— Зато в образовании Глюра пробелов нет, — сказал Директор. — В его новенькой Спортивной библиотеке есть подробное описание испытаний. Оттуда-то, наверное, он и почерпнул эту идею. Сегодня утром я заезжал к Глюру, и он позволил мне переписать правила судейства предварительных маневров. Для рабочей собаки они до абсурда просты, а для обычной — до абсурда невыполнимы. Вот, я вам зачитаю.
Он выудил из кармана сложенный листок бумаги, развернул его и прочитал несколько строк:
«Устанавливаются четыре столба на расстоянии девяноста ярдов друг от друга так, чтобы получился квадрат. Пятый столб располагают в центре. У этого центрального столба стоит владелец или дрессировщик участника со своей собакой. Владелец или дрессировщик не должен отходить от столба более чем на три фута до тех пор, пока собака не пройдет испытание.
Направляемая только голосом и знаками, собака должна самостоятельно пройти от центрального столба к столбу под номером 1. Оттуда она должна перейти поочередно к столбам 2, 3 и 4, не приближаясь к центральному столбу ближе чем на пятнадцать футов, пока не достигнет столба номер 4.
Скорость и точность исполнения этих передвижений дают семьдесят очков. Тридцать очков добавляется к результату той собаки или собак, которые проделают указанный путь, руководствуясь только знаками владельца или дрессировщика, без помощи голоса».
— Вот, — закончил Директор, — вы видите, это просто, как игра в детском саду. Но ребенок, которого не научили заранее, не сможет играть даже в самую простую игру. Я поговорил с английским дрессировщиком, которого Глюр вывез вместе с собакой, и он говорит, что Лохинвар выполнит этот маневр и сотни других, более трудных, без единого звука со стороны человека. Он работает исключительно по жестам. Он наблюдает за рукой дрессировщика. Куда двигается рука, туда он и идет. Щелчок пальцами — он остановится. Потом будет ждать следующего сигнала. Дрессировщик говорит: наблюдать за ним — истинное удовольствие.
— Для него, может, и удовольствие, но не для меня, — буркнул Хозяин. — Бедный, бедный Лэд! Он будет растерян и несчастен. Он будет стремиться сделать то, что мы от него хотим, но не сможет понять. В тот раз, когда он собрал разбежавшихся овец Глюра — впервые в жизни увидев их! — все было не так. Тогда сработал древний инстинкт. Пережиток прошлого. Но никакой инстинкт не поможет ему перейти от столба номер 1 к столбу номер 2, и 3, и 4. Он…
— Привет, народ! — радушное приветствие резануло по ушам. — Добро пожаловать в «Башни»!
На трио собеседников надвигался крупный круглолицый джентльмен, облаченный в утренний наряд, в котором отлично смотрелся бы конюх с пасторскими наклонностями. То был приличествующий случаю костюм. Мистер Глюр всегда одевался приличествующе случаю.
— Привет, народ! — радушно повторил Фермер с Уолл-стрит, поочередно тряся руки безмолвным Хозяйке и Хозяину. — A-а, вы любуетесь Кубком Мори. Шикарный, правда? О, Мори — принц, настоящий принц, говорю вам. Несколько эксцентричен, пожалуй, как вы и сами, должно быть, догадались, прочитав условия, которые он выдвинул для получения приза. Но принц. Принц! Мы на Уолл-стрит самого высокого мнения о нем. А вы видели моего нового пса? О, пойдемте, вы должны взглянуть на Лохинвара! Кстати, вы знаете, я записал его на Кубок Мори.
— Да, — глухо отозвался Хозяин, когда мистер Глюр сделал паузу для вдоха. — Знаем.
Тут он довольно невежливо отвернулся от ликующего Фермера с Уолл-стрит и повел Хозяйку обратно в секцию колли. Там они застали бурную сцену. Возмущенные владельцы колли громко критиковали список условий Мори. При появлении еще двух жертв надувательства поток обвинений забурлил с новой силой.
Люди, которые на протяжении многих дней купали, и чесали, и наводили лоск на своих питомцев в предвкушении честного состязания между соседями, буквально задыхались от ненависти к достославному псу мраморно-голубого окраса. Они перечитывали розовые листовки снова и снова, и с каждым прочтением их негодование возрастало.
