– Нет, зачем мне это!?
– Ты ведь на весь форум объявил, когда я боролся.
– То просто эмоции, переживал за тебя, хотел, чтобы ты победил. Кстати, мне жаль, что ты проиграл финал.
– Куда мы идем?
– Да мы уже пришли. – и он указал на свой зеленый шатер, который был раза в три больше шатра Клитоса.
– А где же Гней Сервий? – Туллий заглянул внутрь, но сенатора там не было.
– Он сейчас с префектом на торжественном ужине. Вы встретитесь с ним на рассвете, после окончания праздника.
– Почему же ты не с ними?
– Смеешься? Я от этих нудных разговоров, ни о чем, просто засыпаю. Гораздо веселее будет этой ночью здесь. Проходи, не стесняйся.
Внутри стояли две софы, стол с угощениями и вином. Авл снял тогу и тунику, полностью оголившись, лег на софу и начал есть виноград, запивая вином.
– Мне надо тоже раздеться? – поинтересовался Туллий.
– Дело твое.
Туллий скинул на пол набедренную повязку и тоже лег на софу. Сын магистрата хлопнул в ладоши и сюда зашли шесть голых рабынь, среди которых была и Опойя. Флавий даже привстал от неожиданности.
– Девушки! – расплылся в улыбке Авл. – Красавицы мои! Вам сегодня безумно повезло, потому что двое молодых и обворожительных римских патрициев[22] будут любить всех вас всю ночь.
Туллий сглотнул.
– На что вы готовы ради нас? – продолжил сын префекта.
– На все, господин! – смиренно произнесли рабыни в один голос.
– Очень хорошо, просто замечательно. Садитесь перед нами, не бойтесь.
Рабыни с идеальными пропорциональными фигурами и формами выглядели безумно сексуально, так что у Флавия тут же пересохло во рту, и он залпом выпил полный кубок вина. Он не сводил глаз со своей любимицы, изучая каждый участок ее тела.
– Закусывай, Туллий! – произнес Авл. – А то ты так долго не протянешь. – и он расхохотался.
Флавий сразу же съел гроздь винограда и несколько фиников.
– Хотя, – задумался сын префекта. – любовные игры и вино часто являются неотъемлемой частью сексуальных игр.
Авл встал, налил вино в шесть кубков и раздал их девушкам. Те жадно смаковали вино облизывая губы. Он начал целовать одну, затем другую, гладя тело третьей. Туллий слез с софы и подполз к своей рабыне. Опойя не была напугана, наоборот, готовая ко всему, видимо для нее было все не впервой. Он встал перед ней, и она посмотрела ему в глаза стоя на коленях. Две другие рабыни обняли ноги Флавия и начали их лизать, покусывать и целовать.
– Пусть Опойя уйдет! – объявил Туллий.
– Кто? – не понял Авл.
– Моя рабыня, пусть уйдет. Я не хочу ее пока.
– Ну, уж нет, моя игра и мои правила. Или ты их выполняешь, или уходишь.
– Она моя…
– Ты мне еще не заплатил, так что увы, она все еще моя собственность. Сейчас мои рабыни лижут твои ноги… сейчас все что мое и твое, а все что твое и мое.
Туллий выпил еще несколько кубков вина. Две рабыни гладили тело Флавия, понемногу вставая и целуя торс, а он же руками мял их грудь и облизывал. Опойя также поднялась и впилась в его губы. Туллий, не выдержав, повалил ее на пол и овладел ею, две другие рабыни помогали им, целуя их и друг друга. Потом они поменялись рабынями с Авлом. Наслаждаясь сразу тремя сексуальными девушками, сын префекта успевал гладить ягодицы четвертой рабыни, периодически целуя ее губы. Туллий опьянел так, что лишь наблюдал, как уже его рабыней спокойно овладевает сын префекта, а остальные девушки целовали и лизали друг другу тела. Флавий попытался присоединиться к ним, не зная с какой начать, пока окончательно не упал и не уснул.
Туллий открыл глаза. Солнце ярко светило через щели в ветках прямо в лицо. Голова болела. Он осмотрелся, почувствовал что-то тяжелое на своем теле и увидел, как голова рабыни лежит на его прессе, другая спала у ног. Сын префекта разлегся на софе и спал в объятиях рабыни.
– Ох, не надо было мне участвовать в этой оргии… – вслух подумал Флавий.
