– Клянусь всеми тёмными и злейшими древними богами нашими, что не просто кастрирую презренного Птолемея! – вскочил, повинуясь вспышке внезапной ярости Александр. – Я лично буду каждый день отрубать по кусочку от его тлетворного тела самым тупым топором!
– Прежде чем предать Алорита заслуженной казни, его нужно сначала изловить, – назидательно заметил Пердикка. – А чтобы изловить Птолемея, нужно уничтожить его войско до того, как оно соберётся воедино.
Филипп в тот момент ещё раз убедился, что его старший брат Александр унаследовал от отца внешность – суровые черты лица, орлиный профиль, чёрные как смоль кучерявые волосы и борода, тёмно-карие глаза, плотное телосложение.
Однако характер свой нынешний царь полностью унаследовал от матери. Так же как и Эвридика, импульсивный Александр быстро приходил в ярость и плохо контролируемый гнев. В запале злобы и возмущения старший сын Аминты отдавал суровые и зачастую опрометчивые приказы, а также принимал роковые по своим последствиям решения.
Пердикка, напротив, своей светлой кожей и рыжеватым оттенком волос, мягкостью в голосе, астеническим телосложением, царской осанкой и походкой пошёл в мать. Однако осторожность в принятиях решений, флегматичный склад ума, неторопливость, сдержанность и взвешенность в поступках и словах Пердикка унаследовал от отца.
– Верно, верно! – согласно закивали стратеги, соглашаясь с мнением среднего сына Аминты. – Первыми ударим по презренному шакалу Птолемею, разобьём его мятежное воинство! Жестоко и показательно накажем бунтовщиков Боттиеи, чтобы прочие наши провинции не помышляли о восстании!
– Каково по численности войско Птолемея и где оно находится теперь? – поостыв, спросил Александр.
– Свой лагерь Алорит выстроил в низовьях Галиакмона15 – у самой границы Боттиеи и Пиерии, – сообщил Симмий – командир царских разведчиков. – Птолемей ожидает прибытия своих союзников, предаваясь пирам, попойкам и охоте. Охрана лагеря и сторожевая служба у Алорита налажена плохо. Два дня мои воины следили за противником и не были обнаружены, хотя приближались к постам и ограде лагеря на расстояние броска дротика.
– Сколько воинов у Птолемея насчитали твои люди? – озабочено спросил царь.
– Не более трёх сотен всадников и около двух тысяч пехотинцев, – отозвался Симмий, прибавив: – Во время своих непрерывных застолий Птолемей, пребывая во хмелю, несколько раз похвалялся, что после прихода союзников войско его числом превысит десять тысяч бойцов.
– А когда Алорит ожидает прихода своих союзников? – спросил Архелай.
– Этого моим разведчикам узнать не удалось, – с сожалением пожал плечами Симмий.
Александр поднялся со своего трона, твёрдым голосом объявив окончательное решение:
– Ударим по разбойничьему логову Птолемея, не дожидаясь, пока против нас вооружаться Элимия и Пиерия! Выступаем без промедления силами царского войска. Ополчение присоединится к нам по пути или прибудет позже. Авангард поведёт Архелай, путь нам будут прокладывать разведчики Симмия, защищать Пеллу в моё отсутствие будет Пердикка!
II
Едва участники военного совета разошлись по своим неотложным делам, как Филипп быстро и незаметно покинул своё тайное место подслушивания. Вскоре он уже предстал перед старшим братом в радостном и возбужденном состоянии.
– Александр, возьми меня с собой на войну! – схватил брата за руку Филипп. – Мне уже исполнилось пятнадцать! Незадолго до смерти отец обещал, что обязательно возьмёт меня на следующую войну или в поход!
– Воля нашего отца священна, – неожиданно легко и быстро согласился царь. – Пришла пора тебе из отрока превратиться в настоящего мужа и воина. Готовься выступить через два дня. Пока будешь находиться при царской агеме16, а потом, если проявишь себя достойно, найдём тебе подходящее место при войске.