Одна красивая девушка села на край помоста, положила на колени голову своего обожаемого золотисто-белого колли и прилюдно залилась слезами. Хозяин глянул на нее, тихо ругнулся и стал помогать Хозяйке в ее усилиях распушить шубу Лэда до состояния идеальной косматости.
Оба они молчали — что тут скажешь. Но Лэд с проницательностью, недоступной многим людям, сразу понял, что его божества бесконечно несчастны. Его большое сердце разрывалось от желания как-то их утешить.
— Есть один плюс, — сказала женщина, занимавшаяся с собакой на противоположной стороне помоста. — Лохинвар не записан ни на какие другие конкурсы, кроме Кубка Мори. Мне об этом сказал администратор.
— Особо тут нечему радоваться! — возразил ее сосед по помосту. — Победитель кубка Мори автоматически попадает в класс «Победители», и это означает, что Лохинвар получит кубок «Лучший колли» вдобавок к Кубку Мори, а может, и кубок «Лучшая собака среди всех пород» тоже. И…
— Кубок Мори — первое соревнование колли в программе, — жаловался другой владелец. — Оно стоит в расписании даже раньше, чем классы «Новичок» и «Щенок». Мистер Глюр…
— Участники Кубка Мори — на выход! — гаркнул смотритель в конце секции.
Хозяин отстегнул цепь от ошейника Лэда, заменил ее на легкий выставочный поводок и вручил колли Хозяйке.
— Или, может, ты хочешь, чтобы на этот раз я пошел с ним? — шепнул он ей. — Тебе неприятно будет вести проигравшего.
— Лучше я поведу Лэда к проигрышу, чем любую другую собаку — к Золотой шляпе! — стоически ответила Хозяйка. — Пойдем, Лэд!
Кубок Мори, разумеется, невозможно было проводить на обычном ринге. Мистер Глюр предусмотрительно отвел для конкурса квадратный участок газона — квадрат, ограниченный четырьмя белыми пронумерованными столбами по углам и с более высоким белым столбом по центру.
По всем четырем сторонам этой площадки уже расположились плотные ряды зрителей. Судья по секции колли вышел на середину и громко зачитал условия конкурса. Потом он пригласил первого участника.
Этим несчастным оказался единственный местный пес, соответствующий двум первым условиям Кубка, — помимо Лэда. Это был тот самый колли, над которым рыдала симпатичная девушка.
Лицо владелицы под слоем пудры еще было красным от плача, когда она вывела своего стройного золотисто-белого колли на ринг. В то утро она надела белое платье из тончайшего муслина с золотыми лентами, повторяя в своем наряде окрас колли. Выглядела она очень мило, изящно — и обреченно.
Подойдя к центральному столбу, она бросила безнадежный взгляд на судью. Тот кивком головы указал на столб с номером 1. Девушка прищурилась на далекую вертикаль, потом посмотрела на своего колли и протянула руку к столбу.
— Беги вон туда, Мак! — взмолилась она. — Хороший мальчик!
Колли замахал хвостом, вопросительно уставился на хозяйку, залаял, но не сдвинулся с места. Он даже приблизительно не представлял, что она от него хочет, хотя исполнил бы все с огромным удовольствием. Ему оставалось только лаять.
В конце концов (после того как еще несколько не понятых собакой приказов довели ее до беспомощного визга) девушка увела своего питомца, едва сдерживая всхлипы. И опять Хозяин тихо выругался.
И вот по команде судьи Хозяйка вывела Лэда на квадратную площадку, к центральному столбу. Она была очень бледна, однако ее нервы были крепки, как скала. Подобно Лэду, она была из той породы, которая предпочтет погибнуть в борьбе, но не сдастся. Лэд величественно вышагивал рядом. Его глаза потемнели от скорби: он видел, что его богиня огорчена, страстно хотел помочь ее беде, но не мог понять, в чем дело. До сих пор из всех представителей Усадьбы на выставках печалился только Лэд.
На пути к столбу он нежно потерся носом о ладонь Хозяйки и тихо-тихо заскулил.
Встав возле судьи, Хозяйка сняла с Лэда поводок и ошейник. Погладив поднятую морду колли, она показала на столб номер 1.
— Туда, — попросила она пса.
Лэд с сомнением глянул сначала на Хозяйку, потом на столб. Он не видел связи и не знал, что от него ожидается. И опять он перевел взгляд на печальное лицо, склонившееся над ним.
