору – та с любопытством оценила Сэма взглядом, отчего он покраснел. Пожала Габриэлю руку, и вот они уже выходят из офиса.
- Я не могу рисовать по заказу. Да и формулировка эта: «Рискните». Я что, двух голых инопланетян нарисовать должен? Президента? День Независимости в студенческой общаге? Я буду сидеть каждый день и думать о том, что мне надо…
- Она ведь не дала тебе срока, - наконец он поравнялся с Габриэлем, беря его под руку. В такой поздний час на улице, во влажную прохладу, никто не желал выходить, а те, кто проходил, были не в том состоянии, чтобы что-то видеть.
- Это все равно ничего не меняет. Зная, что на меня рассчитывают, я не могу в принципе ничего сделать, я хочу убежать, - признался он, останавливаясь прямо посреди проезда. Над ними влажно шуршали поблекшие листья дерева, что подпирало стену учебного корпуса уже много лет, заглядывая в темные окна и борясь со стеклами в них.
- Для ответственности у тебя есть я, - Сэм пусть и не избавился от своей неловкости, но в моменте для физического контакта не сомневался уже давно. Он притянул к себе Габриэля за плечи.
- Я не рисую профессионально, и я не умею… Так, как остальные. Они посвятили этому всю жизнь, а я едва ли могу предложить на показ тридцать зарисовок, и то слабых для звания рисунков, - он уткнулся в мягкий ворот куртки Сэма лбом, обнимая его за талию под распахнутыми полами ее. – И тем более меня нельзя заставить что-то сделать. Я бунтую в тот же момент.
- Плохой из меня бойфренд, если я не найду способа, как этого избежать, - улыбнулся он, неосознанно поднимая взгляд на административное здание, которое скрывало собой частью общежитие. – Разве у нас сейчас есть ректор?
- Неделю назад назначили, какого-то клоуна по имени Эрик, якобы за его достижения в работе с общественностью и уникальную методику управления общественным мнением, - пожал плечами Габриэль. – Я только машину видел, из последних, вся экологическая и дорогая, что весь университет, но говорят, низенький самодовольный лысеватенький типчик, который обманывает вежливым общением. И наивным юмором. Но до студентов он не снизойдет, я бы этого не боялся. А что? Кто-то узнал, что бегающая по столовой еда – моих рук дело?
- Бегающая что? – и Сэм отмахнулся, не желая слышать ответ. Он начал пропадать на этих компьютерных занятиях только два дня назад, но Габриэль уже заскучал настолько, что вернулся к старым фокусам. – Никогда не видел, чтобы окна горели, - он показал на самый верх административного здания, недавно построенного в старом стиле, с лоджиями, застекленными от пола до потолка, которые как бы являлись продолжением кабинета. – Там даже кто-то ходит.
- Да какая разница, - он потянул Сэма за руку в сторону здания, собираясь пройти по главной дорожке к Студенческому Дому. – Нину беру на себя, - подмигнул он, в мгновение ока превращаясь в старого доброго… или не ко всем доброго, но точно знакомого хулигана с вечно улыбающимися глазами и совершенно немыслимым поведением. Он побежал вперед, заставив Сэма догонять его, но просчитался, забыв о том, насколько Сэм сильнее его, пускай и стесняется этого. Он перехватил Габриэля у самого угла здания, на бегу намочив края штанин собственных джинсов темными брызгами.
- Нечестно, у тебя ноги длиннее, - возразил Габриэль, отбиваясь для вида. Взглядом же он интересовался, каким будет этот вечер, и Сэм не сдержал совершенно дурацкой улыбки – он понял вопрос, и это было удивительно, без слов.
- Мне их укоротить? Сойдет за подарок на день рождения? – их прервал возмущенный полукрик с пятого этажа корпуса, именно там, где сейчас горел свет в кабинете ректора. Они оба подняли головы, сперва подумав о том, что их застали, но тут же успокоились, обнаружив на этой самой площадке, открытой всем взглядам, рассерженную девушку, прижимавшуюся спиной к стеклу, и невысокого мужчину, который не давал ей и на шаг отойти от стеклянной стены. – Это же студентка? – она была настоящей блондинкой, одной из немногих на потоке, считалась первой красавицей, и теперь отбивалась от настойчивых ухаживаний. – Мы должны, может, помочь?
