}Билл вздохнул, и заметно было, что с большим облегчением. Этот разговор на рассвете у ручья сплотил нас еще сильнее, будто специально готовя перед будущими, весьма тяжелыми испытаниями.
***
}То, что Сидящий Бык был отчасти прав, мы поняли уже совсем скоро. Покинув гостеприимную деревню дакота через несколько дней, мы вскоре перебрались через Миссури и достигли земель шошонов.
}Билл строго наказал нам следить за лошадьми, ибо у шошонов они были не распространены, и частенько люди этого племени занимались конокрадством. Климат стал еще более засушливым, высокотравные плато сменили низкотравные, а порой и полупустынные прерии. Билл знал язык шошонов, но мы все равно старались пересекаться с ними как можно меньше. Наш проводник объяснил, что шошоны, в основном, живут для себя, и торговля интересует их мало. Именно это, а еще слухи о гонении восточных племен европейцами заставляют шошонов относиться к белым переселенцам с недоверием, а иногда и откровенно враждебно.
}Сиу снабдили нас припасами, за что мы были им очень благодарны, ибо в здешних местах водилось мало животных и птиц, пригодных для пропитания. Мои записи ограничивались лишь несколькими предложениями в сутки, поэтому иных причин для задержек кроме жары не существовало.
}Мы старались проходить мимо поселений шошонов рано утром или поздно вечером, чтобы остаться незамеченными, но иногда мы натыкались на их деревню днем. До определенного момента ничего страшного не происходило, но и наше везение должно было когда-нибудь кончиться…
}Тот день был ознаменован тем, что, наконец-то, на горизонте появились странные нагромождения, и Билл сообщил нам, что мы достигли предгорий Каменистых Гор. Можно сказать, что он вздохнул с облегчением, так как мы миновали земли северных шошонов и почти дошли до земель западных их собратьев. До полудня мы ехали без остановок и, сильно утомившись, решили передохнуть у единственного в обозримом пространстве дерева. Однако, едва мы успели спешиться, как Билл занервничал, вглядываясь вдаль, и заявил, что необходимо без промедления пускаться дальше в путь. Помниться, я был жутко недоволен подобным предложением, так как сильно устал и почти загнал свою лошадь, которая тяжело дышала и переминалась с ноги на ногу. Но спустя секунду я и сам понял, насколько проводник был прав: от едва различимой вдалеке небольшой деревеньки, состоящей из типи, отделилась группа из нескольких всадников. Нервозность Билла передалась и нам, поэтому мы как можно скорее, путаясь в стременах и поводьях, вскочили на лошадей. Билл пытался утешить нас, объясняя, что, возможно, приближавшиеся к нам всадники и не задумывали ничего плохого, но вдруг просвистевшая мимо стрела явно говорила об обратном.
}Я мгновенно достал ружье и сделал пару выстрелов в сторону наших противников, полковник последовал моему примеру, но оружие наше было, скорее, предназначено для охоты, и дальность выстрела оставляла желать лучшего. К тому же, всадников выстрелы явно не испугали, и при их приближении я смог разглядеть не меньше десятка преследователей. Возможностей сопротивления практически не было, и нам ничего не оставалось, кроме как пуститься наутек.
}Мы помчались во весь опор, держа курс на юго-запад, где, как прокричал нам Билл сквозь завывания ветра в ушах и свист стрел, должно было находиться знакомое ему поселение. Осла с поклажей нам пришлось бросить, так как тот не успевал, и потеря эта была достаточно значительной, потому что вьючную лошадь мы старались не нагружать и сохранить для смены, а большую часть наших вещей вез как раз-таки осел. Всадники позади не отставали, хотя доставшийся им трофей несколько поумерил их пыл, и стрелы проносились уже куда реже. Мы чуть сбавили ход, решив укрыться за невысокими скалами, и оттуда, уже будучи незаметными для всадников, помчаться со всех ног в знакомую Биллу деревню. Проводник часто оглядывался, убирая мешающие ему волосы – свою ленту он потерял, спасаясь от погони. Я думаю, именно это обстоятельство и помешало ему заметить опасность – именно в тот момент, когда, казалось, всадники решили оставить нас, выпустив еще пару стрел напоследок, одна из них попала Биллу в левое плечо.
