Каштанов. Нет-нет, ничего.
Николай Большой. Ну и хорошо… Да, а ты в четверг, когда на «Мосфильме» будешь, привет от меня Сильвуплясову передавай. И держись там с ним, а то он знаешь какой жук…
Каштанов. А что, это разве теперь не отменяется?
Николай Большой. Да ты что, Вить! Думал, теперь я – в кусты? Нет, брат, пацанское слово крепкое.
Каштанов. Вот, значит, как…
Николай Маленький. А как ты думал!.. Ну а насчет виллы этой на Канарах мы, как вернемся, тебе позвоним.
Каштанов. Может, не надо? А то как-то слишком уж… За какие такие заслуги?
Николай Большой. Какие заслуги? Мы же друзья, забыл?
Каштанов. Да-да, друзья… Конечно…
Николай Маленький (Захару). Потом с тобой «мельницу» освоим, когда вернусь. До твоего отъезда в эту твою долину еще уйма времени.
Захар. А я что… я туда поеду?
Николай Маленький. Конечно, поедешь. С Димоном со своим. Чего ж не поехать, раз заслужили?
Захар. Йес!!! (Выбегает из комнаты.)
Звонит мобильник.
Николай Большой (в трубку). Да… Опять ты?.. Слушай, я перезвоню через пять минут. (Убирает трубку.) В общем, Витя, давай. Держись!
Каштанов. Да, спасибо…
Николай Маленький. Хороший ты мужик, Витя.
Каштанов. Спасибо…
Николай Большой. А вот статейки – неоднозначные. Ты, Витя, подумай.
Каштанов. Да, я подумаю… Даже не знаю, как вас за все…
Николай Маленький. Ладно, ладно, сочтемся как-нибудь.
Людмила. Может, задержитесь, пообедаем?
Николай Большой. Рады бы, но…
Николай Маленький. Вылет через два часа, надо ехать.
Людмила. Как жалко.
Николай Маленький. Нам тоже. Ну ничего, надеюсь, еще как-нибудь увидимся.
Каштанов. Конечно! Обязательно!
Людмила. Мы будем ждать.
Николай Маленький. Ну, пошли, Коля.
Николай Большой. Пошли.
Уходят.
Долгая пауза.
Каштанов. Вот и все…
Людмила. Ну, слава богу, что все так… Как думаешь, они это все – вправду?
Каштанов. Что?
Людмила. Ну, насчет виллы, «Мосфильма».
Каштанов. Да, наверно. Похоже, что да.
Людмила. Надо же! Снова – как сон!
Каштанов. Да, как сон… Как странный сон…
Людмила. Так все же хорошо!
Каштанов. Да, все хорошо…
Людмила. А ты какой-то грустный. Я не понимаю.
Каштанов. Я тоже пока не все понимаю… Вот так вот жил, жил – а ведь по сути никому, кроме тебя да Захара, был не нужен.
Людмила. Перестань.
Каштанов. И друзей настоящих не было. Приятелей всяких – посидеть, потрепаться – это сколько угодно; а друзей…
Людмила. Ох, Каштан, что-то тебя повело…
Каштанов. Да, повело… И потом… Какая-то жизнь все время была черно-белая, сплошная проза. А человеку в жизни порой так не хватает цветной сказки. Чтобы вот так вот однажды вышел джинн из бутылки… Что-то не то, наверно, говорю, но грустно как-то, грустно…
Людмила. А ты знаешь, Каштан, ты напейся.
Каштанов. Это ты мне говоришь?
Людмила. Я! Я же вижу… Подожди!
Выходит и быстро возвращается с бутылкой коньяка и бокалом.
Каштанов. Это у тебя откуда?
Людмила. Припрятала от тебя, а теперь вижу – надо. На, выпей, Каштан, и гони ее, тоску проклятую, прочь.
Каштанов. Да, пожалуй. Пожалуй, ты права.
Людмила. А я, Каштан, всегда права.
Звонок в дверь.
Кого там еще?! (Выходит.)
Каштанов наполняет бокал. Сидит задумавшись.
Входит Людмила, а за ней оба Николая.
Каштанов. Вы? Забыли что-нибудь?
Николай Большой. Да нет, тут, брат, понимаешь какое дело…
Николай Маленький. Э, а ты, Витя, кончай. (Отнимает у него бутылку и бокал.)
Каштанов. Это еще почему? Уж теперь-то, кажется…
Николай Большой. Вот как раз теперь-то и не надо.
Каштанов. Но – почему?
Николай Большой. Коля, скажи ему.
Николай Маленький. Тут, Витя, такое дело… Нам перезвонили… Нет, ну дают, ну деятели!
Николай Большой. Поубивать!
Каштанов. Да что, что случилось?
Николай Большой. Ну деятели! Гнать таких поганой метлой!..
Николай Маленький. Представляешь, этот, у которого по ста трем признакам, оказался пустышкой! Нет никаких ста трех признаков!
Николай Большой. Напутали они, понимаешь! Приборы у них, видите ли, неисправны! Нет, ну я им покажу!
Николай Маленький. Да, вот такие, Витя, дела.