– Все так говорят после первого раза. – тут же ответил Авл. – Но ты был хорош, как будто ты уже не раз бывал участником таких игр.
– Это впервые… я имею ввиду оргию…
– Да я понял. Хотя это очень странно…
– Почему странно?
– Во дворце императора такие оргии – это обычные каждодневные явления. А ты ведь юноша безумной красоты.
– Нет, при Тите не было ни одной.
– Серьезно? А я слышал совсем другое.
– Что ты слышал?
– Какие извращения осуществлял лично император Тит.
– Это неправда. – разозлился Туллий. – Я тому свидетель, не было оргий, были празднества, но только с танцовщицами и пениями.
– Может, ты просто уходил до начала основного действия. – и он рассмеялся.
– Ничего смешного.
– Я серьезно, ты был тогда ребенком, кто же тебя оставит на такие игрища!?
Туллий затих, обдумывая данное предположение.
– Ох, малыш. – весело заговорил сын префекта. – Ты до сего дня был лишен всех прелестей римской развратной жизни. Если мы подружимся, то ты многое еще увидишь, узнаешь и почувствуешь. Ну, а если ты станешь императором, то сделаешь меня главным советником по оргиям. – и он вновь расхохотался.
В этот момент в шатер ворвался Гней Сервий:
– Что за…? Плутон вас покарай! Пошли прочь! – произнес он в гневе рабыням. Те поспешно выполнили приказ. – Авл, – обратился сенатор. – пока моя дочь, твоя супруга, в Риме, ты тут развратный образ жизни ведешь!?
– Ох, Гней, Гней, – рассмеялся он. – я просто проспал и не успел скрыть улики этого страшного события.
– Ты человек безнравственный, Авл! Ну, а ты, Туллий Флавий, лежишь тут голый, словно достиг всех своих целей и пришло время пировать!? Надеюсь, сексуально ты удовлетворился надолго.
– Сенатор… – начал было говорить Туллий.
– Не надо лишних слов и оправданий. Я слишком много, наверное, хочу от шестнадцатилетнего юнца и переростка зятя, у которого в голове только любовные утехи. А хотел всего лишь от вас ответственности и серьезности.
– Дорогой тесть, – уже серьезно заговорил Авл. – у меня ощущение, что ты никогда не участвовал в оргиях и не живешь в Риме, в самом развратном городе в мире. У тебя самого есть множество любовниц, которые с радостью заменяют тебе супругу.
– Да как ты смеешь меня в чем-то упрекать!?
– Имею на это право, ведь я сын префекта и это мой город! – он поднялся и встал лицом к лицу к сенатору. – Никто не смеет меня отчитывать как какого-то ребенка.
Сервий с силой оттолкнул от себя Авла и тот упал обратно на софу.
– Знай свое место, щенок! – разошелся сенатор. – Ты забываешься! У нас очень важная миссия…
– Не у нас, а у тебя. Я не собираюсь рисковать своей головой ради римских интриг. – вновь встал сын префекта.
– Зачем ты развратил Туллия? Зачем позвал сюда?
– Да никто его не развращал, он и сам рад стараться. Мне действительно очень хотелось узнать, врет он насчет Флавия или нет.
– И что, узнал?
– Так как он защищал Тита, скорее всего не врет.
– И тем не менее ты с отцом решили отстраниться от нашей цели!?
– Да, риск слишком велик и не оправдан. И тебе советую не ввязываться в это дело. Ведь если ты попадешься, дорогой тесть, то и наши с отцом головы тут же полетят, так же, как и твоей дочери – моей супруги. Домициан уже начал напоминать Нерона. То ли еще будет.
– Ну, что же, дабы оградить от дальнейших проблем, я больше не буду посвящать тебя в свои планы. И Туллий, – он посмотрел на Флавия. – отныне никому ничего рассказывать об этом не будет, без исключения. Ты понял меня?
– Да.
– Вот и отлично. А теперь одевайся, пойдем прогуляемся.
Они вышли на улицу и залезли в паланкин. Рабы подняли жерди и понесли их.
– В иды августа жду тебя на моей вилле на Квиринале в Риме. – сенатор дал пергамент Туллию с адресом. – Когда будешь идти по улицам, то накрой голову, на всякий случай. Есть еще люди во дворце, которые прекрасно помнят твою внешность и порой они тщательно всматриваются в прохожих, когда выходят в свет.
