— Еще будет свадьба. Как не быть у такой, как ты? — немного смутился он.
— Какой?
— Молодой, красивой, умной, вообще не похожей на других. Знаешь, сейчас любят говорить — с харизмой.
И все-таки она была удивительно похожа на кого-то мимолетного, но такого близкого. Из той, из прошлой
жизни. Возле абрикоса, под густой листвой которого они долго шептались, обнявшись. И она, вздыхая, несколько
раз порывалась идти домой. А он не мог, не хотел ее отпустить...
Прямо дежа вю какое-то. Как будто он был знаком с этой Данкой много лет. И глупо было спрашивать ее: а не
встречались ли мы где-нибудь? Эдак лет двадцать назад. Ему уже за сорок, ей двадцать два, ну двадцать три, не
больше. Глупость, конечно. У Гоши привычно и мерзко заныл шрам на виске, отграничивая от дальнейших
воспоминаний.
— А не встречались ли мы где-нибудь? — спросила неожиданно Данка, словно прочитав его мысли. — Ну
прямо знаком мне твой образ, Гоша. Только не вспомню — где и когда. Может, в Эмиратах? Нет, в Анталии, точно, —
завлекала его своим интересом.
— Может, во сне? Так бывает у молодых девушек, — не противился он.
— Думаете, это возможно?
— Уверен. Больше того, сам смотрю и вспоминаю. Мы встречались. Во сне иногда видится и будущее, и
прошлое. Будто блуждаешь по скрижалям. Можно по-разному это понимать. Что-то типа машины времени. Или
скорее реинкарнация с отражениями.
— И у меня такое чувство, что мы уже были знакомы — ну прямо очень близко, так, что даже возникает
желание увидеть дальнейшее развитие этого приключения.
— Если есть желание, и ты в поиске — вперед. В глубину ощущений. Познать материнскую стихию!
— С глубиной надо это… Не очень… — прервала их Лорик. — А то потом кошмары кессоновые... Как фельдшер
с незаконченным говорю. Кэп, что, попроще нет ничего по программе?
— У нас расширенный вариант. Пока не надоест. Погодка располагает. Тут плещет волна, а там, на глубине —
тихо. Кстати, и сюда докатилось. Местные ребята, инструкторы, уже практикуют приключения одного героя. Такие
себе подводные постановки. хеппининги. Чтобы запомнилось надолго. И осталось ощущение счастья, что живым
выбрался. Для многих это настоящий экстрим. Представьте: идешь по подводному маршруту, а тут из темноты
нападает кто-то, дрессированный дельфин, а может, Черный дайвер! Срывают оборудование, толкают сильно в
печень. Бродит потом бедолага, несколько минут в отчаянии, кружит в подводном лабиринте, грызя компенсатор.
Наконец выйдет в слепом гроте, отдышится — и наткнется неожиданно на сундук, заполненный старыми черепками
и разным хламом. Но каким в свете фонаря! Богатство нашел — нет предела радости! Или кто в темноте глубины
схватит его за мешок, еще и стянет компенсатор. Может, царь морской, из ревности к своим сокровищам —
недотрогам? Ну и еще, я не знаю, что там можно для страху придумать. Масса всего. Этим летом провели по такому
маршруту нескольких кадров. Один особенно протащился. На Цесаревича сводили его. Есть такой затонувший
корабль. Царский еще. И лежит в море не так уж далеко, на глубине метров пятидесяти. Подзуживали разными
байками о старинном серебре. Разыграли пьесу. С погоней, кладом и спасением. Море ощущений. После — как
заново народился человек. Хотя и страховка, и меры безопасности. Обнулили его на глубине. С минимальным
риском. А тот был уверен, что все это произошло натурально. Хотя судьбу все равно не обманешь!
— Ты нас специально, к этому готовишь, да? Нет, я не пойду в таком случае, — заволновалась Данка.
