— Использование плакатов в стиле поп-тарт в избирательной кампании Стоквелла поможет создать имидж, отличающийся от имиджа других кандидатов, баллотирующихся на пост мэра.
О да! Жизнь прекрасна!
Я с трудом удержался от того, чтобы не хихикнуть.
— Знаешь, это прекрасное подтверждение того правила, что любые документы надо перечитывать перед отсылкой начальству.
— Если я вам чем-то помешал или, если у вас возникают какие-то проблемы из-за меня, почему бы не сообщить об этом мне, или Марку, или, чёрт бы вас побрал, просто не уволить меня? Это было бы куда продуктивнее, чем вот это!
— Наоборот, я бы никогда не стал увольнять тебя. Это бы напрочь убило всё веселье, не правда ли?
Я выдал самую торжествующую из усмешечек. Он вырвал у меня сопроводительную записку.
— Имейте в виду, это далеко не конец.
Он направился к двери.
— Очень бы хотелось надеяться, что нет, — крикнул ему в спину я. Похоже, что этой весной будет особенно весело.
Примечание к части
Самое смешное, что уже мой автокорректор порывался исправить пот-тарт на поп-арт. LOL
ГЛАВА 3
ДЖАСТИН
Чёрт побери, да что он возомнил о себе? Теперь Марк думает, что я либо нахал, либо идиот, а, может быть, и то, и другое одновременно, и мне пришлось вешать ему лапшу на уши, что у новёхонького компьютера произошёл программный сбой. Ну не мог же я рассказать ему, что произошло на самом деле!
Проклятая Дафна хохотала так, что едва не упала со стула.
— О боже! Я безумно хочу с ним познакомиться! — отдышавшись, пискнула она.
— Даф! Из-за него меня едва не вышибли с практики, из-за него я теперь выгляжу полным идиотом, а ведь я ему ничего не сделал! Он жуткий кретин!
— Джастин, да ладно тебе! — она посмотрела не меня так, как будто я только что заявил ей, что хорошо разбираюсь в регби. — Из-за него тебя едва не вышибли с практики? Ты преувеличиваешь, хотя, что ещё от тебя ожидать. К тому же, нельзя утверждать, что ты ему ничего не сделал. Ты же пререкался с ним и называл его незрелым и непрофессиональным. Да этот парень гений, и это самый смешной розыгрыш, о каком мне только доводилось слышать!
— Ну хорошо. Первое, он нанёс мне психологическую травму. Так что не смей смеяться над страдающим человеком, — сказал я, погрозив ей пальцем. — Второе, он спровоцировал меня, поскольку действительно повёл себя крайне непрофессионально и незрело. Третье, это вообще не смешно, потому что я выгляжу идиотом, а это непрофессионально и даже не оригинально.
Дафна посмотрела на меня.
— Ты всё сказал? — саркастично спросила она.
Я кивнул.
— Ты же понимаешь, что теперь от тебя требуется?
Я непонимающе уставился на неё.
— Ты должен с ним поквитаться ещё изысканнее и хитрее, чем он! — Дафна разве что не прыгала от возбуждения. Я никогда раньше не думал, что можно так радоваться происходящему в чужой жизни.
— Что-о-о? Нет! Так нельзя! Даже если бы я и сделал что-то, это было бы непрофессионально и по-детски, а я и без этого именно так я сейчас и выгляжу, — пробормотал я. — В конце концов, он же босс. Если я создам ему малейшее неудобство, он даже разбираться не станет, а просто уволит меня. Надо сделать что-то такое, чтобы он не догадался, что это сделал я, а если он не догадается, то какой тогда смысл это делать?
— Ошибочка вышла, — сказала Дафна. — Ты должен придумать что-то такое, чтобы он не смог доказать, что это сделал ты.
Я задумался.
— Любопытно, Даф. А что именно я должен сделать?
Она пожала плечами.
— Ну не знаю…
— Ну спасибо, блин, большое за помощь.
— Подумай, составь план… Раньше или позже тебя озарит, — она похлопала меня по плечу, ещё раз хихикнула. — Поп-тарт! — и ушла в свою комнату.
***
Озарило меня через два дня. Я нёс макеты в кабинет Вэнса, когда увидел Брайана, разговаривающего по сотовому. Ох, господи! Какая, всё-таки, жалость, что он такое отродье сатаны, потому что таких красавцев, как он, ещё поискать. Вне зависимости от его ориентации, и даже, если он и потерял для меня всякую сексуальную привлекательность... А может ли быть привлекателен человек с таким поведением? Э-э-э… Так о чём это я? Ах, да, вне зависимости от его ориентации, я бы обязательно попросил его позировать для портрета. Его глаза, губы просто просятся быть увековеченными на холсте и… Ого! У него сотовый такой же модели, как у меня…
Стоп!
У него сотовый такой же модели, как у меня!
И-де-аль-но.
Дома я сообщил о своём открытии Дафне, и после бурного обсуждения мы перерыли всю её немаленькую коллекцию дисков с песнями девяностых и составили идеальный план.
Когда я шёл на следующий день на практику, я улыбался до ушей. В начале рабочего дня, как на заказ, Брайан заходит в художественный отдел. Похоже, звёзды сегодня мне благоприятствуют, и господь на моей стороне.
— Мистер Кинни, у вас что-то случилось? — как можно жизнерадостнее спрашиваю я. Надо сбить его с толку.
— Абсолютно ничего. Просто зашёл посмотреть, как продвигается работа над кампанией Ремсон Фармасьютикл. А как у тебя дела, Джеймсон? — усмехается он.
