- Поздно, сторож уже на месте.
- Вижу его, Сэм, давай, - и звонок оборвался. Сэм закрыл телефон и прошел в учительскую раздевалку, вешая ключ от кабинета обратно. Вчера после занятий, пока он специально задерживал Захарию, Габриэль врезался в него, мгновенно достав его ключ. Сделав нехитрое подобие нового ключа в общежитии по слепку из разогретой свечи, они договорились об этом плане. Оставалось только спрятаться в кабинете Захарии, в котором ни один из студентов еще не бывал. Осторожно открыв дверь и закрыв ее за собой, что было единственным слабым местом в их плане – замок мог не закрываться изнутри или еще бог что. В темноте Сэм осмотрелся – он специально ждал в темном холле, пока его глаза привыкнут. Огромное кожаное кресло за дубовым столом из красного дерева, древним и изящным настольным светильником, деревянный бар с множеством дорогущих бутылок и ни единого места, где можно было бы спрятаться. Диван с небрежно накинутым на него пледом, стоящая рядом картотека учеников, которой здесь быть не должно. Бог знает зачем ему вообще в кабинете диван, этому жабообразному отвратительному преподавателю. Сэм оглянулся, едва не испугавшись собственного отражения. Небольшая газовая плитка и чайный набор рядом с ней – далеко, если прятаться под столом. Но выбора у него уже не было. Телефон мигнул сообщением – Захария парковался. Он приезжал первым и занимался бог знает чем, опаздывая на пары. Сэм не хотел бы ничего об этом знать, но это был единственный способ сбить с этого козла самоуверенность, заставить его потерять чувство собственного достоинства. Подстроить то, что они собирались сделать, и при этом не попасться, было трудно, потому подготовка заняла почти неделю с предыдущими выходными, на которых они просидели в комнате Габриэля почти все вечера, составляя план до последней секунды. В его комнате жил еще младший брат, так удачно уехавший на эти выходные со своей командой в туристический лагерь, потому у них было достаточно времени и ни одного свидетеля.
Сэм обошел стол, пожалев о том, что главную роль исполнять ему – Габриэлю не хватало роста, чтобы подстроить вторую часть плана, но для первой его рост подходил идеально. Что-то задержало его взгляд – пухлое личное дело со знакомым именем, выведенным каллиграфическим почерком. Обычный документ – где родился, семья, данные, отметки об успеваемости и все остальное – многочисленные приводы. На фотографии он казался взрослее и серьезнее, с убранной назад челкой и с отсутствующим выражением на лице. Перевернув страницу, Сэм обнаружил многочисленные заявления об отпуске из участков, жалобы преподавателей. Убрав лист об успеваемости, Сэм неожиданно вытащил на свет фотокарточку – Габриэль был снят на достаточно большом увеличении со спины. Судя по темным следам на обнаженной спине, снят он был во время переодевания. Однако фотография обрывалась на уровне плеч. Он смотрел куда-то в сторону, повернувшись в профиль, судя по влажным волосам и заметным каплям на шее и плечах – после душа. Выражение его лица было настолько непривычным, что Сэм не смог отложить фотографию в сторону, как было. Это было удивление с ожиданием, внимательность, как будто его окликнули и он ожидал, что же ему скажут. Неправильной формы губы были приоткрыты, а цвет кожи ровный, как бывает после душа. Насколько сильным должен был быть фотоаппарат, чтобы зафиксировать все – и светлый цвет глаз на этой черно-белой фотографии, и черноту ресниц, и темные пятна веснушек на самой верхней границе щек. Волосы, к шее становившиеся все короче, темнели от воды, а над выступающим седьмым позвонком висела неизменная цепочка. Несмотря на то, что фотография была потрясающе удачной, оставался вопрос, что она делала вместе с личным делом в кабинете простого профессора правоведения. Рождался вопрос, сколько их еще может быть. На столе были еще папки, в том числе преподавателей, которые Сэм пробежал изумленным взглядом – он видел здесь того самого Кроули, о котором ему рассказывал Габриэль. Открыл папку и обнаружил такую же фотографию – таким он преподавателя английского, который начинался у их группы со следующего семестра, он еще не видел. С темными волосами, растрепанными в отличие от обычного, расстегнутой до середины груди рубашкой, за которой прятался какой-то непонятный кулон, резким взглядом темных глаз, которые обычно скрыты под очками, и тонкими руками, поднятыми к воротнику и поправляющими его, скользнув пальцами между тканью и шеей. За ним еще и еще папки – с кем-то, чье имя было потрясающе красивым – Кастиэль. Темноволосый парень с потрясающе доверчивым и удивленным выражением лица, огромными глубокого цвета глазами, скорее всего, синими, единственный, кто не раздет, сфотографированный в момент разговора с кем-то – с закушенной бледной губой и учебниками, которые он прижимал к груди. Почти все эти дела принадлежали мужчинам и парням.