— Лэд, — ласково произнесла Хозяйка и вновь показала на столб. — Вперед!
Ну, что касается команды «Вперед!», то в Усадьбе не было ни одной собаки, которая не усвоила бы ее значения с самых первых недель щенячества. Сотни раз палец указывал на конуру, на открытую дверь, на днище каноэ, на салон автомобиля или на любое другое место, куда нужно было проследовать собаке, и этот жест всегда сопровождался словом «Вперед!».
Лэд все еще не понимал, зачем его заставляют идти туда, куда указывал палец. Там не было ничего интересного, никого опасного. Но он пошел.
Преодолел он, может быть, футов пятьдесят, потом остановился и обернулся.
— Вперед! — донесся голос, воплощавший для Лэда Закон.
И он шел вперед. Ничего не понимая, но беспрекословно. Он шел, потому что ему велела Хозяйка. Поскольку она вывела его перед этим неприятным скоплением людей, желая продемонстрировать его послушание, то все, что он мог сделать, это слушаться. А загадочная грусть Хозяйки заставляла Лэда угождать ей с еще большим рвением.
И он шел вперед. Когда наконец он оказался рядом с белым столбом, то снова послышался голос Хозяйки. Пес развернулся на месте и помчался к ней. Но потом резко остановился.
Ибо Хозяйка выставила перед собой ладонь в жесте, который означал «Стой!». Лэд познакомился с ним в те дни, когда, еще щенком, любил заскочить в дом с грязными лапами.
Он стоял в нерешительности. А потом Хозяйка показала в другую сторону и крикнула:
— Вперед, Лэд! Вперед!
Растерянный пес двинулся в новом направлении. Он шел медленно. Время от времени он останавливался и в растерянности оглядывался на Хозяйку. Но каждый раз слышал ее ровный голос:
— Вперед, Лэд! Впе-ред!
И он брел вперед. В его душе зарождалась смутная неприязнь к этой новой игре, в которую играли в присутствии толпы людей, не объясняя правил. Лэд терпеть не мог толпу.
Но таков был приказ Хозяйки, и в ее дорогом голосе тонкий слух Лэда различал то, что не различало человеческое ухо: едва сдерживаемое желание заплакать. Тайная скорбная нота приводила его в трепет. И по-видимому, в сложившейся ситуации развеселить Хозяйку могло только одно: если он исполнит этот ее новый каприз как можно лучше.
Так и брел Лэд вперед, против воли. Когда он оказался у второго столба, донесся долгожданный оклик — оклик, который позволит ему вернуться к его печальной богине! Однако и на этот раз Хозяйка выставила перед собой ладонь и крикнула:
— Стоп! Назад!
Лэд неохотно замер на месте и часто задышал. Эта игра действовала ему на нервы.
Хозяйка опять показала в другую сторону и опять приказала — просительно:
— Вперед, Лэд! Вперед!
Ее вытянутая рука побуждала его двигаться, и, как прежде, он последовал в указанном направлении. Тяжело передвигая лапы, не в силах понять, что происходит, Лэд повиновался. На этот раз он не останавливался, чтобы получить подтверждение команды. Судя по резким жестам Хозяйки, она, похоже, с позором выгоняла его прочь с поля, как выгоняли из дома набедокуривших щенят. Опустив морду и хвост, Лэд шел туда, куда ему сказали.
Но когда он проходил мимо третьего дурацкого столба, Хозяйка окликнула его. Счастливый от сознания, что больше на него не сердятся, он галопом помчался к Хозяйке — но не успел преодолеть и пятой части разделявшего их расстояния, как пришлось ему снова застыть при виде все того же резкого жеста и еще более резкой команды.
И вновь Хозяйка указывала куда-то в сторону — и настойчивее, чем прежде. Теперь ее голос дрожал так, что слышно было и людям, и от этой дрожи любимый голос звучал с непривычной пронзительностью.
— Вперед, Лэд! ВПЕРЕД!
Совершенно сбитый с толку таким накалом чувств у обычно невозмутимой Хозяйки, Лэд двинулся прочь. Четырежды он останавливался и оглядывался на нее с жалобным призывом в глазах, вымаливая прощение за неведомую ошибку, из-за которой его прогоняют. Но неизменно ответом ему было все то же непреклонное:
— Вперед!
И он шел вперед.
