— Я не калека, сам могу, — недовольно бурчит Микки, прикладывая антисептическое средство ко лбу. Рана немного печёт, отчего он сжимает зубы, но продолжает.
Галлагер лишь пожав плечами, скрывается на втором этаже, оставляя Милковича одного в его доме. От этого становится немного неловко, кто знает, чем это все закончится. Одежда насквозь мокрая и все тело берёт озноб, Микки выкидывает ватку куда-то в сторону, даже не в состоянии найти мусорку, и встав со стула, пытается включить краник. Но воды нет, дабы умыть его немного окровавленное лицо. Тогда, совсем по-хозяйски, Милкович берёт полотенце, вытирая им лицо, и оставляя на нём красные пятна.
— Ты идиот? Что сестра подумает, когда проснется? — смеётся Йен, спускаясь с лестницы, и в руках держа комок одежды.
— А кто виноват, что у вас воды нет? — спрашивает Микки, крутя ручку вперёд, но вода также не вытекает.
— В другую сторону крутить нужно, — говорит Йен, и облокачивается на домашний стол, смотря на вскинутые брови Микки, которые так и говорят: «Серьёзно, ебанный ты в рот?» Но так уж получилось, что в доме Галлагеров все не так, как у всех. И сантехник, которого вызвала Фиона, дабы поставить водопроводный кран, пришёл немного не в нормальном состоянии и сделал все наоборот, но вся семейка уже привыкла к этому.
Йен кидает вещи Милковичу, тот ошарашенно ловит футболку и домашние серые штаны, сначала полностью отказываясь, а Йен и не настаивает. Но когда его полностью трясёт от холода, как дворовую собаку, он решается надеть не свои вещи. Галлагер совсем без капельки стыда стягивает с себя мокрый свитер, и даже несмотря на то, что он сейчас без него, тело тоже мокрое: настолько сильно долго они простояли под проливным ливнем. Йен натягивает на себя чистую, а самое главное — сухую, ярко-жёлтую майку, с портретом Боба Марли, потом рыжий стягивает с себя джинсы — это очень тяжёлое занятие, так как полностью обмякшие джинсы не поддаются этому, но все же он оказывается в трусах, Милкович невольно сглатывает огромный ком.
— Ты так и будешь стоять? — с усмешкой спрашивает Йен, замечая, как тот так и завис с вещами в руках, сам натягивая сухие спортивки.
— Так ты у нас фанат Боба, да? — спрашивает Микки, указывая на майку одноклассника, и начинает напевать полярную песню исполнителя, отчего Галлагер улыбается.
— Может ты? Я даже не знаю, что ты сейчас поешь, — смеётся рыжий, подходя ближе к брюнету, который все ещё ни хера не переоделся. — Могу её подарить тебе, — он становится вплотную с Микки, их лица находятся в жалких сантиметрах друг от друга.
— Боюсь, что она на мне не будет смотреться настолько сексуально, — будто в бреду шепчет Микки, притягивает Йена к себе для поцелуя. Или это настолько красивый рыжий вводит брюнета в такой состояние, или ему даёт уверенность слишком уж заглушённый свет, что хорошо рассмотреть реакцию парня не удаётся.
«Второй раз Микки, второй раз», — все повторяет Микки у себя в голове, с каплей упрёка.
Галлагер отвечает на поцелуй, жадно вбиваясь в рот одноклассника. Брюнет плотно закрывает глаза, создавая себе полную тьму, и лишь поддаётся своим чувствам. «Он, ебанный ты в рот, дома у Галлагера» — где-то эхом проносится у него в голове, но все это, как звук в пустоту. Милкович продолжает напористо толкаться в рот рыжего, сплетая их языки в горячем танце, слишком уж развязно и грязно, не так, как на трибуне. Йен властно прижимается своим телом к холодному Микки, и его руки, которые до этого безвольно болтались, обхватывают затылок брюнета, пальцами путаясь в его темных волосах , он оттягивает его губу зубами, а потом посасывает посиневшие пухлые губы, будто заглаживая вину.
Микки выходит из состояния неясности, и пугливо отстраняется от Йена. Второй раз за день — это уже реально страшно и очень неловко. Он не может сказать, что чувствует к Галлагеру, но точно знает, что внутри у него будто чёртики танцуют, настолько сильно он пылает всем этим, что даже озноб уходит на другой план. Йен смотрит на него внимательным взглядом, изучая все, что собирается сделать или сказать одноклассник. Рыжий знает, что устоять перед ним пиздец, как сложно, поэтому не винит Микки в этом, и чувствует почти то же самое.