Каштанов. И что теперь?
Николай Маленький. Как – что? Снова на тебя на одного надежда, вот оно как опять повернулось.
Людмила. Господи, опять!..
Николай Маленький. Так что с этим делом (кивает на бутылку) ты пока завязывай.
Николай Большой. И пожалуйста, Витюша, я как друга тебя прошу…
Каштанов. О чем?
Николай Большой. Пересядь вот сюда.
Николай Маленький. Да ладно уж, пусть, а то опять разнервничается.
Каштанов. Нет-нет, я спокоен… Я совершенно спокоен… (Пересаживается.)
Конец
МОНПИЛИЕР
Мелодрама в двух действиях
Действующие лица
Барский
Он же,
но только моложе
Полина
Тетя Зина
и женщины похожие на нее
Канин нос
Михаил
Курсант,
он же потом милиционер,
он же таможенник
Лариса
Ее «подруга»
(с бородой)
Оля,
девушка из юности
Лебедев,
друг юности
Медсестра,
секретарша,
служащая аэропорта
(в одном лице)
Большой начальник
Непонятный
Парень
из юности
Время действия – жизнь человека
Первое действие
В правой стороне сцены высвечена небольшая комната, незамысловато обставленная: диван, журнальный столик, письменный стол с настольной лампой, сервант, книжные шкафа висит устрашающая африканская маска, трюмо, сервант, телевизор на тумбочке. Приоткрыта дверь, ведущая за правую кулису. Штора занавешивает проем в левой стене. Бòльшая часть сцены, расположенная слева, погружена в темноту.
За дверью звонит мобильный телефон.
Голос Барского (довольно слабо слышный). Слушаю!.. Кто?..
Связь плохая, его голос двоится, что-то фонит в трубке.
Голос Розочки (едва можно разобрать отдельные слова). Сёма?.. это я!.. Здравствуй дорогой! Ой, у тебя что-то с телефоном… (В трубке снова фонит.)
Голос Барского. Алло, алло!.. Боже, Розочка?.. Да, что-то со связью! Ради бога, говори громче!..
В ответ слышен только отвратительный электрический фон.
Подожди, я сейчас передвинусь в комнату, там лучше берет. Это у нас в районе связь такая: где-то берет, где-то не берет…
В комнату на кресле-каталке въезжает Барский, одет в затрапезную кофту, прикрыт шерстяным пледом, в руке трубка мобильного телефона.
Барский (на ходу). Алло, теперь слышишь меня?
Голос Розочки (вперемешку с фоном). Кажется, чуть лучше… Сима, ты как?.. (Фон невыносим.)
Барский. Совсем плохо!.. Нет, не я «совсем плохо», я как раз совсем хорошо – слышно совсем плохо!..
Голос Розочки (еле-еле). С Новым годом тебя! И с днем рождения, Симочка!
Барский. Ой, спасибо, напомнила! Представляешь, я вовсе запамятовал! И тебя поздравляю. С Новым годом, я имею в виду… Что?!.. (Сквозь фон.) Говорю: я – ничего! Насколько возраст позволяет. Ты-то как?
Сквозь фон слышно только : «…в больницу…»
Что?.. Ты сказала – «в больнице»?.. Алло, не слышу!.. Почему «в больнице», что с тобой?..
Звонок в дверь.
Барский. Подожди, Розочка, тут в дверь звонят. Это, наверно, девушка, она у меня убирает, готовит… Приставили от Академии наук. Сейчас открою. (Скрывается за дверью.)
Голос Барского. Перезвоню! (Дает отбой. Мерзкий фон стихает.) Сейчас, сейчас! Уже открываю! (Орудует с замками, открывает.) Ага, Лариса, здравствуй. Ой, прости, что через порог!
Голос Ларисы (с украинским акцентом). Да, тоже не буду через порог.
Слышно, как дверь закрывается.
Теперь – здрасьте! Простите, чуток припоздала.
Голос Барского. Да ради бога! У меня что, дела? Свободный человек. Вечно свободный!
Лариса, девица лет 23, с аляповатым гримом, одетая вульгарно, даже несколько вызывающе, в слишком короткой юбке, в сапогах на огромной платформе, входит в комнату, Барский следует за ней.
Лариса. Счастливый, мне б так. А то – щас только от Гальперина, академика, потом, от вас, – к Куприянову, к корреспонденту…
Барский. Он член-корреспондент.
Лариса. Ага – как вы. А почему «корреспондент»? Вы в газеты пишет?
Барский. Нет, «член-корреспондент» – это значит как бы наполовину.
Лариса. Наполовину член?
Барский. Да нет, наполовину академик. С чего начнете, с комнаты?
Лариса. Ага. Тока пока переоденусь. (Игриво.) А вы не подглядывайте.
Барский. Ну, Лариса! Ты же знаешь – я джентльмен.
Лариса. Все вы жельтмены… Вот вчера у Барсукова, у старого козла…
Барский. Ну-ну, Лариса, я, в отличие от неведомого мне Барсукова, если и старый – то никак не козел, хотя козлам, признаться, несколько завидую – они хотя бы скакать умеют, а я, как видите… (Выезжает из комнаты.)
