}Нас сытно накормили обедом, почти полностью состоящим из мяса, показали наши будущие спальные места и разрешили, наконец, немного перевести дух после дороги, освободив от тысячи вопросов, замечаний и рассказов. Но, как выяснилось, ненадолго: вечером запланирован был большой праздник, и нас ждали местные развлечения в виде танцев, музыки и различных историй и сказок.
}Тадеус занялся лошадьми, сильно уставшими после долгой дороги: разнуздал их, перенес в типи все наши пожитки и передал животных в заботливые руки Билла, который отвел их в общий табун. У этого племени было много лошадей, ведь без них невозможно охотиться на бизонов. Лошадей привезли европейцы, чем значительно облегчили жизнь коренному населению, за что сиу довольно благосклонно относились к белым. Ужасы войны, гонений и заключений в резервации еще не добрались до этих земель, и сиу видели в переселенцах только источник выгоды: помимо массы новых приспособлений для жизни, которые можно было перенять у европейцев, сиу продавали им шкуры, высоко ценившиеся не только на восточном побережье Америки, но и в Старом Свете.
}Остаток дня прошел довольно лениво, не считая нашего похода к маленькому ручью, в котором мы смыли с себя дорожную пыль и немного взбодрились перед вечерним мероприятием. Билл пообещал небольшой сюрприз, и, не знаю, как полковник, но лично я просто сгорал от любопытства.
***
}Как только солнце стало клониться к западу, заливая плато красными лучами, в деревне начали готовиться к традиционному празднику, так называемой Пляске Орла. Пляска Орла далеко не самое главное празднество у сиу, даже менее значимое, чем посвященные началу и концу охоты. Билл обмолвился, что в течение лета проводятся несколько таких «плясок» в честь различных животных и растений, для части из них дата выбирается случайным образом, и в этот раз так решили отметить его возвращение. Билл так же посетовал, что мы не сможем остаться на главную «Пляску Солнца», которая состоится где-то через месяц.
}Пока индейцы складывали хворост и траву для большого костра, раскладывали одеяла и покрывала вокруг него, наш проводник и его сестра, присоединившаяся к нам, рассказали нам о том, как именно проходит этот праздник. Сначала люди долго готовятся к самой важной пляске года, сооружают Столб Солнца и Дом Солнца, которые затем будут главными участниками будущих кровавых событий. На этих словах у меня что-то защемило в сердце, и молодые люди, довольные эффектом, продолжили повествование:
}- В первый день Пляски Солнца все больше говорят, курят, и воздают хвалу богам, - Билл переводил слова своей кузины, и по лицу девушки было заметно, что первый день праздника кажется ей скучноватым. Зато полковник, как раз раскуривающий свою трубку, заметно оживился.
}- Второй день самый веселый – он посвящен танцам, как ритуальным, так и обычным, для развлечения.
}Дальше индианка сказала что-то еще и весело рассмеялась, а Билл легонько толкнул ее в плечо, пряча лицо. Однако, улыбнувшись, он все же перевел:
}- Она говорит, что в третий день обычно посвящен мне, потому что я пою лучше всех в племени… Но это не так, конечно же. В предпоследний день, действительно, все поют, но это священные песни и исполняются они хором.
}Они помолчали, глядя на разводящего огромный костер индейца. Затем девушка, помрачнев, пробормотала что-то и удалилась, а Билл, посмотрев ей вслед, продолжил:
}- Четвертый день Пляски Солнца очень не любят женщины. В это время происходит некое жертвоприношение… Но жертвами становятся не животные и не растения, а люди. Конечно, никто не умирает, но этот обычай… - Билл посмотрел на солнце, дарящее свои последние отблески. Сгущались сумерки, а костер, потрескивая и искря, разгорался. – В последний день происходит ритуал, означающий пленение, пытки, а затем освобождение воина. Добровольцев собирают у Дома Солнца, связывают, а затем пытают, загоняя в спину деревянные спицы. Это продолжается долго, но мужчины должны молчать и, не проронив ни звука, лишь улыбаться в лицо своим мучителям. Затем их подвешивают за спицы на Столб Солнца, они истекают кровью, но хранят безмолвие. Иногда их опускают вниз, и женщины помогают им унять боль, дают напиться и вытирают кровь и пот. Так продолжается до вечера. Когда солнце начнет заходить, воин должен освободиться. Они пытаются соскользнуть со спиц, пронзающих их тела, и в этот момент могут призывать на помощь богов и своих соратников, прося у них оружие. Если воин не сможет освободиться, он будет заклеймен позором…
}Билл замолчал, задумчиво водя пальцами по губам, а Тадеус, забывший про свою трубку, откашлялся и спросил:
}- А ты… Ты проходил этот ритуал?