}Он сразу же покачнулся, но поводья не выпустил и, сжимая зубы, погнал лошадь быстрее. Мы старались не отставать, а я держался справа от Билла, будучи готовым подхватить его, если он начнет падать. Лошадь подо мной хрипела, морда ее была покрыта пеной, и я понимал, что долго она не протянет. Проводник заметил это и, повернув в мою сторону полностью белое лицо с болезненно черными глазами, прокричал мне, что мне следует пересесть на его лошадь, а свою оставить преследователям. Я начал замедляться, но Билл качнул головой. Он явно хотел, чтобы я провернул этот опасный трюк на полном скаку. Юноша стремительно терял силы, и только от меня зависело, выберемся ли мы из этой истории живыми.
}Набравшись храбрости, я пустил свою лошадь вплотную к лошади Билла и, выпутавшись из стремян, развернулся на одну сторону, сразу же как можно крепче хватаясь за седло Билла. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее, но я отгонял от себя страх и сомнения. В какой-то момент я почувствовал, что срываюсь вниз, но все же сумел нечеловеческим усилием перекинуть ногу через круп коня, цепляясь руками изо всех сил. Моя лошадь тут же остановилась, хрипя и заплетаясь ногами, но сожалеть мне было некогда. Я придвинулся ближе к Биллу, обхватывая его за талию, и, просунув руки под его, перехватил поводья. Юноша обессилено привалился ко мне, тратя последние силы на то, чтобы удержаться в седле. Достигнув скал, я оглянулся и понял, что преследователи полностью удовлетворились нашим ослом и брошенной лошадью и остались где-то далеко позади. Медлить однако было нельзя, ведь как только они поймут, что оставленная им лошадь на последнем издыхании, вполне могут продолжить погоню.
}Полковник быстро осмотрел рану Билла и отметил, что стрела почти прошла навылет. Это считалось везением, ведь извлечь ее будет намного проще, да и такая рана, пусть и сквозная, намного легче поддается лечению. Однако для этого необходимо было добраться до безопасного места, и мы двинулись дальше, следуя указаниям Билла. Он тяжело дышал и елозил головой по моей груди, заслоняя своими волосами обзор, к тому же ехать на одном седле было крайне неудобно. Но у меня и мысли не было, как-то выразить свое недовольство. Из-за моего минутного каприза мы и так попали в переделку, которой можно было избежать, и я ощущал острую вину перед проводником. Я старался тревожить его как можно меньше, и перехватив поводья одной рукой, второй поддерживал его. Билл дрожал, и я не сразу понял, как начал осторожно поглаживать его по животу и бедру, а, заметив это за собой, тут же прекратил, чувствуя, как краска заливает мое лицо…
}До деревни шошонов мы добрались спустя пару часов. Нас встретили не очень дружелюбно, но, по крайней мере, не пытались убить, да и наши лошади здесь, кажется, были в безопасности. Узнав Билла, индейцы сразу же проводили нас к шаману. Я осторожно спешился и, поддерживая проводника, помог слезть и ему. Ноги его почти не держали, но шел он сам, опираясь на мою руку.
}Старый и седой шаман тут же засуетился, но не проронил ни слова. Он быстро поставил воду на очаг, кинув туда какие-то травы, ножом отрезал кусок рубашки Билла и оперенный конец стрелы, а затем резко извлек ее из его плеча. Билл сжал зубы так, что они скрипнули, и побледнел еще сильнее, если такое было возможно. Он переводил свои огромные, наполненные страданием глаза с одного лица на другое, и я, движимый странным чувством сжал его ладонь, проводя пальцами другой руки по его лбу. Шаман застыл рядом, а затем жестами и словами на своем языке принялся выгонять полковника. Мне он разрешил остаться.