Лариса (вслед). Ой, да это ж я так!.. И совсем вы еще не старый! Вы еще…
Голос Барского. Думаешь, могу еще сойти за козла?
Лариса. Да ну вас!.. Ладно, всё. (Закрывает дверь.) Через две минуты – уже всё! (Снимает сапоги, сует ноги в тапочки, начинает раздеваться. Напевает.) «Предо мною тра-та айсберх из тумана выплывает… Тра-та-та-та тра та-та-та, тра-та-та-та, тра та-та…» (Оставшись в одних трусиках, любуется собой в зеркало.) «Тра-та-та-та тра-тата, трататататратата, трататата трататата, трататата трататата, айсберх или человек?.. А ты такой холодный, как айсберх в океане… Как айсберх в океане, холодный ты такой…» (Показывает язык африканской маске.) Бе-е-е… (Надевает халатик, довольно короткий и тесный, включает телевизор, переключает каналы, пока не появляется некая поющая поп-дива. Подпевая ей, начинает весьма небрежно протирать пыль.)
Голос Барского. Это я!.. Удивляюсь, что ты вспомнила… Что?.. Ну да, мы же с ней – в один день и в одном роддоме… А у тебя с ней что, есть связь?.. Да нет, уже никакой… И не слышал… Ничего не злюсь, не придумывай!.. В Америке? Какой город?.. Ну, запишу на всякий-провсякий… Как ты сказала?.. Да, понял! Дальше что?.. Не слышу! Еще раз!.. Нет, говори по буквам, буду записывать! Как?.. Да-да… Дальше… Ага, понял, дальше давай!.. Да, записал… Дальше… Еще дальше… Как? «Меламед»?.. Нет?.. А-а, да-да, «Леонид»… Давай дальше…
Лариса прислушиваясь, подходит к серванту, достает из бара бутылку какого-то напитка.
Лариса (маске). Хеппи нью йеа, урод. (Делает пару глотков, тут же достает из кармана аэрозоль, брызгает в рот. Протирает маску. Прибавляет звук в телевизоре, подпевает вслед за дивой, смахивает пыль с мебели. Вытаскивает из шкафа пылесос, включает, начинает пылесосить комнату, подпевает за дивой, перекрикивая телевизор.)
Голос Барского (едва пробивающийся). …Да-да, понял!.. И последняя буква?.. Как?!.. Как?!.. Да, понял, записал!.. Что ты говоришь? Нет, отсюда совсем плохо берет, попробую все же из комнаты. (Стучит в дверь.) Лариса, всё?
Лариса. Всё! (Еще раз брызгает в рот дезодорантом, открывает дверь.)
Барский с телефоном в руке въезжает в комнату.
Барский (в трубку). Да, вроде получше. Да, город записал… Как! Оук-стрит? Ага! (Записывает.) Оук-стрит, четыре… Да, слышу, записал Оук-стрит – Дубовая улица! Да, записал… Тридцать лет, даже, наверно, глупо уже. Не знаю – может, как-нибудь. Пару строк. (Кладет крохотный, неровный клочок бумаги с записью на журнальный столик. Убирает звук в телевизоре, машет Ларисе рукой, чтобы она выключила пылесос. В трубку.) Ой, давай сейчас перезвоню. (Выключает телефон. Ларисе.) Ты тут скоро?
Лариса. Еще пять минут. (Напевает.) Пять минут, пять минут! Пять минут тра-та-та та-та-та… (Включает пылесос, теперь, с появлением Барского, пылесосит с особой тщательностью.) Пять минут, пять мину-у-ут…
Барский роется в книжном шкафу. От ветра из пылесоса клочок бумаги соскальзывает со столика и затягивается в трубу. Ни она, ни Барский этого не замечают.
Лариса. Пять минут, пять минут… (Из кармана ее халата раздается мелодия мобильника, настолько наглая, что Барский вздрагивает. Выключает пылесос, достает телефон. В трубку.) Да, Витюсик!.. Да, на работе… (Косясь на Барского, вполголоса.) Ты что, дурак? Приличный дядечка. Получлен!.. Ой, мамочки, пол-корреспондент!.. Да ну тебя, совсем дурак!.. Ой, правда? И на когда?.. Ой, как же, я ж еще сегодня к двоим должна, к Куприянову, к Синельникову… Ладно, ладно, постараюсь… Что ж ты такой Отела, я ж тебе честно сказала – прогнала его, наркошу, навсегда. В общем, часика через три. Позвоню. Ага, чао. (Кладет телефон в карман, включает пылесос, принимается пылесосить в ударном темпе. Поет.) «А ты такой холодный, как айсберх в океане. Чего ж такой холодный, совсем холодный ты!?» (Закончив, выключает пылесос. Барскому.) Я тут – всё. Пойду на кухню. Я сегодня – по-быстрому. А второго числа приду. Так я пошла?
Барский. Да-да, конечно.
Лариса выходит, выволакивая за собой пылесос, закрывает дверь. Льется вода, слышно, как она, что-то напевая, гремит посудой.
Барский, оставшись один, достает свой мобильник.