— Переодевайся, — разрушает тишину первым Йен, садясь на стул, и отворачивается от переодевающегося Микки, всё-таки он не хотел бы поставить под опасность здоровье одноклассника, а вот продолжить — очень даже. Брюнет лениво и медленно раздевается, пока Галлагер трёт свои пунцовые губы. Это уже больше, чем должно быть, не хочется заходить дальше, ведь он видит, как Микки на него смотрит. Йен ловит на себе не только похотливые взгляды парня, а и заинтересованные. Он точно знает такой взгляд.
— Я тебе нравлюсь? — еле-еле слышно спрашивает Йен, все так же не поворачиваясь полностью к Микки. Он чувствует даже со спины, как тот прожигает взглядом спину и молчит. Неужели не видно, блять? Галлагер ерошит свои огненные волосы, будто пытаясь хоть чем-то занять себя, пока собеседник молчит.
Микки откладывает свою мокрую одежду куда-то в сторону, его сердце бешено колотится. Это пугает, то есть, орган и раньше так стучал, но точно не к парню. Да что там, он никогда не пропускал такие удары для кого-либо. Такое проявление чувств, типа «влюблённости», всегда приводило Микки в полный ступор. Как люди могут чувствовать что-то такое? Это же полный бред. Потрахаться — сам Бог велел, а все остальное — лишь эпилоги для романов, в настоящей жизни такого не бывает. Точнее, он никогда не видел любви рядом с собою. Все это было запредельно далеко от осознания Микки, а чувствовать такое в новинку.
Молчание уже затягивается на слишком долгое количество времени, и Милкович изучает спину Галлагера уже по точечно, запоминая каждый изгиб. Что же ответить? Ведь он и сам не знает правдивого ответа. Все, что он делает пока что — поддаётся этому, стараясь отступить, но это все безрезультатно.
— Думаешь, что я что-то типа твоих местных сучек? — со срывом спрашивает Микки, его голос чуть-чуть осел, но он продолжает. — Это все хуйня, Галлагер, полная хуйня, — будто со спиной разговаривает Милкович, подходя ближе, толкая того в позвонок. — Повернись, хули ты?
Йен делает то, о чём попросили, слегка напряжённый и его взгляд, затупленный вниз. Его местные сучки всегда говорили о том, что он им нравится. Сразу же. Это не требовало вопроса. Теперь молчит Галлагер, и он не может придумать что-нибудь достойного. Не хочет всего этого.
— Молчи, так будет лучше, да, —выплёвывает Микки и ненавидит себя ещё больше, чем его.
За то, что подпустил к себе настолько близко этого Галлагера; за то, что этого подросток смог раскрыть в нём что-то прекрасное и ужасное одновременно. Да они трахались всего лишь один раз, это все лишь просто в новизну, но никак не влюблённость. Благо, что дома лишь спящая Фиона, которая всегда закрывает свои уши затычками , чтобы нормально выспаться. Карл с Дебби на вечеринке у какой-то одноклассницы, а Лип по-любому занимается чем-то лучше, чем выяснением отношений.
— Я не знаю, понятно? Не знаю, почему я тебя поцеловал, — голос Микки не уверенный и слишком уж болезненно осипший, горло неприятно дерёт.
Йен встаёт с места, и уходит в полностью затемнённый зал, будто пытаясь скрыться от всего этого. Йен ненавидит все это. Он любит управлять людьми, ему точно нравится секс, небрежные поцелуи, флирт, но когда-то все это заходит слишком далеко. И кажется, что он понимает Милковича больше, чем себя. Ведь рыжий это видел уже не в первый раз. Он плюхается на диван и оттуда видит силуэт брюнета, который лишь протирает своё лицо, в непонятках оставшись один на чужой кухне. Набираясь уверенности, он следует за Галлагером, как преданный щенок, которого только что купили и он не знает, куда деться, и делает только одно — следует по пятам за своим хозяином.
— Мы ничего не будем делать с этим, — твёрдо говорит Йен, поднимая глаза на Микки, которого рассмотреть не удаётся: слишком уж темно. Но он буквально чувствует его тяжёлое дыхание. Вопрос задал Галлагер, чтобы услышать уверенное «Нет, ты долбаеб». Что-то, в стиле Милковича, и успокоить внутренние сомнения.