За дверями кабинета раздались шаги и звяканье ключей. Сэм поспешно закрыл папки, раскладывая их в примерном порядке. Выпавшая фотография Габриэля приковала его взгляд и Сэм, недолго думая, спрятал ее в верхний карман рубашки. Захария был уродом, который, пользуясь своим положением, удовлетворял свои извращенные прихоти. Сэму было отвратительно думать, что эта жаба оставалась здесь поздно вечером, выбирала одного из ребят и разглядывала их фотографии с жадным интересом… дальше Сэму становилось плохо. Он согнулся в три погибели, забираясь под стол и оставаясь там недвижимым. Стол, благо, доходил до самого пола. Думая о том, что диван, возможно, стоит здесь не просто так, Сэма снова захлестнула волна отвращения. Он едва не пропустил звонок.
- Слушаю, - гаркнул Захария, бросая одежду, судя по звукам, на диван. – А вы кому вообще звоните? Вы понимаете, что сейчас выходной, восемь часов утра? А если я с ночной смены? Головой думайте, милейшая, - и хлопнул телефоном. Сэм похолодел - неужели у Габриэля не получиться вывести его из кабинета в нужное время? Зазвенел сервиз, вспыхнула газовая конфорка. Телефон зазвонил второй раз. – Нет, ну вы вообще нормальная? Дамочка, послушайте… Вы от кого, простите? Вы от мэра? Так бы и сказали, извините меня, такая нервная работа, да, я, конечно, слушаю, - Захария тяжело сел в свое кресло, поправив штаны и приготовившись писать. Сэм постарался вжаться в деревянную стенку стола, чтобы даже ботинки его не коснулись. Задыхаясь на пыльном полу, он думал о том, что это так просто оставлять нельзя. Одним приколом они не обойдутся. Ему хотелось немедленно все отменить и пойти к Габриэлю за советом. Но план был слишком подробно рассчитан. – Говорите, проблемы в прошлом? Я мог бы договориться за умеренную плату с нашим ректором…насколько умеренную? Насколько ваш сын хочет попасть в университет с такими оценками, дорогая. Что, не стеснены в средствах? – ноги Захарии возбужденно затоптали по полу. – Нет, что вы, я понимаю, все как лучше для детей, что, сегодня договор? Вы знаете, ректора сейчас нет… - неожиданно до Сэма дошло. Габриэль хочет не только выманить Захарию на нужное время, но еще и заставить его подумать, что он упустил крупную сделку. – Постойте, вы не знаете фамилию жены мэра? – проверка. Сэм задержал дыхание, понимая, что этого они не предусмотрели. – Ну что вы, я просто запамятовал, какая проверка, наши отношения построены на полном доверии… Сегодня в три? Да, конечно, я совершенно свободен и мог бы привезти договор к вам домой, - Захария подскочил, как ужаленный, скрипнув креслом. Сэм расслабился, собираясь вылезать. Он уже сжимал в кармане небольшую баночку. Наконец дверь хлопнула – Захария даже не закрыл ее впопыхах, убегая в сторону кабинета декана.
Сэм вылез из-под стола. Ему хотелось забрать все эти фотографии, особенно – этого парня по имени Кастиэль, на вид одного из самых хрупких парней на потоке, которого он, кажется, видел только мельком. Он уже потянулся к папке, когда увидел под ней знакомый конец фамилии. Он вытащил свое дело – одно из самых потрепанных, а за ним и дело брата. В них оказались такие же фотографии – Дина, полуобнаженного и на самом пике физической активности, играющего в баскетбол, заснятого с мячом в руках, и его самого, Сэма, на удивление прямо стоящего, со своим истинным разворотом плеч, не стремясь скрыть этого, и, что удивительнее, он смотрел в камеру. Фотография обрывалась не по желанию снимающего – что-то помешало снять во весь рост, но Сэм и так знал, когда это было снято – во время медосмотра при приеме на первый курс. Он отбросил их, понимая, что не успевает – благо нужную кружку Захария уже приготовил, оставив рядом чайник с сухой заваркой. В чашке уже лежала горка сахарного песка, залитого молоком на самом дне. Сэм, отвинтив крышку, вылил туда весь флакон капель для глаз – самого сильного и мгновенного слабительного. Убрав флакончик обратно в карман, он вышел из кабинета – оглядываясь. Коридоры были еще темны и пусты, а значит, оставалось время. Он бросился к ближайшей пожарной кнопке, установив простой молоточек, соединенный с таймером, скобой и пружиной. В назначенное время скоба освобождалась, и молоток летел точно в цель. Главное, что его нужно было обязательно забрать. Установив время, Сэм пошел дальше. Ручки на дверях были подпилены еще вчера Габриэлем, так что отломались бы на любое сильное воздействие, на всякий случай на всех трех. Единственное, что туалет этот был женским – мужской они заблокировали. Здесь было гораздо грязнее, а мусор не выкидывался ленивыми уборщицами. Проверив, что ручки действительно надпилены, Сэм вернулся к кабинету Захарии, спрятавшись за выступом стены. Оставалось только ждать, когда слабительное подействует. Если повезет, назавтра в школьной газете появятся красочные фотографии, а если нет, то они просто доставят ему пару неприятных минут.
