— Да. Это просто царапина, — я всё ещё пытался открыть аптечку одной рукой, но вместо этого, заталкивал её всё дальше и дальше на полку.
Он вздохнул, открыл её, вытащил пластырь, снял защитный слой.
— Дай сюда палец.
Я ошарашено посмотрел на него, вытер руку бумажным полотенцем и протянул ему палец. Он осторожно наклеил пластырь. А ну-ка подождите! Он что, ведёт себя любезно? А ведь и в самом деле. И не только любезно, а даже, я бы сказал, робко и он… заботится обо мне. Заботится?! Он наклеил пластырь, но руки не отпустил. Я посмотрел на него. Он держал меня за руку и смотрел на меня. И на лице не было этой вечной усмешечки. Я только сейчас разглядел, какие у него глаза, оттенки всех моих самых любимых цветов. Какое удивительное совпадение. Мы смотрели друг на друга секунды две. Не больше. Но это было. Однако ещё через две секунды нахальная усмешечка и вздёрнутая бровь вернулись на свои места.
— Похоже, ты не собираешься сдаваться, — мурлыкнул он.
— А вы?
Он фыркнул.
— К твоему сведению, если, конечно, ты обратил внимание, счёт сейчас равный. Так что, как только ты выкинешь белый флаг, всё это прекратится, — произнёс он, направляясь к двери.
— Мечтать не вредно, мистер Кинни! — крикнул я ему в спину.
Он ушёл, а я остался готовить доски и безуспешно пытаться избавиться от странных предчувствий.
ГЛАВА 5
Я чувствовал себя виноватым, что с начала учебного года ни разу не заходил к Линдси. Как-никак это она помогла мне сделать первый шаг в мир живописи, она пригласила меня участвовать в самой первой выставке, и она же написала рекомендательное письмо в Питтсбургский Институт Изящных Искусств. Я был занят учёбой и практикой, но знал, что Линдси поймёт.
— Дасин! — услышал я, едва открылась дверь, и маленький монстрик ростом 85см, иногда именуемый Гасом, рванул ко мне.
— Мистер Барабан! — поприветствовал я его.
— Я не мистел Балабан! — воскликнул Гас в притворном возмущении.
— Не Барабан? А ну-ка послушай, судя по звуку, всё-таки барабан, — я сделал вид, что стучу по его голове воображаемыми палочками, и издал звуки, имитирующие барабанный бой.
Гас, мой маленький друг, просто лопался от восторга.
— Привет, Линдси, — сказал я и чмокнул её в щёку.
— Привет, Джастин, — ответила она, — как де…
— Дасин! Ты плинёс ням-ням?! — воскликнул Гас, прыгавший у наших ног.
Обращаясь к Линдси, я одними губами произнёс:
— Фруктовый мармелад ему можно?
Линдси кивнула.
— Конечно! — ответил я Гасу, вытащил пакет с мармеладом и дал ему парочку конфет.
— Как дела, Джастин? Как институт? — спросила Линдси, проводив меня в столовую.
На столе уже стоял кофе, как и положено в доме образцовых лесби.
— Всё хорошо. Правда, я теперь всё время занят. Я приношу извинения, что так и не смог выкроить времени для того, чтобы зайти и…
— О боже мой! Только извиняться не надо! Это же, наоборот хорошо, что ты всё время занят! — замахала на меня одной рукой Линси, одновременно другой вручая мне чашку с кофе.
— Я сейчас даже не рисую, учёба и практика поглощают всё моё время.
— Зато летом ты будешь абсолютно свободен. В течение года ты изучаешь технику живописи, зато потом ты сможешь создать, всё, что захочешь, не задумываясь о том, каким способом выразить это на холсте.
— Твой взгляд куда позитивнее моего.
Линдс рассмеялась, прижав к себе кружку. Есть в ней что-то успокаивающее, материнское, она никогда не осуждает, рядом с ней безопасно. Гасу крупно повезло. И даже крутая и прямолинейная Мел была для них прекрасным дополнением. Когда у Линдс собирались гости-художники, именно с Мел можно было выйти покурить, чтобы не слушать, как все ругают лицемеров-критиков, и не видеть, как пришедшие наливаются бесплатной выпивкой.
— Кстати, как практика? Куда тебя взяли? — спрашивает Линдси.
— Дасин! Смотли! — малыш с разбега плюхается мне на колени, я ставлю кофе на стол, чтобы не облиться.
Он сует мне лист бумаги. Это рисунок мелками, на котором изображено что-то типа башни с часами, лампы, рождественской ёлки какого-то насекомого.
— Это мама, — он тычет пальцем в лампу, — это мамочка, — он указывает на ёлку, — это папа, — палец указывает на башню, — а это я! — он тычет в маленького клопика.
— Вот это да, Гас! Здорово! Очень похоже! — я передаю рисунок Линдси. — Похоже, у вас в семье скоро будет на одного художника больше.
— Должно быть, сказываются те уроки рисования, что ты ему давал, — смеётся она.
Гас стоит передо мной вытянув руки и выжидающе растопырив пальцы. Я вздыхаю и сую руку в карман.
— То есть, я интересую тебя лишь только потому, что приношу конфеты, да?
Я вручаю ему ещё парочку, и он тут же убегает куда-то.