Внезапно по всему периметру квадрата тесные ряды зрителей взорвались бурными овациями вперемешку с глупыми, бьющими по ушам выкриками:
— Хороший мальчик! Лэд — молодец! У него получилось!
И сквозь этот гвалт пробился призыв Хозяйки:
— Лэд! Ко мне, Лэд!
С сомнением Лэд повернул к ней морду. Нерешительно двинулся он к Хозяйке, на каждом шагу ожидая услышать ненавистную команду «Стоп!».
Но она не остановила его и не погнала прочь, она сама бежала к нему навстречу. А печаль с ее лица была стерта подрагивающей улыбкой (слезы по-прежнему грозили политься в любую секунду).
Упав рядом с Лэдом на колени, Хозяйка обхватила его голову руками и сказала ему, что он замечательный пес и она гордится им.
Все, что сделал Лэд, сводилось к выполнению команд, и точно так же должна была вести себя на его месте любая собака, обладающая его умом, его сердцем и домашним воспитанием. Тем не менее по какой-то необъяснимой причине он доставил Хозяйке огромную радость. И этого Лэду было достаточно.
Забыв о толпе зрителей, в щенячьем экстазе лизал он ее ласковые руки; потом стал кататься перед ней на спине; затем, грозно зарычав, он поймал одну из ее маленьких ступней в мощные челюсти, словно собирался раздавить ее. Охота на ногу была одной из любимых игр Лэда с Хозяйкой. Ни с кем другим играть в нее он не соглашался, а страшные белые клыки прикасались к пойманной туфельке нежнее перышка.
— Лэд мой милый, — шептала ему Хозяйка, — Лэд, ты справился, дружище. Наверное, мы все сделали неправильно, и конечно, мы проиграем. Но мы проиграем достойно. Маневр ты выполнил. У тебя получилось!
Тут на площадку повалили горластые и надоедливые люди, они все хотели погладить его, пожать ему лапу, похвалить. Лэд поднялся и стоял надменно, презирая всех и вся. Он не любил, чтобы ему жали лапу. Он вообще не любил, чтобы к нему прикасались чужаки.
Через кольцо поздравителей к Хозяйке пробился Фермер с Уолл-стрит, проложив себе путь локтями.
— Так, так! — заорал он. — Должен поздравить вас. Лэд действительно умный пес. Я удивлен. Не думал, что хоть одна собака сможет пройти этот конкурс без специального обучения. Вот это пес! Но, конечно, вам пришлось много раз окликать его. И вы сигналили ему почти ежесекундно. Все это серьезные недочеты, как вы знаете. Если другой конкурсант пройдет по столбам без таких подсказок, вам светит «баранка». Вот моему Лохинвару голосом вообще не нужно команды подавать, для каждого маневра ему достаточно короткого жеста. Но все равно, Лэд отлично справился. Он… а чего это скверный грубиян пятится, когда я пытаюсь погладить его?
— Может, — предположила Хозяйка, — может, он не расслышал вашего имени.
Потом они с Хозяином отвели Лэда на его место на помосте, где тамошние обитатели всячески превозносили его достижение и где, следуя выставочному обычаю чистопородных собак, он пил много воды и ничего не ел.
Когда Хозяйка вернулась к квадрату, зрителей там стало еще больше, ибо в борьбе за Кубок Мори готовился принять участие Лохинвар Третий.
Фермер с Уолл-стрит и дрессировщик-англичанин на несколько минут задержали выход пса, так как между ними разгорелся ожесточенный спор. Хозяйка услышала лишь, как Глюр положил конец диспуту:
— Говорю тебе, все это чушь. Почему это он не может работать со мной, а с тобой может? Я ведь его хозяин, или как?
— Нет, сэр, — угрюмо насупился дрессировщик. — Вы всего лишь владелец.
— Он живет у меня уже неделю, — заявил Фермер с Уолл-стрит, — и я прогнал его через это упражнение дюжину раз. Он знает меня и выполняет все мои команды без запинки. Все, дай-ка мне поводок!
Он выхватил кожаный ремешок из рук протестующего дрессировщика и рывком потянул Лохинвара к центральному столбу. Аристократичному мраморному псу не понравилось такое обращение, и он показал это, блеснув зубами. Но подумав, он решил проглотить свое недовольство и потрусил следом за лопающимся от гордости Фермером.