– Вот увидишь, я не подведу тебя и не опозорю наш славный род Аргеадов! – торжественно пообещал Филипп. – А Птолемея, если он мне попадётся, искалечу и притащу к тебе на расправу!
– Твои слова весьма достойны уст царевича, – потрепал младшего брата за плечо Александр. – Иди собирайся в дальний поход, и всегда помни, что отец наблюдает за тобой!
Филипп едва не закричал от переполнившей его радости и безмерного счастья! Всего через два дня он отправится на свою первую войну! В числе отборных царских телохранителей и гвардейцев ему предстоит сразиться с мятежниками и бунтовщиками, дерзнувшими бросить вызов великому роду Аргеадов!
Филипп непременно сразит собственной рукой врага! Нет, он изрубит на мелкие кусочки нескольких противников! Любой ценой он добудет себе кожаный пояс, украсив его трофеями, взятыми от поверженных людей Птолемея!
Своей радостью Филиппу, спешившему в свои покои, захотелось тотчас поделиться с кем-нибудь. Однако кроме суетившихся дворцовых слуг поблизости никого не оказалось. Лишь на царском дворе в тенистой беседке, не замечая царившей вокруг суеты и суматохи, поглощенный чтением текстов, записанных на пожелтевшем куске дифтеры17, сидел юный Аристотель – сын врачевателя Никомаха.
– Приветствую тебя, благородный Аристотель! – на вполне сносном греческом языке произнёс Филипп.
Греческому языку, довольно близкому к македонскому наречию, юного царевича обучал в свободное время Никомах и его сын. Филипп оказался весьма способным и усердным учеником. Никто из прочих детей покойного Аминты, да и он сам, не знали греческого языка, прибегая в случае общения с эллинами к услугам переводчика.
– И тебе пусть боги пошлют долгую, радостную жизнь, полную щедрот и изобилия! – учтиво отозвался Аристотель, не отрываясь от чтения.
– Поздравь меня! Я очень скоро отправляюсь на войну – первую для меня и самую настоящую! – срывающимся голосом воскликнул Филипп.
– Весьма рад за тебя, досточтимый царевич, – ответил сын Никомаха, отложив свои старинные рукописи, – но стоит ли так радоваться тому, что скоро тебе предстоит убивать и подвергаться риску быть убитому самому?
– Война, походы, охота и пиры в окружении знатных мужей – это удел настоящих мужчин! – оторопело воскликнул Филипп. – Неужели ты предпочитаешь чтение войне!?
– В твоём славном роду все мужчины были царями и полководцами, – пояснил Аристотель. – А мои предки, тоже принадлежащие к древнему роду, занимались исцелением недугов и хворей. Каждый должен заниматься тем, к чему имеет наибольшие способности, таланты и возможности.
По прежнему удивленный Филипп присел рядом с Аристотелем, пристально глядя на него своими тёмными глазами.
– Ты хочешь сказать, что и в будущем не возьмёшь в руки оружия? – вкрадчиво спросил царевич, изогнув брови дугой.
– Если враг вторгнется в мою страну или нападёт на моё жилище, то я буду защищать родину свою, домашний очаг, жизнь собственную и моих родных до последней возможности! – без лишнего пафоса ответил сын Никомаха. – Воин из меня, конечно, никудышный, но я буду сражаться до тех пор, пока руки мои смогут держать оружие.
Филипп после этих слов посмотрел на собеседника совсем иным взглядом – полным уважения и одобрения. Юноши были ровесниками, однако македонский отрок был явно плотнее, мускулистее и шире в плечах. Аристотель выглядел несколько неуклюже и несуразно – слишком высокий рост, худое туловище, ещё более худые руки, ноги и длинная шея.
– Да, – досадливо крякнул Филипп, – воин из тебя пока, и вправду, никудышный. Но ничего, когда я вернусь из своего похода с победой, то обязательно научу тебя владеть мечом, скакать верхом и метко бросать копьё! Ведь ты хочешь стать настоящим воином?