– На вилле соберутся люди?
– Не просто люди, а патриции! В том числе и те, кто смогут тебя опознать. Сразу предупреждаю, если окажется, что ты самозванец, ты будешь убит на месте. Поэтому, хорошо подумай, прежде, чем приезжать ко мне в гости.
– Мне нечего бояться.
– Тогда хорошо. Если все окажется правдой, то тебе стоит позаботиться о своей приемной семье. Здесь им будет небезопасно находиться, так что пусть ищут себе новое пристанище вдали от италийских земель.
– Они не уедут, здесь вся их жизнь.
– Значит они погибнут. Мы начнем такую войну с Домицианом при которой, тот кто проиграет, лишится всего, и не только своей головы. И поверь мне, эта война будет очень кровавой, жестокой и не быстрой.
– Так кто именно придет к нам на встречу?
– Я похож на глупца, который выдаст сейчас имена?
– Нет.
– Тогда не задавай таких вопросов. На этом все, я здесь больше не появлюсь, так что увидимся в Риме. – и громко заявил: – Рабы, опустите паланкин.
Туллий вышел и стал наблюдать за тем, как сенаторский паланкин с четырьмя рабами все дальше и дальше отдаляется. После чего подошел к фонтану, умыл лицо, попил воды и сел рядом. В знойный день приятно было освежиться. Ничего не хотелось делать, голова все еще побаливала и чувство жажды не проходило. Домой тоже не хотелось идти, так как видеть упрекающие взоры приемных родителей ему не хотелось, равно как и оправдываться перед Корнелией за проигранный финал. Что же делать? И Флавий решил вернуться к Авлу. А тот все еще лежал на софе в своем зеленом шатре.
– Ааа, божественный Туллий вернулся. – протянул сын префекта.
– Божественный? – переспросил Флавий.
– О, да, лицо ребенка, тело юноши, шрамы старого воина, а сексуальность опытного любовника. Кто же твои настоящие родители, Зевс и Гера?
– Я не знаю.
– И не хочешь знать, верно?
– Хочу… возможно… как бы там ни было, их нет в живых, иначе я бы сразу бросился на их поиски.
– Это и понятно. Кстати, до чего вы договорились с моим тестем?
– Ты помнишь правила, это секрет уже.
– Я имею ввиду, когда ты покинешь наш город?
– Через две-три недели. Где-то так.
– Отлично. А почему домой не идешь?
– Нет желания.
– Понимаю, они явно поймут, чем ты занимался всю ночь. – и он рассмеялся.
– Мне не до смеха.
– Неужели? Кстати говоря, я и сам тебя собирался искать сегодня.
– Да? Зачем?
– Я тут подумал, а ты не хочешь пожить эту пару недель у меня? Каждую ночь будет море разврата, тебе понравится.
– Я не должен расслабляться так… – ответил он, но глаза его заблестели.
– Да брось, с тобой будет твоя красавица. Все мои рабыни – твои, и сможешь выбирать, как и с кем, и в каком количестве.
– И сколько это стоить будет? Мое питание и ночлег?
– Обижаешь, друг! Мне ничего от тебя не надо, лишь приятная компания.
– Тогда я пойду домой, соберу вещи и предупрежу… эм… родных.
– Увидимся у меня вечером.
Глава V
Туллий вернулся на ферму. Клитуса не было дома, Цецилия занималась грядками, а Корнелия сидела в своей кубикуле и плакала. Флавий навестил ее.
– О, мой брат вернулся. – съязвила она. – Всю ночь я не спала и плакала, в то время как ты веселился и развлекался. Сколько простибул было у тебя?
– Корнелия, прошу тебя…
– О чем ты меня просишь? Просишь простить, как поддался в финале, лишь бы Маний выиграл и получил свой трофей? Или простить, как ты меня обманывал насчет быть твоей императрицей? Я думала, что ты любишь меня, а на деле ты оказался бессердечным, расчетливым и хладнокровным плебеем. Ой, нет, ты же патриций, точь-в-точь как твой дядя император Домициан. Может быть вы родные братья? Много сходства нахожу.
– Это уже слишком.
– Убирайся из моей кубикулы! Будь проклят тот день, когда я влюбилась в тебя.