- Пойдем отсюда, - Габриэль нахмурился. – Не удивлюсь, если однажды какая-нибудь сама добровольно придет к нему за отличной оценкой и окажется у этой же стены. Может быть, он даже когда-нибудь свалится оттуда со спущенными штанами, так и поделом будет. А мы не можем лезть во все подряд, даже если нам кажется, что так правильно, - он посмотрел на Сэма, готовый спорить, но Сэм только кивнул, соглашаясь. Он иногда не мог остановить порывы справедливости, но сейчас он понимал, что этому человеку они сказать «стоп» не смогут. Не того уровня.
- По поводу рисунка… Ты можешь пробовать, пока не найдешь? – предложил Сэм, поеживаясь от того, насколько беспомощным оказался он перед всем этим. Он не думал, что большинство людей святы, но думать и знать – совершенно разные вещи. – Идею, я имею в виду.
- Я понял. Наверное, ты прав, - легко согласился в свою очередь Габриэль, открывая тяжелую входную дверь. В холле свет был приглушен, а Нина, хотя и была предупреждена о собеседовании, все равно выглянула из своей наблюдательской и одарила их недовольным взглядом голодного до развлечений Цербера. – Добрый вечер, - и Габриэль улыбнулся ей так беззаботно, что она слегка подобрела и даже махнула ему в ответ. – Кого-то любят поварихи, а кого-то и комендантши, - усмехнулся он Сэму, поднимаясь по лестнице. Лифты на вечер отключали. На едва ли освещенных пролетах не было даже завсегдатаев с сигаретами, а потому Сэм улучил момент и за запястье повернул Габриэля к себе лицом, целуя слепо в полумраке его губы. Он стоял на ступеньке выше, а потому был равен ему в росте, что было совершенно редким явлением. Потому несколько минут Габриэль позволил ему простоять вот так, в месте, где их вполне могли увидеть, не сопротивляясь его попыткам почувствовать себя нормальным. Он и не сомневался в этом, просто не иметь возможности выразить свои чувства хоть каким-нибудь прикосновением убивало его. И тем более возможное осуждение как и пугало, так и раздражало. Пока Габриэль отвечал на его поцелуй, лениво и, отказываясь менять темп, как бы Сэм не пытался, он мог не интересоваться мнением других. Жаль только, что ему постоянно приходилось себе об этом напоминать.
На этаже предсказуемо никого не было. Сэм с некоторым сожалением посмотрел на дверь комнаты брата, из-под которой была видна полоска света, и первым пошел к самому концу, к их комнате. Но не успел он пройти и пары шагов, как дверь его бывшей комнаты распахнулась, явив собой Дина. Сложив руки на груди и опираясь спиной на косяк двери, он впервые посмотрел прямо на Сэма, заставляя его в раз чувствовать себя маленьким провинившимся ребенком, который не может понять, чем раздражает старшего брата. Но если многие разы до этого он был против тяжелого взгляда один, то теперь его за руку взял Габриэль, не собираясь вмешиваться, но и оставлять их один против одного.
- У нас тут семейный разговор, - соизволил сообщить ему Дин, едва ли скользнув по Габриэлю взглядом. Тот немедленно завелся в ответ, не считая Дина равным настолько, чтобы позволять ему так себя игнорировать. – Как благородно, бегать от брата, не находя смелости прийти и выбрать, наконец, свою сторону. Что сказал бы отец?
- Отец никогда не поставил бы меня перед таким выбором, - ответил Сэм, чувствуя себя много увереннее от такой простой вещи, как близкий человек, стоящий на его стороне.
- Каким же, Сэмми? – и его взгляд, казалось, был полон вселенской скорби, и по-обычному он должен был уже быть пьяным с пары бутылок пива в ближайшем к универу пабе в компании своих знакомых парней.
- Между семьей и тем, кого я люблю, - он скорее почувствовал, чем увидел, как Габриэль удивленно поднял на него взгляд, как помрачнел еще пуще прежнего Дин.
- Я не собираюсь обсуждать это в коридоре, - бросил он, взглядом находя темный шнурок с деревянными бусинами на шее Сэма в разрезе его лучшей рубашки – он хотел соответствовать Габриэлю на важном собеседовании, а потому даже погладил джинсы, чего никогда не делал до того. Если бы Сэм захотел, он легко мог бы представить то, о чем подумал в этот момент Дин, но ему было только отчаянно противно от того, что Дин не станет говорить ему этого в лицо, потому что, по его мнению, Сэм еще ребенок.