Аристотель примирительно и несколько печально улыбнулся, признавшись:
– Как и все дети, я мечтал обрести славу легендарных воинов-героев – Геракла, Ахилла, Тесея, Гектора. Однако отец мой рассудил иначе. Мой род берёт своё начало от самого Асклепия – бога врачевания и исцеления. Конечно, он не может соперничать со славой твоего предка – Геракла. Однако в честь Асклепия по всей Элладе и даже за её пределами воздвигнуты десятки храмов.
– А как ты – знатный и потомственный эллин оказался в Македонии? – продолжал свой опрос Филипп. От внезапно нахлынувшего любопытства он на время позабыл о предстоящем вожделенном походе.
– На свет я появился в Стагире18 – полисе, что граничит с владениями Македонии на самом севере Халкидики, – принялся охотно объяснять Аристотель. – Прадед мой и дед занимались лекарским ремеслом в городах Халкидики и на острове Эвбея. Отца моего ко двору пригласил лично царь Аминта – твой отец.
– Я рад, что ты вместе со своей семьёй живешь во дворце, – хлопнул греческого юношу по плечу Филипп. – Сразу видно, что ты очень умён. Я хочу и впредь беседовать с тобой, чтобы набираться ума и мудрости, как завещал мне и братьям отец. Кроме того, я хотел бы продолжить изучение греческого языка.
– Мой отец отправляется в поход вместе с царём Александром, – сообщил Аристотель. – Если будет время и возможность, то можешь попрактиковаться в изучении греческого языка с ним.
– А кто же будет лечить моих родных и близких, что остаются в Пелле? – с тревогой спросил Филипп.
– Я и мой брат – Аримнест, – улыбнулся Аристотель. – Именно поэтому я поглощён изучением трактатов, посвященных науке врачевания, чтобы как можно больше пополнить свои знания в лекарском искусстве. Тебе предстоит доказать, что ты – настоящий воин и будущий царь, а мне необходимо полноценно заменить отца на время его отсутствия.
– Так, пусть же боги будут благосклонны к нам обоим! – торжественно произнёс Филипп. – Мне пусть они пошлют удачу на поле боя и победу, а тебе мудрости в искусстве врачевания!
III
В поход против Птолемея Алорита и его сторонников из Пеллы выступили в южном направлении 3000 человек – 2000 профессиональных воинов и ветеранов, а также 1000 ополченцев.
Регулярная армия Македонии в ту эпоху была невелика. Около 3000 воинов и разведчиков несли службу по охране рубежей царства, постоянно проживая в приграничных поселениях и заставах. До 2000 пехотинцев и всадников находились в столице Македонии и самых крупных её городах.
В случае объявления войны или похода, а также при нападении врага к регулярным частям присоединялись ветераны – воины, отслужившие положенный срок и вышедшие в отставку. Пополнялось македонское войско и за счёт ополченцев – вооружившихся крестьян, пастухов и горожан.
Наиболее подготовленными, экипированными, обученными и хорошо вооруженными были царские солдаты – личные телохранители, а также воины конной и пешей агемы. Царские воины в обязательном порядке имели бронзовые шлемы греческого образца, медные кирасы, защищавшие туловище, а также наручи и поножи для защиты конечностей.
Прочие македонские воины экипировались попроще. Вместо металлических шлемов многие из них носили специальные амортизирующие удары кожаные или войлочные колпаки, а вместо кирас – панцири из выдубленной и спрессованной кожи, обработанной солью.
Ветераны использовали то защитное снаряжение и экипировку, которое имелось у них в наличии после оставления службы. Практически совсем беззащитными на войну отправлялись ополченцы.
Поскольку полный комплект вооружения выдавался только воинам, нёсшим постоянную службу, то единственный шанс заполучить его предоставлялся на поле боя. Каждый воин имел определенную долю при дележе добычи. Причитавшуюся себе часть трофеев можно было вполне взять в виде захваченных у врага доспехов или оружия.
Каждый македонский воин – и пеший, и конный в обязательном порядке имел при себе два копья – основное и запасное, меч или махайру19, большой охотничий нож или кинжал, боевой топор, круглый щит средней величины.
Несмотря на то, что подавляющее большинство македонцев являлось отменными охотниками и стрелками из лука, на поле боя это оружие использовалось крайне редко. Македонцы считали зазорным метать во врага стрелы издалека, когда твои соратники и земляки рубятся с противником на дистанции ближнего боя.