}Старый индеец, шепча и бормоча что-то, довел воду до кипения, дал ей немного остыть и принялся промывать рану. Билл повернул голову вправо и разглядывал меня, иногда прикрывая глаза. Он держал меня за руку и иногда сжимал ее крепче, очевидно, когда боль была особенна сильна. Шаман не долго мучил его, наложив какие-то листья и тугую повязку, он сказал что-то громче, и Билл усмехнулся.
}- Говорит, мне улыбнулась удача - не было сильного кровотечения, и не пришлось его заговаривать.
}Я через силу ободряюще улыбнулся. Шаман передал мне керамическую пиалу и велел напоить Билла, а сам покинул свое жилище.
***
}Я неотрывно находился рядом с Биллом, в то время как полковник разобрал наши вещи, подсчитал убытки и помог устроиться в вигваме шамана, любезно предложившего пожить у него.
}К вечеру Биллу полегчало, и он рассказал, что нам несказанно повезло. Убегали мы от северных шошонов или арапахо, ведущих охоту на бизонов и потому так сильно заинтересованных в лошадях, а попали в племя западных шошонов, занимающихся собирательством и рыбной ловлей. По счастливой случайности, именно сегодня мы пересекли границу между землями северных и западных шошонов, Великие Равнины кончились, и теперь мы будем постепенно подниматься вверх, сначала на предгорья Каменистых Гор, покрытых низким кустарником и перелесками, а потом и на сами горы.
}Билл бывал здесь ранее и заметил, что в то время даже арапахо ни на кого не нападали, а западные шошоны принимали с куда большим радушием. Мы планировали сделать большую остановку перед восхождением на горы, но, учитывая, что нас здесь не жаловали, мы бы пошли вверх, не задерживаясь. Ранение Билла вернуло нас к первоначальной задумке, и мы сами не знали, радоваться этому или же горевать.
}В первую же ночь Билл сильно напугал нас лихорадкой. Я лег рядом с ним, пообещав шаману следить за состоянием здоровья раненого, и посреди ночи проснулся от какого-то шевеления рядом. Билл метался на своем ложе, причиняя себе боль, бормотал что-то, и то покрывался испариной, то леденел, как мертвец. Мне пришлось сжать его руки, не давая шевелиться, и насильно поить настоем трав, который дал мне проснувшийся шаман. Он поглядел на Билла некоторое время, а затем пожал плечами, жестом велев продолжать поить его и пытаться не давать двигаться. По его глазам я понял, что эта ночь - решающая в выздоровлении нашего проводника.
}Я до утра не сомкнул глаз, периодически давая настой Биллу, то вытирая с его лба пот, то укутывая в прокрывало. Он беспрестанно шептал что-то, открывая иногда глаза, но явно не осознавал происходящее. К утру я так сильно утомился, что больше не мог держать его руки. Мне пришлось перевернуть его на правый бок и крепко обхватить за талию, не давая дергаться.
}Я проснулся, когда солнце стояло уже высоко. Билл тихо и спокойно дышал рядом, он не был слишком горячим или холодным, и это успокоило меня. Спустя какое-то время, он шевельнулся, скользнув пальцами по моей руке, и болезненно застонал. Я осторожно перевернул его на спину, и юноша чуть улыбнулся, встречаясь со мной глазами. Ему явно стало лучше, несмотря на боль.