Туллий побрел в свою кубикулу собирать вещи, в сундуке лежал свиток с печатью, который он аккуратно уложил в серую тунику и замотал его, туда же положил и кремену. Все вещи упаковал в мешок и вышел на огород к Цецилии.
– Явился, наконец. – зло выговорила она. – Проголодался видать.
– Вообще-то нет. Когда придет Клитус? Мне нужно с вами серьезно поговорить.
– О чем это? – замерла она.
– Я все всем сразу расскажу.
– Ближе к вечеру. Придется подождать. Я сейчас обед накрою.
Поел он сам, Корнелия так со своей кубикулы не выходила, а Цецилия была сыта. Лишь с сумерками вернулся Клитус и поспешил в триклиний[23]. Цецилия подала ему пшеничную кашу с мясом и хлеб, и он жадно смаковал еду. Появился Туллий. Клитус сделал вид, что не видит его.
– У меня есть важный разговор к вам. – начал было Флавий.
– Да неужели!? – проговорил Клитус, все также не глядя на юношу.
– Я ухожу, покидаю вас, пришло время.
– Что тут скажешь, удачи.
– В первую очередь я хочу поблагодарить за все то, что вы для меня сделали. Благодаря вам я жив, здоров и ваша семья стала для меня родной, здесь я чувствую себя как дома. Но, сейчас, всем вам грозит опасность, я начинаю борьбу против Домициана, а это угроза вашей жизни. Следовательно, вы должны покинуть ферму.
– Ты так шутишь, да? – уже посмотрел ему в глаза Клитус. – Нам не будет больше грозить опасность, и никто на нас не нападет. С твоим уходом жизнь наша опять наладится. Ты не христианин, ты ведешь себя как язычник. У тебя психология раба, что прикажут, то и сделаешь, куда позовут, туда и пойдешь. В тебе нет стержня, духовного стержня. Этот христианский стержень был в императоре Тите. Я имел честь лично познакомиться с этим великим человеком. Мы с Цецилей были приглашены во дворец к императору, где он, будучи повелителем мира, отнесся к нам как к равным. Он настолько расположил к себе, что я ему признался даже в христианстве.
– И что же Тит?
– Представляешь, императору, который является главным язычником империи, Верховным Понтификом, и такое сказать!? И знаешь, что он мне ответил? Он сказал: «Я тоже внутри христианин!» – Клитус сделал паузу, что-то обдумывая. – Я уверен, если бы Тит правил дольше, чем два года, христианство стало бы основной религией империи… Но, видимо Бог решил иначе… не время еще… и когда мне выпал шанс помочь приемному сыну Тита, который попал в беду, я ни капли не раздумывая, сделал это…
– Клитус, расскажи, что тогда произошло, ты обещал все подробно рассказать, но так и не сделал этого. До сих пор для меня остается загадкой, как ты узнал, что я сын Тита, как ты оказался в нужном месте и снес голову тому лысому преторианцу?
– Но… – игнорируя вопросы Туллия, Клитус продолжил. – я ошибся в тебе, потому что считал, что ты такой же, как и Тит. Но нет, ты больше похож на своего дядю, так ненавистному тебе. А теперь, ты просто решил уйти, неизвестно куда, после ночи разврата, да еще так просто говоришь о том, что нам пора уезжать отсюда?
– В тебе говорят эмоции и злость, я понимаю, но ради вашего же блага вы должны…
– Должны? Ради нашего же блага, забирай свои вещи и проваливай отсюда.
В триклинии появилась Корнелия.
– Что? Что происходит? Отец? Почему ты прогоняешь Туллия? – опять разрыдалась она. – Я не позволю тебе это сделать!
Но в этот момент в дверь постучали. Клитус встал и открыл двери. На пороге появился Маний.
– Можно войти, господин? – вежливо спросил он.
– Да, конечно, проходи.
– Я прошу прощения, что отвлекаю вас, но я безумно влюблен в вашу дочь, и очень прошу разрешить с ней встречаться.
– Что? – поразилась Цецилия.
– Маний, ты выбрал не то время для этой просьбы. – сразу ответил Клитус.
– Да что же это такое?! – закричала во все горло Корнелия. Все замерли и уставились на нее. – Сколько можно уже говорить, я тебя не люблю Маний и не хочу с тобой встречаться.
– Дай мне шанс, и я все сделаю, чтобы ты меня полюбила. – начал умолять Маний.