}Наш проводник криво улыбнулся и ответил:
}- Я не вхожу в племя дакота, к тому же к этому испытанию допускаются только мужчины, отметившие свою двадцатую весну…
}После этого леденящего душу рассказа мы долго молчали, а вокруг суетились люди, раскладывая угощения и готовясь к празднику.
}Наконец, все было сделано, как раз с последним бликом солнца. Ярко горел огромный костер в центре, а чуть в отдалении на небольших таких же готовилась дичь и другая еда. Люди расселись, тихонько переговариваясь. Женщины сидели с южной стороны, а мужчины – с северной. Все они были одеты в красивую одежду, с яркими рисунками, в волосы женщин были вставлены несколько орлиных перьев, а головы мужчин украшали массивные и высокие головные уборы, почти полностью состоящих из перьев этой птицы.
}Неожиданно со своего места поднялся вождь, призывая к тишине, и все замолкли. Он говорил что-то, как выяснилось позже, возносил благодарения богам, и все смотрели на него, не проронив ни звука. Мы с полковником так же были увлечены зрелищем, и не сразу поняли, что Билл куда-то пропал. Обратили на это внимания мы только тогда, когда вождь замолк и сел на свое место, а к костру вышел шаман в причудливой маске, изображающей орла, и принялся исполнять ритуальный танец с топаньем, подскоками и мелкими перебежками. Люди сидели тихо, только один барабанщик выстукивал ритм. Справа от себя я заметил какое-то движение, и в первый момент, признаться, испугался. Билл сел рядом, едва удерживая на голове огромную конструкцию из орлиных перьев и меха, и это сооружение, увиденное вскользь, напомнило мне какое-то странное чудовище. Билл, заметив мою реакцию на свое появление, повернулся ко мне, улыбаясь, и легонько провел ладонью по моей руке. Его лицо было раскрашено: углем обведены губы и глаза, а на скулах нарисовано по две черных линии. Отвлекшись на проводника, я не сразу понял, что вступили и другие барабаны, поменьше, а к шаману присоединилась часть мужчин. Сидящие потихоньку стали подпевать, и Билл не стал исключением. Говорил он обычно хрипловато, а вот пел очень звонко. Наконец, когда в танце участвовали почти все индейцы, кроме стариков, совсем маленьких детей, и нас троих, а пение стало поистине громким, все вдруг резко оборвалось. Музыка, песня, танец – все остановилось. Индейцы прокричали что-то, благодаря друг друга и вознося молитву духу орла, а затем вернулись на свои места. Официальная часть празднества была закончена, и люди занялись едой и напитками, негромко переговариваясь. То и дело слышался смех или тихое пение. Мы с Тадеусом некоторое время наблюдали за спокойным течением праздника, Билл куда-то ушел, а затем вернулся с кукурузными лепешками и жареным мясом. Ему помогала кузина и ее муж, решившие присоединиться к нам. После традиционного танца индейцы вне зависимости от пола могли свободно рассесться семьями или с друзьями, присоединяться то к одной компании, то к другой, единственным правилом было не проходить между сидящими людьми и костром. Считалось, что таким образом можно нарушить связь человека с домашним очагом. Мы ели, делясь впечатлениями от танца, Билл, смеясь, переводил, едва успевая поглощать свой ужин. Тадеус спросил, что нас ждет дальше. Билл, проглотив особенно крупный кусок, объяснил, что после еды все вновь соберутся вокруг костра, будут курить и рассказывать легенды, связанные с духом Орла, а затем опять станут танцевать и петь, но уже просто для развлечения.