***
}Наш проводник быстро шел на поправку, в основном благодаря своему закаленному организму, но и старания шамана не прошли даром. Старый индеец каждое утро окуривал вигвам пряно пахнущим дымом, постоянно готовил отвар трав и менял повязки каждые несколько часов. Полковнику удалось завязать дружеские отношения с местным вождем, и теперь Тадеус старательно собирал для меня информацию о жизни и быте шошонов, записывал их легенды. Я был признателен другу за такую помощь, потому что сам постоянно занимался Биллом, стараясь не отходить от него ни на шаг. Он хоть и старался все делать сам и вышел из вигвама в первый же день, но все же испытывал трудности с приемом пищи и воды, так как не мог задействовать обе руки. Мне не в тягость было ухаживать за нашим проводником, и Билл принимал мою помощь с благодарностью. Особенно трудно ему было расчесывать свои невероятно быстро путающиеся волосы, и каждое утро начиналось с того, что он кое-как усаживался передо мной, а я расплетал длинные пряди. Занятие это было довольно долгим, и каким-то образом вводило в меня в некий транс – я мог до получаса водить гребешком по гладким волосам, даже когда они были уже полностью расчесаны, и в себя меня приводила лишь мысль, что Биллу тяжело так долго сидеть. Впрочем, он ни разу не остановил меня, и, вообще, оставался безмолвным во время нашего ритуала.
}К началу следующей недели Билл окреп настолько, что решил отправиться вместе с другими индейцами на рыбалку к ближайшему ручью и пригласил и нас с полковником тоже. Рана все еще болела, но полностью затянулась, не была воспалена, и все были очень довольны таким исходом дел: мы – потому что могли продолжить путь и покинуть эти не слишком гостеприимные края, а шошоны – потому что легко могли избежать неприятностей с соседним племенем, не укрывая нас больше.
}Ручей, к которому нас вывели индейцы, был довольно глубок, холоден и быстр: поток воды, берущий начало высоко в горах, тек в этом месте более спокойно, постепенно разливаясь в равнинную реку. Летом шошоны ловили лосося, идущего на нерест чуть выше по течению. Говорили, что иногда рыбы было столько, что ее можно было поймать руками. Сейчас же здесь стояли сети, и улов был, надо сказать, впечатляющим. Рыбалка у мужчин племени шошонов считалась масштабным событием: необходимо было наловить и заготовить лосося на долгое время. Поэтому после того, как вытащили сети, многие вошли в реку с небольшими копьями, которые и вонзали в рыбу. В этой части рыбалки мы и смогли поучаствовать, ибо вытаскивать сети нам не позволили – слишком ответственным и хитроумным считалось это дело.
}Билл, несмотря на ранение, ловко справлялся с ловлей: он подолгу стоял в воде, высматривая жертву, а потом резко и быстро бил копьем, вытаскивая рыб, сверкающих на солнце чешуей с металлическим отблеском. У нас же с полковником в начале ничего не получалось, пока мы не присмотрелись повнимательнее к тому, как ловят рыбу индейцы. К концу дня и нам удалось поймать несколько лососей, чем мы гордились безмерно.
}В деревни нас научили, как лучше запасти рыбу впрок, чем мы с полковником и занялись, пока Билл отдыхал от столь насыщенного дня. Он был просто счастлив, что так быстро смог оправиться от своей болезни, и старался каждый день делать как можно больше, что лично у меня вызывало неодобрение – нельзя же так переутомляться после такой серьезной раны! Но Билл совсем не слушал меня, и уходил на покой только тогда, когда совсем валился с ног.
}Наконец у меня появилось немного времени, чтобы побольше понаблюдать за жизнью шошонов. В отличие от индейцев прерий, быт их был более разнообразным – помимо охоты и рыбной ловли, шошоны собирали огромное количество корений и плодов, заготавливая их впрок. Охотились они не на бизонов, а на оленей, птицу и мелких животных. Шошоны плели корзины, чего я не видел ни у сиу, ни у ирокезов, а уж гончарное дело у этого западного народа было развито до просто удивительного уровня. Огромное количество разнообразной керамической утвари, которую они использовали, просто поразило меня, ведь у степных племен я такого не видел. Вся керамика была искусно украшена рисунками, так же непохожими на те, что я замечал раньше. Сами же шошоны были пониже ростом и покоренастее, чем сиу, и жили они не в легких переносных типи, а в приземистых полукруглых вигвамах, покрытых плетеными циновками.