- Он там? – Сэм ответил утвердительно шепотом. Ровно высчитать не удавалось – неизвестно, сколько Захария пил свой чай. Был запас времени, рассчитанный на это, но не так много. – Сэм, тут этот мелкий, что за ним хвостом ходит. Боюсь, придется его устранить. Черт, он через черный ход, лови его, Сэм!
- Зачем, пусть участвует, - неожиданно решил Сэм.- Я кое-что узнал, - и замолчал, услышав топот по лестнице за спиной. Невзрачный подросток с камерой на шее, приличного размера объективом и папкой под рукой, постучал в дверь. Ему открыл Захария с чашкой в руках, значит, оставалось не больше пяти минут. Сэм, рискнув, подошел к двери:
- …Я принес… Получилось хуже, чем в прошлый… - этот парень, Виктор, делал для Захарии фотографии, а значит, дело было не таким простым. В случае разоблачения он утянет за собой еще и этого наивного крысеныша, а портить жизнь парню не имел права никто. – Мне не удалось поймать Винчестера, он разговаривал с другим парнем, Габриэлем. Его трудно поймать, - голос прозвучал гораздо яснее – парень стоял у самой двери.
- Что значит: ты видел его с другим парнем в душе? – мягко пропел Захария, скрипнув креслом. – Такое может дорого стоить, ты понимаешь? – теперь и его голос стал ближе, и Сэм постарался не думать, что там происходит. – Значит, что я могу получить обоих, стоит только достать какое-нибудь свидетельство. Они оба не захотят, чтобы это появилось здесь. Особенно это не поощряется в Стэнфорде.
Сэм закатил глаза. Он чувствовал себя героем какого-то супердетектива, который только что услышал важную информацию, но с другой – ему было отвратительно слышать, что это происходит на самом деле, и этот извращенец мечтает заполучить в свое информационное рабство обычных парней. Он представил, что было бы, вскройся произошедшее между ними таким образом. В любом случае Дин отреагировал бы бурно, но если бы это был только Дин, скандал остался бы в пределах одной семьи, но в пределах всего колледжа это могло бы стать отличной шуткой на все три года обучения, а там и перейти в университет, ведь здесь училось, по крайней мере, двадцать человек, собиравшихся вместе с Сэмом в Стэнфорд. Никого не касались чужие дела, даже если кто-то о них знал и замечал, но стоило объявить об этом – и лавину не остановить. Но то, что было, уже произошло, и никто, кроме них самих, об этом не знал. Теперь они только общались, причем довольно плодотворно, придумав этот план, пусть иногда они обменивались взглядами чуть более глубокими, чем нужно.
- Подожди меня здесь, - неожиданно ничуть не изменившимся голосом произнес Захария. Сэм, едва слышно чертыхнувшись, вставил свой ключ и повернул его так, чтобы дверь закрылась, но с невозможностью вставить ключ с другой стороны – не до конца. Захария пытался вставить ключ, тыкая все сильнее и сильнее. Он посмотрел на замок.
- Какого черта эта дверь заперта? – рыкнул он на Виктора, начиная заводиться. – Ты захлопнул ее, чертов засранец?
- Но вы же сами обычно запираете, - промямлил парень едва слышно.
- Заткнись, не сегодня, - ответил ему профессор и потряс дверь. Так продолжалось три минуты, и Захария уже собирался звонить на пост сторожу, когда Сэм неслышно отпер дверь и бросился как можно скорее в свое укрытие. Он успел за секунду до того, как Захария вывалился в коридор, захлопывая за собой дверь, и понесся к ближайшему туалету – ровно туда, куда Сэм и рассчитывал. Дернув за ручку мужского туалета, он чертыхнулся и схватился за живот – прикидывал расстояние до следующего этажа. Однако капли действовали в таком количестве все сильнее и сильнее, и Захария бросился в женский туалет.