}Потихоньку все перешли к третьей стадии праздника. Сначала у костра устроились дети, слушая, что им рассказывал шаман, затем чуть позади стали садиться взрослые. С северной стороны мужчины закурили, и я заметил, что они частенько делились друг с другом или даже менялись трубками. Слегка толкнув локтем сидящего рядом проводника, я спросил, что это значит.
}- Разный табак. Они дают друг другу попробовать, - затем Билл как-то лукаво улыбнулся и поднялся. Спустя несколько минут он вернулся с уже раскуренной трубкой, и, затянувшись, передал ее мне. Я хотел было возразить, но Билл настоял. Осторожно вдохнув в себя едковатый дым, я закашлялся, моргая, а когда зрение мое прояснилось, я почувствовал странную легкость во всем теле. Билл, вновь затягиваясь, хихикал рядом, затем к нему присоединился и полковник, чего я за своим солидным другом никогда не замечал. Мне снова передали трубку, и сознание мое поплыло, заставляя губы растягиваться в улыбке. Я вполуха слушал проводника, переводящего нам легенду о духе орла, помогающего путешественникам, курил трубку, пока мой полусонный мозг не посетила здравая мысль. Я спросил Билла, что именно находиться в трубке, а тот только засмеялся, отвечая:
}- Там не только табак.
}Его смех звучал в моей голове, как маленькие колокольчики, и эхо от них перекатывалось до бесконечности, все вдруг стало резче, ярче: и догорающий костер, и звездное темно-синее небо, и освещенное красным светом лицо Билла со сверкающими черными глазами. Перья на его голове плавно покачивались, когда он двигался или поворачивался, и это заворожило меня. Я не мог оторвать глаз от нашего проводника, отмечая про себя детали, на которые раньше почему-то не обращал внимания. А Билл, заметив мой интерес, прятал взгляд и улыбался…
}Спустя некоторое время вновь зазвучали барабаны, и люди пустились в пляс. А я мог только сидя наблюдать за происходящим. Тадеус посмотрел некоторое время на танцы и, тяжело вздохнув, пробормотал что-то о своей ушедшей молодости, удаляясь спать. Я же еще долго сидел, глядя, как танцуют индейцы, и взгляд мой часто был прикован к Биллу, хохочущему и увлеченному пляской в отблесках искрящего костра…}
***
}На рассвете я проснулся от тычка в бок. Полковник, уже одетый и умытый, показывал мне какие-то странные жесты, и спросонья я едва понял, что он зовет меня на улицу. Я быстро привел себя в порядок и вышел навстречу восходу. У типи стоял какой-то человек, непонятно, старый или молодой – с одной стороны выглядел он не старше двадцати пяти, но глубокие морщины, изрезавшие нижнюю часть его лица, сильно старили его. Полковник представил нас друг другу. Выяснилось, что этот человек был сыном вождя.
}Он отвел нас в сторону, далеко от типи двоюродной сестры Билла, постоянно оглядывался и вел себя нервно. Это насторожило меня, но полковник Хоффманн был спокоен, и его уверенность передалась и мне.
}Наконец, индеец остановился и начал торопливо говорить на не очень хорошем английском:
}- Уходите отсюда. Вам не следует идти дальше на запад. Это небезопасно, хоть вам и кажется, что белых здесь привечают… А уж с Биллом тем более не следует идти дальше…
}- Но почему? – недоумевая, спросил полковник.
}- Он не тот, за кого себя выдает. Билл ненавидит европейцев, из его племени его почти изгнали. Ему нечего терять, а вы можете пострадать…
}- Но почему тогда вы помогаете нам? – задал резонный вопрос полковник.