Линдси расспрашивает меня об учёбе, потом рассказывает о выставках, которые готовятся в галерее Блума. Я слышу, как открывается дверь. Посчитав, что это вернулась Мел, я не стал оборачиваться.
— Где мой сын?
— Папа-папа-папа-папа-папа-папа-папа! — маленький вихрь по имени Гас проносится через столовую и гостинную и подлетает к двери.
Я слышу, как они о чём-то разговаривают в холле.
— Плисол Дасин!
— Твой друг-художник? Давненько он тебя не навещал!
— Да!
— Пришёл Брайан, — сообщает мне Линдси.
Вообще-то чтобы понять это, не надо быть физиком-ядерщиком: я уже и сам догадался, что это и есть тот самый «папа Брайан» о котором я столько слышал, но которого ни разу не видел.
— Ага, значит, он всё-таки существует на самом деле, а не только на словах, — шучу я.
Я слышу шаги: одни лёгкие и быстрые, другие потяжелее и помедленнее. Вбегает Гас и тянет за руку, огосподибожемой, моего босса.
— Это папа! — Гас показывает на него пальцем.
Мы с Брайаном смотрим друг на друга.
— А что ты тут делаешь? — спрашивает он меня.
— А я и есть «Дасин», — говорю я и, повторив жест Гаса, указываю на себя.
Он издаёт смешок и качает головой.
— То есть, это ты с ним рисуешь и приносишь ему «ням-ням»?
Я улыбаюсь и вытаскиваю из кармана мармелад. Гас тут же протягивает руку. Я вытряхиваю ему на ладонь ещё несколько штучек.
— Вы знакомы? — в голосе Линдси явные подозрения.
Я прекрасно понимаю, о чём она сейчас думает, и по скептическому выражению лица Брайана вижу, что он понимает это тоже. "Эй, не надо такого скепсиса, ты ведь и впрямь чуть было не трахнул меня", - мысленно обращаюсь я к нему.
— Мы вместе работаем, — говорит он, — он проходит практику в художественном отделе.
Линдси смотрит на него раскрыв рот.
— Так это из-за него у тебя на лбу была шишка?
Он что, рассказал ей об этом?!
— Да, должно быть из-за меня, — застенчиво отвечаю я.
Она хихикает:
— Ты коварный мальчик. Я только одного не понимаю, почему он не уволил тебя?
— Он сам напросился, — отвечаю я на вопрос, глядя на него, и добавляю уже тише:
— Я не думал, что он так себя двинет, что останется синяк.
— Нисколько не сомневаюсь, что и то, и другое правда, — отвечает она, — однако в прошлом ему ничто не мешало применять власть по отношению к подчинённым. Должно быть, есть причина, по которой он хочет, чтобы ты был рядом, — при этом глаза у неё как-то уж слишком шаловливо поблёскивают.
Я смотрю на Брайана. Он стоит и внимательно изучает пол.
— Сынок, хочешь опробовать новые качели?
Гас тут же срывается с места, Брайан неспешно идёт за ним.
— Так ты и есть тот самый знаменитый практикант?! — улыбаясь, спрашивает Линдси.
— Поверить не могу. Как я до сих пор не догадался, что он и есть мой босс… А ну-ка погоди, в каком это смысле знаменитый?
Он что, рассказывает обо мне всем друзьям и смеётся надо мной? Вот ведь подонок!
— Он рассказал о происшествии с телефоном, когда я поинтересовалась происхождением синяка. Когда я поинтересовалась целью, с которой некто произвёл манипуляции с аппаратом, он признался, что с одним из практикантов начал что-то вроде игры, кто кого переплюнет, разыгрывая друг друга на работе. Как я уже говорила, я сильно удивлена, что он не уволил тебя. Я давно и хорошо знаю Брайана. Если бы ты ему хоть чем-то помешал, он бы это сделал, и качество твоей работы не играло бы никакого значения. Он не из тех, кто будет молча терпеть и мириться с розыгрышами подчинённых.
Я фыркнул:
— Если я ему не мешаю и не беспокою, то зачем он превращает мою жизнь в ад?
Она прыснула:
— Судя по тому, как он об этом рассказывал, он от происходящего ловит непередаваемый кайф. Если бы я не знала его настолько хорошо… я бы предположила, что он столь странным и извращённым способом флиртует… Правда, я не слышала, чтобы он когда-нибудь с кем-нибудь флиртовал.
Что? Что-о-о?!
— Ты что, серьёзно? Почему ты думаешь, что Брайан никогда ни с кем не флиртовал? На мой взгляд, он само воплощение секса.
— Именно поэтому он и не флиртует, — она сделала глоток кофе, — в этом просто нет необходимости. Мужчины сами ему под ноги ложатся, ему остаётся лишь выбрать. Ты на него-то смотрел?
Я внимательно принялся изучать узоры на скатерти.
- Да. Смотрел.
Линдси понимающе улыбается.
Мы ещё поболтали около часа. Хлопнула дверь, и вбежал мокрый и покрытый грязью Гас. Один, без Брайана.
— Мамочка! Я упал! — он триумфально развёл руки, чтобы продемонстрировать степень перепачканности.
— Да я и сама уже вижу. Гас, а где папа?
— Пускает дым.
— Курит, — перевела мне Линдси. — Ну ладно, дружище, тебя надо вымыть. Джастин, ты уж прости пожалуйста, но я тебя брошу на пару минут одного.
— Да всё в порядке.