— С вами такое не заказано, уверяю, — успокоил он их, — иначе не рассказывал бы заранее.
— Ты обещаешь? Ловлю на слове. — Все-таки он определенно нравился Данке.
Лорик забралась в лодку, натянула маску и, смешно гундося в ней, подавала звуки:
— Ну вы! Я гогова гнакомиться с крутым ихтиандгом!
Далеко в море не выходили, шли на моторке вдоль побережья. Первым с борта мягко ушел в глубину Трепа, за
ним плюхнулась Чайка, потом Морская. Сначала было страшновато. Прохладная темная стихия обступила и
приняла их со всех сторон, обволакивая пузырьками, рвущимися наверх, к солнцу. Но потом удивительные
неземные пейзажи увлекли и заставили забыть о страхе. Они шли бок о бок, погружаясь все глубже.
Прошли Аллею героев. У первого подводного валуна заканчивали свою жизнь две статуи пятидесятых годов
— пионера с горном и пионерки, отдающей честь новым знакомцам. Он был похож на утонувшего мальчика, в
другой стихии созывающего себе подобных. Она — вылитая русалка из сказок. Неприлично белая и всегда готовая
в наросших водорослях.
У второго валуна — массивная затянутая песком гипсовая тачанка, памятник боевой колеснице степей времен
гражданской войны, с возницей и пулеметным расчетом. Для охраны подводного спокойствия. За ними в
подводные скалы были вбетонированы бюсты русских героев политики, литературы и искусства. Ленин и Сталин
строго вглядывались в потревоживших их покой.
Дальше группами расположились на вечный подводный отдых, словно в чистилище, в ожидании посмертной
дороги, образы Лермонтова, Горького, Чайковского, одинаково массивные и серьезные. Бюсты первого значения. И
множество других бюстов и бюстиков, из камня, алебастра, даже бронзы. И все они, вмонтированные в подводные
валуны, стояли, таращась с умным, не уместным здесь видом, словно успокаивая «чайников» своим присутствием.
А те выражали свой восторг повышенным выбросом отработанного воздуха в воду и адреналина в кровь.
Дальше дошли к стенке — ровной, поросшей ковром тысяч раковин мидий каменной преграде. Легко было
представить, как волны сотни лет разбивали о нее суда неудачливых мореходов.
За сквозным туннелем им предстояло увидеть подводный грот. Казалось, что он находится на неимоверно
большой глубине. Гоша шел впереди, показывая руками условные знаки. Вынырнув в гроте, выбрались на
скользкие камни подводной пещеры.
— Прибыли на точку. Что, устали? Передышка. — Он первым снял маску.
— Ага, прикольно так, — выходили по ступенькам из воды экскурсантки.
— Ну ты и загнал, — сняв компенсатор, не могла отдышаться Данка. — Шли за тобой, как танцевали, в ритме
блюза. Как старые черепахи — тах-тах-тадах ластами!
Они осмотрелись. Это был зал в подводной пещере, с довольно высоким сводом и ровной каменной
площадкой. Там был воздух. Гоша светил фонарем все вокруг. Темнота нехотя уходила, повинуясь лучу света. Как в
мистической потусторонней сказке.
— Вот вам подводное жилище. Или похоже на древний храм? Не знаю точно. Зато здесь спокойно, можно
переждать любую бурю.
— Неужели здесь когда-то жили люди?
— Конечно. И те ступени тому подтверждение. Несколько тысяч лет назад уровень моря был значительно
ниже. И может быть, здесь обитали тюлени. Потом пираты заняли их место. Называли их саттархи. Воинствующие
кочевники моря, племя изгоев разных народов — тавроскифов, армян, евреев, греков. Они, собравшись вместе,
мстили на море всем и вся. Особым кайфом считалось разграбить корабль бывших соплеменников.