}- Я не хочу проблем для людей своего племени. Если с вами что-либо случится, белые люди придут сюда и разорят нашу деревню. Уходите!
}Находясь в растерянности, мы с Тадеусом стояли в молчании и пытались осознать сказанное этим человеком…
}- Опять ты плетешь козни против меня, Сидящий Бык? – неожиданно раздался голос нашего проводника позади нас. Индеец вздрогнул, но глаза его тут же наполнились презрением и ненавистью.
}- Тебе не место здесь, Маленький Сиу. Зачем ты каждый раз приходишь? Возвращайся в свое племя и забери этих белых.
}Билл выглядел только что проснувшимся, лицо его немного опухло, а вокруг глаз размазался уголь.
}- Не тебе решать, оставаться мне или уходить.
}С этими словами Билл потянул нас за руки, прося идти за собой. Сидящий Бык остался стоять, а мы пошли прочь, стараясь не оглядываться. Билл уверенно вел нас к ручью, и был настолько напряжен, что мы с полковником боялись и слово промолвить.
}- Не знаю, что он вам сказал, но не слушайте его. Сидящий Бык давно точит на меня зуб, боится почему-то, что вождь может назвать своим преемником меня, сына его сестры, а не его, собственного сына…
}- Но Билл… он говорил, что ты… ты… - я замялся, ощущая вдруг неловкость, а юноша резко обернулся, сверля меня взглядом.
}- Я что?
}Тон его был почти угрожающим, но я нашел в себе силы закончить фразу.
}- … что ты ненавидишь европейцев.
}Я замолк, а полковник, тяжело вздохнув, уселся на траву, набивая трубку табаком, так как мы достигли ручья.
}- Знаешь, сынок, лучше бы ты рассказал нам все, как есть, прежде чем мы двинемся дальше. И если ты что-то против нас имеешь, то не стоит так насиловать себя. Мы пойдем дальше вдвоем, а ты можешь остаться здесь или вернуться в родную деревню.
}Билл вдруг упал на колени, закрывая лицо ладонями. Я осторожно присел рядом, переводя взгляд с полковника на Билла. В душе моей царило смятение, и я со страхом ожидал ответа юноши.
}- Что вы хотите услышать? Действительно, я недолюбливаю европейцев. Но не смейте меня в этом обвинять! Они пришли на нашу землю, разрушили то, что создавалось многими сотнями лет. Они заставили мое племя уйти из родных мест, заняться несвойственными им делами. Я, может быть, и не совсем принадлежу к ирокезам, так уж сложилось, но меня мучает страх, что белые придут и сюда, на запад, к близким и родным мне людям… Они погонят дакота так же, как и всех остальных, и мне больше некуда будет идти… Я всегда считал переселенцев злом, пришедшем с востока, наказанием, ниспосланным нам богами. Но за что? Я застал кровавое время, когда каждый прожитый день казался благословением. Я не хочу такой же участи для сиу. Я прихожу сюда, как в тихую обитель, обитель старины, устоявшихся традиций. Эта деревня мне как дом родной. Но… вас я узнал ближе. Я точно знаю, что вы, лично вы двое, опасности не несете. За это время, что мы путешествуем, я понял, насколько был глуп, считая всех белых одинаковыми. Вы все разные, такие же, как и мы. Среди вас есть злые, завистливые и жестокие люди. Но есть и хорошие, которые всегда готовы придти на помощь. Так же, как и среди нас. И я был бы рад, если бы вы разрешили мне сопровождать вас дальше.
}Мы хранили молчание, а Билл смотрел нам в глаза, тяжело дыша. Наверное, это был момент истины, момент, когда мы все были раскрыты друг перед другом. Тадеус, оторвавшись от своей трубки, наконец, промолвил:
}- Я верю тебе, сынок. Ты не раз доказывал, что не оставишь нас в беде. Конечно, мы, - на этих словах полковник стрельнул в меня взглядом, - будем рады, если ты и дальше столь добросовестно будешь выполнять роль нашего проводника. А уж какие отношения у тебя с родным племенем, нас не касается…