затрещину. Действительно, все видели, как они с дядей Жорой похожи. И как ни в чем не бывало стали называть их
Жора Большой и Гоша Маленький.
А тот был самим собой: сыпал историями и анекдотами, пел костровой шансон под гитару. Дядя Жора — врач-
хирург, испытатель подводного дома, первый ихтиандр Советского Союза. В общем, героический "мэн" своего
времени.
Потом, осенью и зимой, дядя Жора написал ему несколько писем. Их передавали с оказией на адрес его
старушки матери. И когда Гоша заходил к ней, не мог отказаться от мелких денег на карманные расходы, которые
бабулька, смахивая слезу, совала ему в карман: — Возьми, детка.
С тех пор письма получал от него регулярно. С марками и открытками. Уганда и Танганьика. Виды Фуджейры,
Индонезии, Лаоса. Со штампами, печатками и пометками нашего МИДа. По ним он изучал мир.
Потом несколько лет ни весточки. И вдруг, уже в девятом классе, получил несколько посылок с джинсами и
пластинками. Мать смеялась при этом. А потом ревновала:
— Щедрый дядя Жора! Сначала марочки пользованные жаловал. Теперь пластинки и старые брюки
протертые. Присылает тебе всякую дрянь. Со свалок, что ли?!
И только когда ему исполнилось шестнадцать, мать рассказала свою историю про него, этого взбалмошного и
рискового Жору.
— Что в этом плохого? — оправдывалась она перед сыном. — Я любила его. Это была ошибка молодости, но
самая лучшая. Она с чувством ведала сыну сокровенное: — Такой был заводной и моторный этот Жорка,
необыкновенно! Лидер, шутник, заводила. На своих плечах выносил идею подводного дома!
Конечно, книг начитался, фильмов, о торжестве человека над стихией. И ребят завел. Они заболели морскими
глубинами. Целый год обсуждали, чертили, потом собирали конструкцию подводного дома по кусочкам в гараже.
Там что-то из шахтного оборудования приспособят, переделают, что-то приварят из другого устройства. Все шло
легко, как в сказке.
Женская половина — жены, подруги, потешались над своими мужичками. Те набилась по двое-трое в этот
домик, как в сказке про рукавичку. И крутили-мастерили что-то там всю зиму. Мечтали увидеть летом всяких
диковин под водой — русалок, дельфинов, драконов. И окрестили дом, к удовлетворению подруг, — Ихтиандр. Как
красавца человека-амфибию из фильма.
Наступило долгожданное лето. В середине июля все съехались на Тарханкут и стали лагерем возле Чаши.
Мама собрала в школе группу комсомольцев-старшекласников. Убедила руководство отправить молодежь в
экспедицию. Вроде летнего лагеря отдыха и обучения подводному плаванию, в рамках клуба исследователей
глубин.
Все жили в палатках неподалеку от Чаши. Приятно волновались в ожидании подводного дома. Но когда его
доставили, и ребята из грузовика принялись выгружать на берег его части, старый компрессор и что-то еще, многих
обуяло сомнение. Даже страх: а вдруг что-то случится, ведь никто еще такого не делал! И что будет с человеком
после такого длительного пребывания под водой — ведь никто не знал этого. И тянули время с экспериментом
длительного пребывания под водой. Опустили домик на глубину с десяток метров, притопили бетонными блоками.
И все оттягивали начало этого отчаянного эксперимента.
Когда уже осталось от отпуска всего ничего, несколько дней, все начали склоняться к тому, что вообще не
обязательно так рисковать. Ну сделали первый шаг — и хватит. Уж коль подводный дом под водой, то почему бы не
доделать его, не усовершенствовать на следующий год! И погода как специально испортилась. В общем, у всех
было уже чемоданное настроение.
И тогда Жорка, сумасшедший, ушел под воду. И позвонил потом на сушу по старому проволочному телефону,
установленному в доме:
— Я на месте, отметил бортовой журнал. Пока один. Прошу по пустякам не беспокоить. Конец связи.
Он был там, в глубине, в этом ненадежном, игрушечном доме, в окружении чужой стихии. А остальные —
здесь, на суше. Тогда все ребята, по одному, тоже побывали там. Ненадолго, по пятнадцать-двадцать минут.
Приносили ему пищу, ну, и развлекали анекдотами и забавными рассказами этого самовольного подводного
отшельника.
Он прожил в подводном доме трое суток. И не желал выходить. Рекорда захотел. Говорил, пробудет там
неделю. Упрямый, такого просто не уговоришь! Он был такой, не то что все остальные!
А эти, остальные, уже начали волноваться. Пытались шутить:
— Жорка втихаря там русалку завел себе.
Что-то подталкивало ее на то, чтобы провести безумный эксперимент. Желание риска, творчества, секса? Она
упросила ребят, чтобы они дали возможность отнести ему пищу. Те пыжились своим мужским правом на риск, но
потом сдались — вся женская половина лагеря чуть не подняла бунт. Кричали: «Это дискриминация, а как же
равенство полов, эмансипация! Вон Терешкова даже в космос летала, а тут непродолжительная прогулка на
глубину! Она уговорит его выйти. Вас, мужиков, он не послушает».