— Да, прикольно. Чего им оставалось делать? Мучить их в этой пещерке: это я, Вася, вы не помните меня? —
разыграла сценку Данка. — А я все помню. Как вы меня чуть не казнили, как изгнали. Теперь вы пойдете на корм
крабам. Ам!.. — И накинулась на массивного Гошу блестящей хищной змейкой, в шутку обнимая.
— Это что, правда? Жуткая история! — делано испугалась Лорик.
— Ну, не совсем близко к истории, но возможно как вариант. Обычно саттархи в засаде поджидали
появлявшуюся с открытого моря жертву. Каких-нибудь богатеньких мореходов. Костры жгли на берегу. Для
приманки. Но бывало, что могли напороться и на военные корабли, как это было в первом веке нашей эры — тогда
они разграбили севшую на мель галеру понтийского наместника. Как думаете, богатая была посудина?
Определенно, села на мель полным золота брюхом. И напоролись потом на римскую эскадру. Римляне быстро
свели их отсюда. Пойманных бросали с обрыва в море или вешали на мачтах. А может, просто топили, привязав к
ногам камень. Не важно. Но римляне так и не узнали, куда саттархи подевали награбленное. Спрятали, наверное, в
подобных скрытых от простых глаз тайниках. А сейчас здесь только русалки. Охраняют покой пиратских сокровищ
от незваных акванавтов. Кстати еще одно занятно. Здесь, внутри чувствуешь себя как бы отрешенным от
реальности. Кажется, время остановилось и топчется на месте.
— И что, получается, здесь старение останавливается вместе со временем?— спросила его Данка. — Забавно.
Прямо феномен какой-то!
— Может быть. Про старение не знаю. А вот взгляните!
Он указал на стенку. Там висел старый корабельный колокол — рында со старого тральщика.
— Действующая. Сейчас мы остановим время. Раз, два, три!
Он ударил язычком в колокол. От удара тот зазвенел звонко и не по-земному гулко.
— Какой магический звук, и отражается водой, — удивлялась Данка. — Кажется, сейчас по этому сигналу из
воды появятся здешние обитатели. Водяные, русалки, может, и сам Царь морской. Хотя нет. Ему, наверное, по
ранжиру не положено так просто появиться, по заказу, — все-таки солидный персонаж! И что, все это, в пещерке,
найдено в море?
— Несколько лет подряд потихоньку притягиваю сюда все интересное, что нахожу на дне. Останки затонувших
кораблей. Здесь их уйма. Разных времен и народов. И гарантия, что никто не тронет. А так растащили бы по
приватным коллекциям. Сейчас это модно.
Демонстрируя несколько каменных и ржавых железных якорей, разложенных у стенки свода, комментировал:
— Этот середины девятнадцатого. Этот, говорят, византийский. Вот еще, античных времен.
— Все это ты нашел в море? — удивлялись акванавтки.
— И вы одни из немногих, кто здесь побывал.
— А ценное есть что-нибудь? Ну там, золото-брильянты. А то мура всякая, — встряла Лариска.
— А мне интересно. Как в музее, — восхитилась Данка. — Еще бы освещение какое здесь наладить. Хотя в
свете фонаря все это выглядит очень загадочно.
— Хорошая мысль. Возможно, в будущем сделаю здесь музей. На следующий год приеду пораньше весной.
Специально для этого. Обустроим все получше. Инструктора могут водить сюда группы. Вообще все достойное
внимания я складываю здесь, как бы не отбирая этого у моря. Знаете, есть такое поверье, что море тяжело
расстается с тем, что уже однажды отняло у человека. И вообще под водой другой мир, другая стихия. Все живет
своей жизнью. Потому найденное пусть находится в этой пещере. И не в воде, и не на суше.
— Нет, ты уникально придумал, Гоша! — восхищалась Данка. — А там, у стенки, что еще за сундуки, глиняные
сосуды? Старые, наверное. Они что, от пиратов остались?
