Голос девушки. Я и не боюсь!
Голос Семена. Давайте – ко мне, я тут живу!.. Не волнуйтесь, я девушек не ем!
Голос девушки. Я знаю.
Голос Семена. Вот сюда… Тут осторожнее… Как всегда, лампочку скоммуниздили… Сюда, сюда…
Скрип ветхих ступенек.
Вот так… Сюда… Вот и пришли!
Отпирается дверь. Шаги по коридору. Дверь захлопывается.
Держите полотенце. Это вам, это мне… Сюда, в комнату…
Щелкает выключатель. Свет освещает небольшую комнату: два стула, видавшая виды кушетка, стол, заваленный бумагами и посудой, чайник рядом с пишущей машинкой. Дверь в соседнюю комнату приоткрыта..
Семен (он повзрослел лет на пять), весь мокрый, на ходу вытирая голову полотенцем, пробегает в другую комнату.
Голос Семена. Ох ты! Потоп!
Слышно, как он захлопывает окно. Шум дождя становится тише.
Соседей снизу залило, наверно! Вот будет мне! Заходите, не стесняйтесь!
Девушка, тоже вся мокрая, вытирая волосы, входит в комнату.
Семен проносится мимо нее, как ураган, скрывается, снова пробегает через комнату с ведром и тряпкой в руках. Слышно, как он там грохочет ведром.
Садитесь, я сейчас!
Девушка (садится на кушетку. Вытирая голову, из-под полотенца). Я помогу!
Голос Семена. Не надо, я уже!
С ведром снова проходит через комнату.
Семен ( на ходу). Уже! Я сейчас!
Скрывается. Слышно, как он выливает воду.
(Вернувшись.) Уфф! Вот и все… Только б на соседей снизу не протекло, скандал будет, я и так тут на птичьих правах.
Девушка (из-под полотенца). Квартира что, не ваша?
Семен. Друга. Он сейчас в экспедиции на полгода, дал мне ключи… Черт, в доме как шаром покати, и дождь лупит – не выйти… Могу только – чаю, и, по-моему, два пряника где-то есть.
Девушка (из-под полотенца). Не надо, и так спасибо. Только дождь пережду, кажется, он скоро кончится.
Семен. Вряд ли, но это как раз не страшно. Чтобы проще было скоротать время, предлагаю сразу – на «ты».
Девушка. А мы уже давно на «ты».
Семен. Мы что… где-то раньше?..
Девушка убирает полотенце, это – Полина.
Полина. Не узнаёшь?
Семен (некоторое время всматривается). Господи! Сестренка молочная! Ну, встреча!.. И – что с тобой тогда?
Полина. Отправили за сто пятый километр. Ничего, уже через год вернулась в Москву… Однажды даже пошла туда, где мы тогда встретились, но…
Семен. Да, рухнул домишко, он и так был пережитком прошлого. Всех расселили по времянкам, кого куда.
Полина. Могла, наверно, как-то тебя найти, но я и искать не стала, показалось – глупо. Кто мы такие друг другу? Всего один раз виделись.
Семен. Два.
Полина. Разве?
Семен. Как же! А в роддоме, где мы с тобой – в один день?! Мы же там наверняка виделись.
Полина. Да уж наверно. Просто оба плохо помним…
Семен. И как потом жизнь?
Полина. Ну – как… Родители так и не вернулись, только извещение получила, квартира тоже пропала. Ничего, я там, на сто первом километре, специальность обрела – маляр-штукатур второго разряда, в Москве на стройку взяли, дали место в общежитии. Потом – в институт, на вечерний, потом бросила. Потом в театральный поступила. Всегда актрисой хотела быть…
Семен. Да, я помню. И как, стала?
Полина. Ага, погорелого театра.
Семен. В каком смысле?
Полина. В прямом. Театр, куда меня послали по распределению, взял да и сгорел. Опять вернулась в Москву. В театры пробовала – не взяли. Потом замуж вышла, вроде успокоилась…
Семен. Жизнью довольна?
Полина. А ты когда-нибудь видел целиком довольных всем людей? Если у них, конечно, сзади не стоят два санитара со смирительной рубашкой… Или ты – про мужа?
Семен. Да нет, я так…
Полина (после паузы). Веришь – я про тебя все время вспоминала.
Семен. Про меня? С чего бы? Один раз виделись.
Полина. Два.
Семен. Ах, да, целых два!
Полина. И потом – как-то никто больше из-за меня на милицию с кулаками не кидался.
Семен. Ну, сестренка все же молочная… Да ну, ничего особенного, мне даже привод тогда не оформили.
Полина. Все равно! (После паузы.) Не женат?
Семен. Пока бог миловал… (После паузы.) Но вот же встреча! Отметить надо бы! Там у хозяев в холодильнике бутылка вина початая есть!