Уговорили. И не стали ничего сообщать Жорке по телефонной связи. Сделали сюрприз…
Там, в доме, все произошло само собой. Когда она появилась из воды в проеме люка, тот был поражен. Будто
увидел русалку.
Она кормила его, поглаживая, как покорного и сильного зверя. Чувствовала его горячую близость, в этой
тесной подводной капсуле. И неожиданно высказала вслух поразившую ее мысль:
— А что, если... Представь, какие у нас могут быть дети! Настоящие ихтиандры, зачатые под водой!
Он перестал жевать, сглотнул, обернулся к ней.
— Ты это серьезно? Это невозможно. Соленая среда. Хотя… стоит попробовать!
Она смутилась своей смелости и кажущейся нелепости сказанного. А он уже обнимал, обнажая ее,
приговаривая: «Какая же ты красивая!»
Места было мало, кругом полки и железные трубки. Они сделали это под водой. Вышли в открытое море, на
глубине метров восемь, с одним аппаратом, который передавали друг другу. Как счастливые звери, какие-то люди-
амфибии. И это была их личная тайна. Только где-то в подводном доме телефон звенел, дребезжал, напоминая о
тех, кто на суше. А они смеялись, извергая воздушные пузыри, и любили друг друга, всем на зло.
Потом она говорила ему:
— Жорка, идем домой, на землю. Ты выиграл. Ты лучший. И получил меня в награду! Я иду, догоняй!
Все спрашивали ее;
— Чего ты так долго? Чем там можно заниматься целый час!
Она только счастливо и таинственно улыбалась и повторяла в ответ:
— Все в порядке, все высший класс, лучше, чем во французском кино!
Наконец и Жора показался из воды. Усталый и бледный, но довольный. Гордый всем содеянным и готовый к
общей любви и почитанию. Она тогда поняла, что он — герой своего романа. Просто такие, как он, не способны
любить никого, кроме себя и своих поступков и идей.
Вскоре Жора уехал куда-то в Сибирь. Врачом, по распределению. Там летал на вертолете по дальним улусам.
И появился снова только через десять лет. Мог бы остаться тогда, быть мужем, отцом. Но не захотел. Жажда
приключений, славы, успеха. Она обиделась по-женски и вышла замуж. За дядю Сашу. Он так хорошо ухаживал за
ней, добивался, стелился. Потом появился ребенок. Так закончился этот народный эксперимент освоения
подводного пространства.
* * *
— Какая необычная история, — искренне удивлялась Данка.
— А в общем-то грустная. Вот и представьте, чем для меня был дядя Жора. Он был для меня всем! И я, узнав
правду, почувствовал облегчение. Подумал, какое счастье, что отец мой не этот мелочный и мелкий человечек, муж
моей матери, тот, что все детство пытался учить и поучать, наказывать или поощрять. А другой — геройский и
красивый человек, осознание родства с которым порождало внутреннюю гордость за нас с ним. Что не один он, а
мы с ним, мы — такие! Но потом его не стало.
— Как не стало? Погиб, умер?— засыпали его вопросами подруги.
— Пропал без вести. Во Вьетнаме. В конце семидесятых. Говорят, что их машину атаковал «Фантом» и они
рухнули с моста в реку. Вообще странная история — так и не нашли его тела. Хотя в тех водах уже ничего не
находят. Рыба все подбирает. А потом вьетнамцы эту рыбу... Так-то вот в природе происходит!
— Да, история! Жалко его, этого дядю Жору. А может, он стал хомо дельфинус? Нет, правда, недаром он всю
жизнь бредил глубиной моря! Или может, попал к си-сайдерам? Наверняка его спасли дельфины. Я слышала, они
часто помогают в таких критических ситуациях людям, — принялась рассуждать Данка, как бы уговаривая Гошу
закончить историю хэппи-эндом.
— Я тогда много думал об этом. Придумывал себе всякое. Но такое только в сказке бывает. И чуда не
произошло. Тогда я пообещал себе посвятить жизнь морской стихии. В этом лежит глубокая истина! Жизнь пришла
из моря. И до сих пор мы не знаем и сотой доли того, какая жизнь происходит в глубине. Может быть, мы снова
уйдем туда, чтобы через некоторое время вернуться. Или освоить для жизни все стихии. Небо, землю, воду! И жить
в других мирах. Это и есть настоящие ихтиандры.
— Слушайте, как интересно! Так вы, оказывается, двойной Ихтиандр — и по отцу, и по рождению! —
восторженно восклицала Данка, — И такое вы всем здесь рассказываете?
— Не всем. Это вы меня настроили на романтический лад.
Он смутился как мальчишка, сам удивляясь себе, почему и зачем извлекал эти воспоминания из глубинных
уголков раскуроченной жизненными катаклизмами памяти?
— Наговорил вам всякого. Главное, складно получилось. Поверили?
— А вы что, соврали?
— Не знаю. Может, слепил это все из желаемого и выдал за действительное...