— Они давние. Когда я попал в этот зал впервые, кое-что здесь уже было. А значит, кто-то оставил это здесь
задолго до меня. Даже не поверил своим глазам сначала. Думал, нашел место, где в натуре пираты прятали свои
богатства. Прикинь, что бы началось, если бы поднял на сушу кое-что из этого? Полный ажиотаж. Растащили бы
все дно Тарханкута по песчинкам!
— Ну и что теперь с богатством?— заинтересовалась меркантильная Лерка.
— Ну и вот — мы с вами здесь. А сокровища как были, так и останутся в море. Да, чуть не забыл: это первая
подводная прогулка. Так сказать, погружение средней сложности.
Он достал стальную фляжку откуда-то из старого сундучка.
— Ну, дайвер-гелс, поздравляю с подводным крещением средней сложности.
— Ой, мужчина, вы нас спаиваете. И это так романтично, так гламурненько, — замурлыкала Данка,
устроившись на плоском камне. — Да, и место подходящее, чтобы мы, как подвыпившие русалки, тебя это… Ну,
типа, заворожили. Не знаю, как это у них называется?
— Или затарханкутили, — подхватила Лариса.
Все пригубили сладкого крепкого вина. А потом колпачок благородного напитка Гоша вылил в воду:
— Дань морскому духу. Традиция. Чтобы Посейдон терпел нас и выпустил отсюда. Теперь он будет к нам
благосклонен.
— А что, я вот подумала, может, действительно когда-то пираты спрятали здесь свои сокровища. Место
подходящее, — па полном серьезе подхватила Данка. — Кто его знает? Может, они все еще лежат здесь,
заколдованные, А мы, люди, думаем, что эти сундуки с хламом. Просто мы не можем их увидеть. Не знаем какое-
нибудь кодовое слово. Типа: трох-тибидох. Или: чум-чу-качум! Только стоит произнести его, как своды раздвинутся
и мы попадем в заветную кладовую.
— Очень может быть. А вход там, за теми камнями, — он загадочно усмехнулся.
— Вы это серьезно? — глупая Лариска поднялась и пошлепала в ластах к темному углу грота.
— Неа, брехня все это, кастрюли какие-то старые, супницы. Как из грязной рабочей столовки. Но зато много. Я
поняла. Это специально сюда опустили. На лохов рассчитано. А ну вас, пираты, сокровища… Развели девчонку. Я
пошла, — и плюхнулась в воду.
— Ну вот, фонарь уже садится. Ты тоже, иди за Чайкой. Хотя постой, Данка. В этой пещере обитает дух
морской. И если загадать желание… И очень захотеть его исполнения — все сбудется. Проверено уже. Усиливает
этот дух энергетический позыв желания. Причем многозеркальное, бесконечное количество раз. Вот послушай, —
он назвал ее имя: — Дана!
— Дана-ана-на… — действительно глухо вторило ему затухающее в глубине пещеры эхо замкнутого
пространства.
— Сокровища-кровища-ища-ща…
— Представь, что это русалки общаются с нами. И говорят: ищи сокровища. И ты их найдешь. Если очень
захочешь. И если будешь знать, что можешь найти.
— Брось, не шути, мне становится немного жутко. Не нужны мне чужие сокровища. Может, я уже нашла, что
искала. А сокровища — из-за них всегда только неприятности. Лучше я так, про себя загадаю что-нибудь!
Она замолкла, закрыв глаза. Только бесшумно и по-детски смешно шевелила губами, что-то нашептывая
— Все, загадала. Хочешь знать, что? Не про сокровища, нет. А типа: Гоша, я буду Ваша. Шутка. Теперь в море,
под воду. Чтобы из этой сказки попасть уже на реальную сушу.
Отдуваясь, отфыркивая, как тюлень, снова вынырнула Лорик.
— Ну что вы, идете наконец или нет? Ведь вместе договаривались. А то воркуют они издесь. Как два голубка…
— Она призадумалась, оглядывая мерцающие в свете тухнущего фонаря темные блестящие фигуры: — Как краба