Из окна Сэм уже видел стайку детишек в ярких курточках под предводительством молодой третьекурсницы. Детишки были всего состава персонала школы, разных возрастов, а для студенток эта была практика для педагогического университета, которую им засчитывали. Вчера Габриэль каким-то образом убедил их провести учебную тревогу именно в этот день, когда школа полупустая, а так же убедил проверять туалеты, один черт знает, как ему удалось научить этому детей и еще и девушку, что этим детсадом заведовала.
Оставалось только дождаться действия снотворного, которое было растворено в каплях. Сэм едва не подумал, что все сорвано, когда Захария вышел, как ни в чем не бывало, из туалета, но выдохнул – он полетел туда снова, забыв, что это женский туалет. Минутная стрелка на таймере щелкнула, раздался звон стекла, которого Сэм и Габриэль не предусмотрели, и по всей школе включилась пожарная тревога, мгновенно передавшая сигнал к разбрызгиванию воды. Сэм бросился к молоточку, а там и к черному выходу, успевая намокнуть. Теперь либо получилось, либо нет.
Он оказался на парковке ровно тогда, когда дети, радостно прыгая, побежали организовывать эвакуацию – умение, которое Габриэль убедил тренировать в детях смущенную девушку, навешав ей с тонны комплиментов.
- Я все еще думаю, что это мало похоже на розыгрыш, - заметил Сэм, принимая из рук Габриэля шлем. – Ты не говорил, что он настольно мощный, - произнес он, оглядывая восхищенным и чуть испуганным взглядом сверкающий мотоцикл, который Габриэль взял у брата.
- Ну какой был, такой и взял, выбор у нас небольшой, - и Габриэль завел двигатель, едва ли дождавшись, когда Сэм сядет на заднее сидение. Из-за нарастающего шума рассказать об увиденном не получалось, но оставлять просто так это дело Сэм не мог. Он крепко держался за пояс Габриэля, прижимаясь к его кожаной куртке, которую он надел специально для такого случая. Оставалось успеть до того, как проснется Дин.
========== Глава 3 ==========
- Знаешь, я не настаиваю, но мог бы хотя бы что-нибудь о ней рассказать, - Дин снял наушники, угадывая тот момент, когда Сэм собрался выйти из комнаты. Это был тот редкий момент, когда он действительно сидел за учебниками, больше мечтая.
- Ты же мне не рассказал о том, что из-за тебя куратор с другой девушкой подрались до медпункта, - ответил Сэм, перехватывая сумку поудобнее. Уже в который раз он выходил из комнаты своей часов в пять и собирался возвращаться поздно ночью. До сих пор Дин просто молчал – было время, когда он и сам поступал именно так, но это был уже седьмой раз, и старший брат решил вмешаться.
- Откуда ты об этом знаешь? – удивленно спросил Дин. Он давно понял, что с братом что-то не то: он меньше сидит за учебниками, гораздо спокойнее относится к собственным оценкам, ставшим еще хуже после того, как Захарию сфотографировали во время учебной пожарной тревоги на горшке в женском туалете со спущенными штанами и заснувшим прямо на этой перегородке. Обнаружившие его дети тут же защелкали телефонами, те, что постарше, а воспитатели вызвали скорую, которая увезла его на долгую неделю с подозрением на кишечную инфекцию. Хотели закрывать колледж на карантин, но выяснилось, что Захария сожрал какие-то левые суши, а потому дело замяли, однако долго еще Захарии не удастся восстановить свою репутацию устрашителя. Не так-то просто пугать тех, кто видел твои трусы с рисунком в виде короны на фоне использованных прокладок в ведре. Колледж неделю сходил с ума, обсуждая это со всех сторон, а Захария, вернувшись из больницы вчера, всем наставил двоек и назначил отработок. – Кстати, я хотел спросить, это не твое? – он вытащил из учебника фотографию, которую Сэм признал тут же – это был тот самый испуганный черноволосый паренек с огромными глазами и с учебниками в обнимку. – У нас, оказывается, и такой есть, - подтолкнул он ненавязчиво Сэма к объяснению.
- Это меня попросили передать в газету, - вывернулся Сэм, медленно понимая, что пропажа одного снимка выделялась бы не так, как пропажа двух. Каким образом он все же унес две вместо одной, он не знал. – Подожди, ты что, неделю ее у себя держал? Я обыскался! – вошел он в роль. – Меня Макс хотел живьем есть, - чисто случайно Сэм знал, как звали редактора газеты – они пересекались на опытах по химии, где иногда вместе делали лабораторные работы. Об этом Дину он и рассказал.