Подводная провинция
Гоша ловко облачался в свой костюм. Внедрялся в толстую матовую шкуру. И по ходу трансформации
пояснял:
— Это датчик воздуха. Ну, в общем вы знаете. А это нож. Специальный. Достался в Стамбуле. У нас был
контракт на очистку подводных конструкций. Ну и погружались в Босфоре. По дороге обследовали не один объект.
Наверное, этот нож в глубине потерял кто-то из наших предшественников. Отдельная история. Обычный нож
побольше. С этим я никогда не расстаюсь. Кусто любил повторять: "Эта штука не пригодится никогда, но однажды
спасет жизнь". Конечно, помимо основного снаряжения, в набор дайвера входит еще много нужных вещей:
компасы, глубиномеры, фонари, часы, компьютеры. Эти баллоны позволяют почти час погулять под водой.
Немного, конечно, но и в этом намечается прорыв. Один продвинутый ныряльщик изобрел прототип искусственных
жабров, через которые при движении из воды в систему дыхания будет поступать кислород. Вообще весь костюм
предназначен фильтровать из воды воздух. Фишка заманчивая. А вообще за такими костюмами будущее, человек
получит больше возможностей посещать подводное пространство.
— И люди будут погружаться, как раньше ходили бы в зоопарк или в аквариум!
— Примерно так. У нас тоже есть что посмотреть. Особенно с фонарем при ночном погружении. За такими
рыбехами, как скорпена или морской дракон лучше наблюдать подальше. Короче говоря, надо помнить, что море —
это свой удивительный мир, оно сильнее каждого из нас, и не прощает ошибок. И под водой нужно быть готовыми
ко всему.
— В принципе, мы не совсем чайники, — отвечала Данка. — Все-таки знаем кое-что. В Хургаде этой весной
погружались. Там Лариске дали кличку — Чайка.
— Да, — подхватила та. — А Данку прозвали Морская. Там у всех эти... ну как их?.. Пневмо… Псевдонимы, вот.
— А мое прозвище угадаете? Кто знает, как будет на русском языке маленький моллюск трепанг?
— Трепанжик… Трепанька… Нет, Трепа! — угадали они.
— Точно, молодцы. Когда-то давно всем выпускникам нашей школы присваивали звание подводного бойца. И
давали новые имена. Как и положено акванавтам Советского Союза. И если нырять в китайском море, то кличка моя
будет?..
— Панг! — догадались они и вместе рассмеялись.
— Ой, интересно как, мистер Трепа Панг! Нет, признайтесь, что вы ехали туда, ну, в это Китайское море, в
надежде найти дядю Гошу?
— Может быть, — загадочно отвечал Гоша.
— А дельфинов вам там служебных не выдавали? Вообще вы романтик, Гоша, и истории у Вас гламурные,
романтичные. Не пробовали романы писать?
— Мы по-другому, — продолжала Морская-Данка. — Шли на яхте, в Красном море. Потом плюх в горячую воду,
покрашенную бирюзой. И рыбы вокруг. Вообще охамевшие. Здоровые, ленивые, разноцветные. Будто в аквариум
большой занырнули. Неправдоподобно все как-то. Но прикольно конечно, — она наблюдала за ним, исподволь,
украдкой любуясь его сильным, загорелым телом. Прижавшись возбуждающе, он втряхивал стройную красивую
Данку в плотную неопреновую оболочку. Она, повинуясь, наслаждалась его пряным мужским духом,
— У нас здесь все по правде, — продолжал он. — И настоящие подводные пещеры, и подводный музей. Тут
летом дайвинг-клуб базируется. Они и музей подводный заложили. Сначала пару бюстов вождей вмуровали в
подводные камни. Потом ребята еще что понаходили — и погрузили. И получился пантеон. Память последних
веков. На метрах десяти. И после него пройдемся по гротам и пещерам. И если почувствуете себя плохо или
задурманит голову — дайте знать. И сами старайтесь следить за моими знаками, — проводил краткий курс он.
— Знаем мы! — прервала его Лорик. — Так рукой — значит вправо, так — стой, а так — наверх. Правильно?
— Молодцы, в курсе дела. Не болтайте только под водой, девки, а то захлебнетесь.
Данка дотронулась до шрама на его виске, уходящего неровно выше. Он вздрогнул.
— Ой, извините! — оторвала руку, словно ожегшись.
— Ничего. Знаю, не очень красивая отметина.
— Откуда это, Гоша, если не секрет?
— Так, осколком. Бандитская пуля. Травма второго рождения. Знаете, как у детей — родовая травма, —
пытался отшутиться он.
— А в наше время все гранаты и пули — бандитские, — серьезно возразила ему она.
— Это было давно, в другой жизни… — он немного смутился воспоминанию. — И так вам наболтал всякого.
— А у меня вот, посмотрите, — она взяла его руку и заставила щупать ее теплое тело в глубине костюма. —
Чувствуете? Выемочка. Травма становления. Шестой класс. Тогда не знала, куда себя приложить. Ну, и с дерева
упала. С абрикоса. В городке, возле подъезда рос такой старый. Бабушка говорила — до свадьбы заживет. Уже
зажило, а свадьбы все нет, — улыбнулась она.