Я усмехаюсь в ответ:
— Вы купили книжку «Как назвать ребёнка» и дальше буквы «дж» не смогли осилить? — прежде, чем Брайан успевает ответить, я опять усмехаюсь:
— Шучу-шучу, мистер Кинни. Вообще-то… — я разворачиваю кресло к нему, смотрю прямо в глаза и говорю:
— Я хотел извиниться за то, что на днях устроил сцену в вашем кабинете. Вы меня разыграли, а я отнёсся к этому как-то уж слишком серьёзно. До меня иногда слишком долго доходит, — я хихикаю. — Поп-тарт? Да тут животик надорвёшь! — и начинаю смеяться. Он тоже неуверенно усмехается. Я продолжаю:
— Давайте забудем. Что было, то прошло. Я уже забыл.
Он колеблется.
— Ну… да.
Придумай, что ответить на такое, о великий и страшный босс!
— Вот и хорошо. Пожалуй, я теперь вернусь к работе. Я рад, что мы поняли друг друга, — я разворачиваюсь обратно к столу и периферическим зрением вижу, что он несколько секунд смотрит на меня, потом разворачивается и идёт к двери.
— Э-э-э-э… Брайан!
Он оборачивается. Он до такой степени не ожидал, что я начну извиняться, что даже не замечает, что я обратился к нему по имени.
— Это не вы забыли сотовый? — спрашиваю я, указывая на телефон, лежавший на столе в центре комнаты.
Он изумлённо смотрит на него, и я точно знаю, что он сейчас думает. Что-то типа: «Я совершенно не помню, чтобы я клал туда свой телефон, но странное поведение этого Джастина до такой степени сбило меня с толку, что, возможно, я его туда положил и просто не заметил. Это же мой телефон, глупо в этом сомневаться».
Он произносит: «Да», - суёт телефон в карман и выходит.
Внимание! Все системы, полная боевая готовность!
***
БРАЙАН
Синтия начинает вступительную речь перед мистером Ремсоном и его подчинёнными. Мне скучно. У Ремсона галстук цвета петрушки. Это ж надо такое нацепить! На мой взгляд, этот цвет символизирует отсутствие воображения. С человеком, на котором надет подобный галстук, никто не захочет заниматься сексом, и мне очень хочется надеяться, что любовь к подобным галстукам не помешает ему увидеть преимущества рекламы антидепрессантов именно при помощи секса.
Синтия доходит только до середины речи, как вдруг раздаётся припев этой мерзкой песенки Спайс Гёлз. Ну, той самой, где «любовник» и «друзья», «наша дружба навсегда». О господи! Неужели так трудно перед презентацией отключить телефон? Будет адски смешно, если выяснится, что это у мистера Ремсона такой рингтон. Ничего не понимаю. Почему идиот-владелец телефона с этой идиотской мелодией не берёт трубку или не отключает телефон? Припев идёт по второму кругу. По третьему. Кто бы ни оказался владельцем этого телефона, он меня жутко бесит.
И тут я вижу, что все смотрят на меня. Даже Синтия.
— Брайан… Ты не хочешь… — Синтия приподнимает бровь и выразительно смотрит на меня. Теперь уже я приподнимаю бровь и выразительно смотрю на неё.
— Это не мой телефон, — я стараюсь не смеяться.
Она продолжает смотреть на меня, приподняв бровь. И тут я понимаю… что припев звучит… из кармана моего пиджака.
Такое ощущение, что плёнку пустили в замедленном режиме, что звучит скрежещущая мелодия из Психо. Я сую руку в карман, достаю свой телефон, и именно из него исходит эта идиотская песенка.
— Ка-ко-го хре… Я же не… — Я даже заикаюсь. Это я-то заикаюсь!
— Брайан! — уже шипит Синтия.
— Да всё в порядке, Брайан, ответьте, — любезно предлагает мне Ремсон, но в интонациях явственно слышится лёгкое осуждение.
— Нет-нет, я…
— Я настаиваю, — Ремсон делает жест в сторону двери.
Я выхожу из конференц зала, совсем как тот парень из Зелёной мили. Едва я оказываюсь в коридоре, я открываю телефон.
— Какого хрена? Это, блять, кто?
В ответ тишина, а потом:
— … мистер Кинни? Вы?
— Джастин?
— Ого! Вы всё-таки смогли запомнить, как меня зовут, — ДА ЧТОБ ЕГО. — А как у вас оказался мой телефон?
— Ты, блять, что несёшь? Это МОЙ телефон, и что ты, блять, о себе возомнил, поменяв звонок на моём, блять, телефоне?!
— Я не понимаю, о чём вы, мистер Кинни. Вы сейчас держите в руке мой телефон. Я никак не мог найти, куда он делся, и поэтому позвонил на свой собственный номер. Трубку сняли вы. Посмотрите внимательно, у него верх антеннки отломан, — я смотрю на телефон. Верх антеннки действительно отломан. Блять!
— Вопрос в другом, где же находится ваш телефон? — голос у него какой-то уж слишком невинный.
— Тейлор, если ты что-то сделал с моим телефоном, слово тебе даю, тебя уволят прежде, чем ты успеешь допеть первый куплет этой идиотской песенки.
— Что-о-о? Только не это! Вы что, хотите сказать, что ваш телефон тоже исчез?
— Я… — я сую руку в карман брюк. Гос-по-ди! Я вынимаю точно такой же телефон. Ничего не понимаю. Как? Откуда?
— Знаете что? Вы, наверное, по ошибке утром прихватили мой сотовый, когда заходили в наш отдел.
Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО положил телефон в карман, когда утром выходил из художественного отдела. А ну-ка подождите!