Милкович присаживается рядом. Слышно, как дождь все ещё тарабанит по крышам, но сильнее пропускают в себе удары внутренности брюнета, будто соревнуясь с сильными каплями дождя. Йен сквозь темноту улыбается.
— Тебе идёт футболка моего брата, — Милкович кривится этим словам, но успокаивается. Странно, что он вообще не сбежал после всего этого.
— Оставим все как есть, да? — решается опять вернуться к этой теме и поинтересоваться мнением Микки.
— Как? — с непониманием спрашивает Микки.
— Бесчувственно, — спокойной говорит Йен, и снова смотрит этим испепеляющим взглядом. Будто это можно хоть как-то контролировать.
Они смотрят ещё пару секунд, устремивши свои глаза один на одного, и в порыве срывают с себя футболки, отбрасывая их в сторону.
Секс без чувств, это же звучит нормально? Тела горят, и они не могут не дотрагиваться до оголённой кожи, руки блуждают по всем открытым участкам. Галлагер стягивает с Милковича штаны и уже намокшие боксёры, и невольно смеётся.
— Ты чего? — спрашивает брюнет, сводя брови на переносице в очень странной позе.
— Нахер было одеваться вообще? — и Йен продолжает то, на чём остановился.
Два подростка в доме — это катастрофа, а если один из них — рыжий обмудок: все и всегда закончится именно этим.
Галлагер все ещё в спортивных штанах, и кажется, будто презерватив в кармане — приятный сюрприз от старшего брата. Он берёт нужную вещь в руки, и сам стягивает с себя штаны, пока Милкович уже невольно постанывает от одного лишь вида на большой агрегат парня. Йен смотрит пылающим взглядом на брюнета, и прикусывает губу от огромнейшего возбуждения, которое появляется от одного лишь Микки, который уже не знает, куда себя деть. Тянет руку к своей возбуждённой плоти, но рыжий недовольно смотрит на парня и заставляет только терпеть.
Галлагер, явно довольный стойкостью Микки, наконец-то оказывается сзади брюнета, который уже полностью наготове. Никаких поцелуев, не-а. Гандон полностью надет на большое достоинство Йена, и он через плечо тянется к тюбику смазки, который, естественно, есть в его доме.
— Ты полностью оборудован, — с улыбкой проговаривает Микки, становясь поудобнее, в предвкушении наполненности.
Галлагер не хочет причинить этим слишком много боли. Как и в первый раз, только теперь с нужной вещью, которая даст только самые наилучшие воспоминания о этой ночи. Рыжий обмазывает пальцы липучей жидкостью, и проникает сразу двумя в суженое колечко Микки. Идеальная жопа брюнета просто вызывала Галлагера прямо сейчас забить на все эти растягивания и войти, но нужно чтобы все прошло правильно.
— Да хватит, ты заебал, — прошипел Микки, чувствуя холодные пальцы у себя в анусе.
Галлагер ещё вводил пальцами, увеличивая до трёх, но Милковичу хотелось именно горячую плоть парня, а не холодные липучие пальцы внутри. Со чпоком вытащив длиннющие пальцы, Йен приготовился к самому главному. Он взял брюнета за бедра и короткими ногтями слишком сильно сдавил чувствительную кожу парня. Легонечко начал проникать внутрь, чувствуя, как дырочка раздвигается навстречу.
— Ебанный педик , — прорычал Микки, сжимая подушку от жестокого возбуждения, которое давалось миллиардами мурашек и головокружением.
Эти слова нисколько не были обидными, ведь он знал, что в этот момент чувствует брюнет. Раньше он слышал только молящие «Давай, котик» и остальные ласкательные, но Микки никогда не скажет хоть что-то похожее на это, поэтому «ебанный педик» — это не так уж и плохо звучит от человека, который сейчас снизу.
Галлагер стал делать все ускоренно, вызывая немые стоны у парня, тот всеми силами пытался удержать себя, но когда Йен вбился прямо в цель, чувство наполненности взяло вверх, и он протяжно застонал. Настолько громко, что люди, проходящие мимо, могли запросто вызвать полицию. Милкович послушно подавался назад, пока рыжий нашёл самую цель — простату, от одного лишь прямого попадания хотелось взвыть и разорвать волосы на себе. Настолько это приятное ощущение.