Полина. Может, не надо?
Семен. Надо! (Убегает, возвращается с бутылкой вина, бокалами и тарелкой с пряниками.) Правда, как я уже говорил, всего два пряника. (Наливает вино, передает Полине бокал.)
Полина. За что?
Семен. За встречу, за этот дождь!
Полина. За встречу.
Выпивают. Семен ставит пластинку.
Семен. Потанцуем?
Танцуют.
Я, правда, не очень…
Полина. А по-моему, хорошо.
Заканчивают танцевать. Стоят молча, все еще держась друг за друга. Наконец Полина отстраняется.
Полина. Дождь уже кончается…
Семен. Спешишь?
Полина. Не то чтобы очень, но… У меня самолет в двадцать два сорок из Шереметьева.
Семен. Жалко… (После паузы.) Я ведь тоже – через три дня.
Полина. Куда.
Семен. Да обратно, в экспедицию, будь она неладна! Сюда заскочил на недельку по делам… А ты, значит, сегодня?
Полина. Да. Утром билет взяла, вещи уже там, в камере хранения. Но времени до отлета было много, решила еще раз попрощаться с Москвой.
Семен. Что, надолго?
Полина. Не знаю… Наверно, надолго.
Семен. Сама, что ли, не знаешь?!
Полина. Не знаю… Это, если угодно, – бегство.
Семен. От кого?
Полина. От всего… От мужа… От себя… От жизни, в общем…
Семен. Поссорились?
Полина. Да нет, не ссорились даже. Я тайком сбежала – боялась, он не отпустит.
Семен. Не сошлись характерами?
Полина. Да нет, и характер у него не плохой. Ровный. Не бьет, не пьет, и по жизни вполне благополучный.
Семен. И – что ж тогда?.. Извини, конечно, что лезу…
Полина. Ничего… И что же, надо – только из-за того, что не бьет и не пьет?.. Может, там в театр устроюсь… Не устроюсь там – еще куда-нибудь, страна большая.
Семен. Так и будешь летать?
Полина. Ага. Как чайка. (Театрально.) «Я – чайка…» Не обращай внимания, это я вспомнила, что когда-то Нину Заречную репетировала.
Пауза.
Семен. Я, видишь, тоже все летаю туда-сюда.
Полина. Не устал?
Семен. Пока ничего… Потом, глядишь, диссертацию защищу…
Полина. И что тогда?
Семен. Остепенюсь. Осяду. Квартиру получу. Стану благополучным. На машину, глядишь, накоплю. О чем еще человеку мечтать!
Полина. По-моему, ты не такой…
Семен. Почему так решила?
Полина. Не знаю… Может, потому, что мы с тобой – в один день и в одном роддоме… (После паузы, кивнув на гитару). Играешь?
Семен. Не то чтобы очень. Так, слегка. (Берет гитару, поет полкуплета песни о геологах, не слишком музыкально и не слишком вдохновенно. Останавливается.) Да ну! Повело на романтику!.. Гитара, геологи, романтика… Чушь! В действительности, обычная работа, просто тяжелая и грязная… А ты играешь?
Полина берет гитару, поет.
Семен (после паузы). Еще давай.
Полина. Нет, хватит. (Откладывает гитару.) Мне уже скоро…
Семен. Да еще куча времени!
Полина. Регистрация заканчивается за час.
Семен. Как глупо все! Только встретились!.. Я тебя провожу.
Полина. Зачем? Я же без вещей.
Семен. Ничего. Отсюда до Шереметьева на такси – минут сорок, времени полно… (После паузы.) Как глупо, правда…
Полина. Кто сказал, что в жизни все бывает умно?
Семен ставит пластинку.
Семен. Еще потанцуем?
Полина. Давай.
Танцуют.
Внезапный длинный, требовательный звонок в дверь.
Семен. Кого это черти?.. (Останавливает пластинку.)
После звонка следует громкий стук в дверь.
Голос соседки. Музыка у них, собачий вальс! А что людей позаливали?! Уже в который раз!
Семен. Вот же черт!
Мужской голос. Открывайте, милиция!
Семен идет открывать.
Женский голос (из прихожей). Всё! Надоело! Пускай наконец выселяют!
Мужской голос. Он, что ли, хозяин?
Женский голос. Какой, к чертям, хозяин? Хозяин Прохоров, это Прохорова выселять надо! Понапускает кого ни попадя, а они тут – собачий вальс! И потолок заливают!
Мужской голос. Пройдемте. И понятые тоже проходим.
В комнату вслед за Семеном входит уже знакомый нам милиционер, только уже возросший до капитанского звания, за ним – соседка, сильно похожая на тетю Зину со двора, в бигудях, следом – два понятых: один – тот самый Непонятный, с красной повязкой, на которой написано «Дружина», другой – Барский.