И всё-таки цари македонские содержали в своём войске отдельный отряд стрелков-лучников. Своей меткой, быстрой и убойной стрельбой они причиняли врагу порой огромный урон ещё до столкновения основных сил.
Сразу столько воинов, собравшихся в одном месте, Филиппу ещё никогда не доводилось лично видеть в окрестностях Пеллы. Юному царевичу казалось, что у стен столицы и на её окраинах находятся десятки тысяч бойцов. От этой мысли ощущение собственной силы и значимости переполняло юношу.
Филипп буквально рвался в бой, ему казалось, что с такой непомерной силищей вполне возможно сокрушить не только подлеца Птолемея, но и завоевать всю Элладу. С таким войском, которое будет пополнятся по мере продвижения гарнизонами городов, отрядами ополченцев и ветеранов, Филиппу казалось, что возможно завоевать и саму Персию – самую могущественную державу Ойкумены20.
Увы, но все прежние наивные представления Филиппа об эпичности боевых походов и мечты о невероятных героических приключениях, связанных с войной, рассыпались и развеялись уже в первые дни марша.
Практически весь световой день армия Александра, ведомая опытными военачальниками, следопытами и проводниками, живым ручьём двигалась на юго-запад. Лишь после заката солнца отряды останавливались на ночлег. Едва неба касались пятна зари, как македонцы вновь трогались в путь.
Настоящий воин обязан был стойко, терпеливо и молча переносить все тяготы, неудобства и трудности марша. Филиппу постоянно хотелось есть, частенько его одолевала жажда. От длительной езды верхом болела спина и шея, затекали ноги и ягодицы, усталость болью и окаменелостью отзывалась в различных мышцах.
Несмотря на все эти и многие другие неудобства, Филипп не подавал вида, что ему трудно даётся этот первый в жизни дальний боевой поход. И уж тем более, он не говорил вслух о своём физическом состоянии. Лучше упасть от истощения сил или потерять сознание от голода и боли, чем высказать или выказать хотя бы намёк на трудности и невзгоды.
Для того, чтобы максимально обезопасить младшего брата на время перехода и в последующих столкновениях, Александр первоначально определил место Филиппа в конной агеме. Принадлежность к правящему роду Аргеадов позволяла юному сыну царя без жесточайшего отбора и многолетней выслуги стать бойцом самого элитного отряда македонской армии.
Однако Филипп попросил старшего брата перевести его в отряд царских пажей. В их число входили юноши из числа самых знатных македонских родов и кланов. Отроки начинали службу в качестве оруженосцев, постигая азы воинской службы под наставничеством опытных командиров. Проявив себя с положительной стороны и заслужив репутацию отважного воина, пажи продолжали службу уже в качестве младших офицеров.
Решение Филиппа не пользоваться своими привилегиями царского сына, а проходить службу наравне с прочими сверстниками, вызвало всеобщее одобрение и у Александра, и у его военачальников, а также у офицеров и простых воинов. Это обстоятельство придало Филиппу дополнительные силы и усилило его стремление добыть в первом же бою свой заветный кожаный пояс истинного македонского воина.
IV
До низовьев Галиакмона македонская армия добралась довольно быстро – всего за четыре дневных перехода. Дозорная и охранная служба в лагере Птолемея действительно была налажена из рук вон плохо. Авангард Александра находился в нескольких часах пути, а воинство Алорита вместе со своим предводителем даже не подозревали о близости грозного противника.
Столь поразительную и роковую беспечность Птолемея македонский царь и его старшие военачальники просто не имели права не использовать максимально эффективно. На военном совете было принято единодушное решение атаковать врага на рассвете.
Именно в предрассветные часы большинство даже самых стойких и сознательных караульных поддаются чарам Морфея – коварного и обольстительного бога сновидений. Именно накануне рассвета завершались обильные попойки, пиршества и гулянки в стане Алорита. Большинство участников этих хмельных пирушек погружались в глубочайший хмельной сон или отключались до завершения застолья.