— Давай же, — просил Микки, прикусывая губу до крови.
Капли пота появились на лбу у Галлагера, который выполнял просьбу одноклассника, делая все под нужным углом, отчего все слегка кружилось от переполняющихся эмоций. Слишком уж тягостно и желанно это было.
Милкович был весь влажный, в глазах потемнело, старый диван лишь колыхался от каждого нового толчка.
Это все настолько неправильно, что аж тошно, но когда Йен рядом всё кажется таким, как должно быть. Когда он сзади, телом Милкович именно здесь, а мыслями далеко за пределами штата. Микки не готов делать все «бесчувственно» и при этом, пропуская через глотку охрипшие стоны. По крайней мере, он попытается, ведь для Йена все именно так и должно быть, иначе он точно испугается своих проявлений, смотря сверху на изогнувшегося Милковича, который своими громкими выдохами и вздохами выбивает того из обычного секса, относя это к чему-то запредельно изумительному
Комментарий к Домашние посиделки
ну, вот. как-то так закончились “домашние” посиделки у Галлагера.
Развязка подходит к концу, ребята, я жду ваших отзывов!х Спасибо за лойсы.
Ждите продолжение, но пока что не знаю, как скоро оно будет.
========== Манипуляция ==========
***
— Почему так быстро сбежал вчера? — спросил Галлагер, садясь рядом на стул, в слишком заполненной столовой.
Они переспали. Дважды. Йен явно дал понять, что не готов ни к каким серьёзным отношениям, потому что боится ответственности, а кто её не боится? Быть с кем-то — это значит отдавать кусочек себя, давать полную отдачу, быть рядом в болезни и в здравии. Нет, это все слишком уж серьёзно. Иногда чувства заносят тебя в огромную кучу неясности, хочется просто нажать на кнопку «стоп» и продолжать делать то, что делал до этого: мутить со всеми. Ибо у Йена всегда была позиция: «Что по кайфу, то и делаю». Но есть вещи, которые ты не можешь взять под полный контроль.
— Нужно было остаться и приготовить тебе завтрак? — улыбнулся Милкович, видя рядом с собой рыжего. Сегодня их предметы почти не совпадали, и увидеться можно было только в школьной столовке.
Не сказать, что Микки согласился на полное бесчувствие, потому что все это выходит из тебя постепенно, и куда ты это денешь? Он и сам побоялся того, что на вопрос Йена: «Нравлюсь ли я тебе?», он чуть не заорал: «Да, да, блять». Благо, все вывернулось как нужно. Он не показал себя влюблённым дебилом, а тот, в свою очередь, вроде ничего и не понял. Это же все очередная хуйня, которая, как всегда, закончится ничем.
— Нет, — коротко отрезал одноклассник, плотно рассматривая свой поднос. — Когда я первый раз сел с тобой в столовой, ты был не слишком доброжелателен, — подметил Йен, вспоминая тот раз и слишком уж дёрганного Милковича, который боялся представить себя, сидящего в школьной столовке, поедая сэндвич с сыром, любезно разговаривая с рыжим одноклассником. А сейчас это выглядит не так уж и плохо, верно?
— Мне тебя выгнать? — совсем по-доброму спросил Микки, поднимая одну бровь вверх.
— Вот ты сейчас флиртуешь со мной, — заметил Йен. Не сказать, что ему это все не было по нраву.
Милкович скривил лицо, откусывая огромный кусок и, жуя, вскинул палец к вверху с самым популярным жестом «среднего пальца». Йен пропустил короткий смешок и продолжил опустошать свою тарелку. Рядом с этим парнем, с первого виду, который точно смахивает на какого-нибудь отморозка, было странно хорошо.
— Ты гей? — тихо спросил Йен, зная, как Микки ненавидит все это в присутствии людей. Когда рыжий решил, что в любом случае его трахнет, он был уверен, что тот помешанный натурал или, ещё хуже, ярый гомофоб, но обычно такие парни легче всего поддаются напористому Галлагеру. Почему? Потому что это все для них впервой. Первые разы всегда привлекают своей загадочностью. Даже если все, что между ними было, можно отнести к самой глупой случайности, нежный и трепетный поцелуй говорит о другом, а секс во второй раз был точно не был ошибкой.