Милиционер. Значит, не он хозяин?
Соседка. Говорю ж, хозяин – Прохоров!
Милиционер (Семену). А вы кто?
Семен. Друг Прохорова, он мне ключи дал.
Соседка. Друг! Много вас, друзей! Ходят тут, водят всяких, пьянствуют, танцер-шманцер!
Милиционер. Документы?
Семен (протягивает паспорт). Пожалуйста. Я все объясню. Хозяин, Прохоров, – мой друг, он сейчас в экспедиции, а мне дал на время ключи, чтобы я…
Милицонер (разглядывая паспорт). Не вижу.
Семен. Чего вы не видите?
Милицонер. Нигде тут не написано, что друг, что с разрешения…
Соседка. Во-о! А ремонтировать кто будет?! Танцер-шманцер у них!.. Выселять этого Прохорова к черту!
Семен (милиционеру). Что же я, по вашему, в форточку влез?
Милицонер. Не знаю, не знаю… (Полине.) И ваши тоже документы. (Берет у нее паспорт, разглядывает. Находит билет.) Что, сегодня улетаете?
Полина. Да.
Милиционер. А он вам кто?
Полина. Давний знакомый.
Милиционер. Знакомый… В чужой квартире… Винишко попиваем… Замужняя женщина…
Соседка. Вон, полотенчики у них мокрые! Такой у них танцер-шманцер!
Семен. Прекратите!
Соседка. Чего это я – «прекратите»?! Я про таких коротко, как Ленин про Троцкого, скажу: про-сти-ту-ци-я!
Семен. Как вы смеете!
Барский. Правда – как можно?..
Соседка. А что?!.. (Милиционеру.) Когда уж Прохорова выселят?
Милиционер. Разберемся. (Семену.) Значит, постороннее лицо?..
Тот молчит.
(Соседке.) Вещи хозяина на месте?
Соседка. Да какие у него, у Прохорова, вещи! Голь перекатная! Так, с виду, на месте все.
Милиционер. Все равно акт надо составить. Понятые, осмотрите квартиру. (Пишет.) Стол, диван…
Семен (кивнув на Полину). Ее хотя бы отпустите, ей скоро – на самолет.
Милиционер. Да, сейчас паспортные данные запишу, и может идти. (Полине.) С мужем улетаете?
Полина. Какое вам дело?
Милиционер. Такое… Замужняя, с посторонним человеком, в чужой квартире… Моральный кодекс строителя коммунизма давно читали?
Семен. Ну что вы несете?!.. (Понятым.) Что он несет?!..
Непонятный молчит, весь преисполнен.
Барский (виновато). Что я могу?..
Милиционер. Ладно, улетайте, гражданка. (Возвращает паспорт и билет.) Если что – ваши данные есть. И постарайтесь больше… (Семену.) А вам придется пройти.
Полина. Я тоже останусь.
Семен. Не надо. Глупо, билет пропадет. Улетай. Видишь же – ничего страшного. (Милиционеру.) Пожалуйста, я не возражаю. (Полине.) Уходи, все будет в порядке, проверят – и все дела.
Милиционер. Это еще поглядим.
Полина ( не твердо). Останусь…
Семен. Не валяй дурака! Из-за меня опоздаешь – буду виноватым себя чувствовать. Еще жертв не хватало! И так видишь, как по-идиотски всё.
Полина. Ладно. Пойду, пожалуй.
Семен. Иди, иди, уже опаздываешь!
Полина. Пойду… (Целует его в щеку.) Прощай.
Соседка. Что сломали малину?
Барский. Да перестаньте!..
Семен. Пока. Иди, иди! И так тошно! Опоздаешь – будет хуже. Иди.
Полина что-то еще хочет сказать, но, так и не найдя слов, уходит.
Милиционер. Понятые, распишитесь.
Те расписываются.
Семен. И куда меня?
Милиционер. Куда положено. Для установления.
Соседка. А то развели тут шалман! Так Прохорова когда выселять будете?
Милицонер. Ну, так тоже нельзя. Человек в экспедиции.
Соседка. «В экспедиции»! А заливать Можно?! Развел бардак на колесах!
Семен (Барскому.) Ну что она?..
Барский. А что я могу?
Милицонер. Ну все, прошли, что ли. И понятые прошли. (Семену.) Идите, идите.
Семен. Иду. (Барскому.) Как глупо…
Барский. Да, глупо.
Все, кроме Барского, выходят.
Барский. Действительно, все вышло тогда очень глупо.
Слышны удаляющиеся голоса: «А с Прохоровым все же как будете?» – «Разберемся.» – «Пока разбираться будете – он еще тут…такой бардак!..» – «Разберемся, разберемся, Прасковья Ивана.»