- Я не… - он не знал, что ему сказать. Он не может пойти без Габриэля? Ребенок, на самом деле, еще такой ребенок, который подумал, что отношения только физические сделают его взрослее. Что он мог против Дина? Дин был хуже упертого козла, если он считал что-то правильным. Не было никого, кто мог бы поколебать его уверенность в чем-то правильном.
И каким-то чудом положение спас Кастиэль, выглянувший в коридор и махнувший им обоим.
- Бога ради, Кас, - неожиданно вся злость Дина куда-то испарилась, когда он пихнул Кастиэля обратно за плечи в комнату. – Пришел заниматься, так и сиди, не мешайся. Иди сюда, Сэм, нам правда надо поговорить, - осталась только усталость и уязвимость, которую Сэм в брате раньше не видел, и потому он все же пошел, отпуская руку Габриэля.
- Заниматься? – поднял Сэм брови, проходя мимо Дина, и с каким-то невероятным облегчением узнавая в чертах его лица веселую раздражительность, которой он отвечал на любые подколы. Он подошел к своей кровати и осторожно сел на нее, изучая Кастиэля, разложившего на полу учебники. Он сидел, сложив ноги вместе, не совсем по-турецки, но так же расслабленно. Он протянул Сэму руку, и пока они знакомились, Сэм едва не прослушал весь разговор.
- … Это так по-взрослому, - закончил какую-то свою фразу Габриэль, когда Дин рукой преградил ему путь. – Если ты от чего-то бежишь, значит, оно пугает тебя, а если оно пугает тебя, оно занимает тебя. Кого вообще интересует твоя персона? Кому вообще интересно, кого ты там целовал два года…- и Дин закрыл его рот ладонью, сдерживаясь от удара. Сэм знал – только потому, что он смотрит.
- И потому ты решил получить моего брата? – тихо, но все равно слышно спросил его Дин. Габриэль закатил глаза, показывая, насколько Дин идиот, раз думает, что с закрытым ртом ему кто-то что-то сможет внятно ответить.
- Потому что, возможно, я сначала искал в тебе его, - просто ответил он, перестав улыбаться. Дуэль взглядами, взаимное нежелание уступать – и Дин сделал шаг назад, впуская его в комнату, хотя и толкнув плечом. Габриэль не ответил, чем заслужил огромную благодарность Сэма. И тем, что сел не на кровать, а рядом с Касом, мгновенно забалтывая его за какую-то секунду. – Они нашли отца.
- Отца? – эхом повторил Сэм. Слишком много времени прошло, ни единой надежды, что он мог быть жив, никакого шанса…
- Они отключили какой-то там аппарат сегодня утром, когда не смогли найти нас, - продолжил Дин, не желая садиться и оставаясь стоять у стены, прислонившись к ней спиной. – Нас нашел другой человек. Точнее, меня, раз уж ты постоянно где-то шляешься. Он сказал, что отец был когда-то давно его лучшим другом, и он просил однажды позаботиться о сыновьях, если его не станет, но он так же потерял контакт с ним довольно давно и узнал о нас только сейчас. Он предлагает нам… жить у него.
- Кто это? – только и хватило сказать Сэма. Знать, что отец пропал, было плохо, но надежда оставалась всегда. Но узнав, что теперь он мертв совершенно точно, он едва не растянулся на этой самой кровати. Он знал все, и как должен вести себя, и как реагировать, и что отец не так много уделял его воспитанию внимания… Но это был отец, Джон Винчестер, резковатый мужчина, зачастую путавший грубость с любовью, после смерти матери изменившийся до неузнаваемости, но единственный, кого Сэм знал, как отца. Оставаться одним по-настоящему было невероятно трудно, хотя они научились так жить и даже смогли вытащить самих себя из той дыры, закончить школу и поступить сюда, где не нужно было платить за подготовку, ведь они участвовали в экспериментальной программе по подготовке, первые со всего мира, кого будут тренировать три года вместо одного без отрыва от учебы.
- Сингер.
- Что? – тупо переспросил Сэм.
- Профессор Сингер, - терпеливо повторил Дин. – На идеального дедушку он не тянет, но он сказал, что в любом случае мы можем рассчитывать на него, и если мы захотим, он может переехать обратно в старый дом, хотя там нужен ремонт…