"Заблудился?" - "А тебе, какая печаль?" - обозлился я. - "Да мне пополам.
Тебя не смущает, что десятиметровый колодец в двух шагах за твоей
спиной?". Так я и познакомился с Кардиналом. Он вывел меня к лагерю.
Между прочим, Настюха, ты зря за свою честь опасалась, у него интересное
мнение насчет баб. "Женщины умножают зло. Когда мы научимся
обходиться без них, на земле установится благоденствие", - сказал он. Так то.
После этого случая Настя вылавливала любые известия о Кардинале. Зачем
ей это было нужно, не понимала. Лоб в лоб с ним она больше ни разу не
сталкивалась, да и, честно говоря, не стремилась к этому. Как-то их четверка
вышла к лагерю севастопольских спелеологов, которые собирались
штурмовать самую глубокую пещеру Караби - шахту Солдатскую. Это было
чисто спортивное прохождение, поскольку никакими красотами "дырка" не
блистала. В группе было трое новичков, не нюхавших пороха больших
глубин, Солдатская для их обкатки вполне годилась. Пока парни травили
анекдоты и пили чай, она отвела в сторону Чорика, парня, питавшего к ней
явно не платонические чувства, и спросила, что он думает о Кардинале.
- Дался тебе этот хмырь болотный, - удивился Чорик и выразительно
покрутил пальцем у виска. - Он же больной на всю голову, неужто
влюбилась?
Заметив, как полыхнули недобрым огоньком глаза собеседницы, Чорик
посерьезнел.
- Да шучу я. Не знаю, зачем тебе это нужно, но слышал, что сбрендил он
еще в восьмом классе, после исчезновения отца, который тогда работал на
здешней метеостанции. Тот пошел по грибы и как сквозь землю провалился.
Вполне возможно, что так оно и было, сама знаешь, сколько здесь воронок и
колодцев. Метеорологи сначала сами искали его двое суток, а потом
сообщили по рации в Симферополь, в центр гидрометеорологии. Приехали
каэсесники, спелики из клуба "Бездна", альпики и горники, даже солдат
привлекли из расположенной неподалеку воинской части. Прочесали плато
вдоль и поперек, обследовали все известные на то время пещеры, даже
южные обрывы Кара-Тау облазили, хотя метеорологу там было делать
нечего. Все впустую. Поиски свернули, а отца Кардинала объявили
пропавшим без вести. В общем сгинул.
- И о нем до сих пор ничего не известно?
- Во всяком случае, Кардинал его до сих пор ищет.
- Он тебе так и сказал?
- О том, что случилось с его папашей, Кардинала лучше не спрашивать,
такую ахинею начинает нести, уши вянут. Оказывается, кроме нашего
телесного мира параллельно существует еще один, населенный
бестелесными разумными созданиями. Не помню, как он их называл, что-то
вроде наблюдателей или надзирателей. Солнечный свет им противопоказан,
не та волновая структура. Сквозь любые породы они передвигаются
свободно, но комфортно им лишь там, где много открытого пространства и
не надо бесполезно растрачивать энергию. Вот они и облюбовали Караби, у
них здесь база. Недаром же "Караби" с крымско-татарского переводится как
"черный паук". Его папу они якобы выкрали. Правда, не понимаю, зачем им
сдался обычный технарь. Но это так, к слову. По теории Кардинала с отцом
он может встретиться только после захода солнца.
- Он действительно чокнутый?
- Насть, откуда я знаю? Кстати, до пятого класса он учился в нашей школе в
Севастополе, потом с родителями переехал в Алушту. Обычный пацан. В
какой-то мере я его понимаю. Когда умирает человек, его хоронят. То есть
покойный как бы обретает последнее пристанище на земле, границы
которого определены кладбищенской оградой. Я, конечно, разумею, что это
всего лишь ритуал. Когда-то мертвецов палили, но лично я не хочу, чтобы
меня сожгли после смерти.
- Да какая разница, как поступят с твоим телом, если душа улетит?
- Не знаю. На мой взгляд, есть некоторое различие. Сжигают, когда хотят
избавиться от прошлого. Хоронят - когда стремятся, чтобы покойный
долгие годы оставался в памяти. Я это к чему? Кардинал съехал с катушек,
но этому есть разумное объяснение.
В глубине души Настя понимала, чем вызван ее пристальный интерес к
дикому спелеологу - никак не могла простить себе тот животный страх,
который испытала при первой встрече. Да и слова о Кригере, которые
старалась забыть, вспоминались с завидной регулярностью.
***
- Может, я чего-то не понимаю, - недоуменно произнес Швецов, обращаясь
к Кригеру, - как ты вообще узнал о существовании этой пещеры?
- С Кардиналом связи не терял. Обменивались письмами. Полгода назад он
написал, что нашел обалденную пещеру и боится, что если дикари прознают
о ней, то обчистят как липку. Написал, как ее найти и попросил
забетонировать вход.
- Краб, ты не договариваешь, - усмехнулся Швецов. - Давно тебя знаю. Стал
бы ты срываться из своего добропорядочного Клоппенбурга ради какой-то
пещеры, какой бы красавицей она ни была.
- Я не в восторге, что пришлось за бугор линять, - ответил Краб. - Не полезь
я тогда в драку с московскими отморозками, сегодня спокойно жил бы в
Крыму.
- Крепко тебя эта потасовка зацепила, - пожал плечами Швецов. - Только
ты забыл, что и я, и Дока тоже в ней поучаствовали. Кто же знал, что папаша
одного из этих страдальцев - важная шишка в московской ментовке?
- Когда дал деру в Германию, попал в лагерь переселенцев "Фридланд",
расположенный в Нижней Саксонии, - Краб брезгливо дунул на пену в
бокале и, нехотя отпив глоток, продолжил. - Пока фрицы проверяли меня на
вшивость, познакомился со своим сверстником, приехавшим из Омской
области. Он меня и просветил. Оказалось, что мы попали к шапочному
разбору. Надо было вострить лыжи в начале перестройки. Фрицы тогда
носились с бывшими советскими немцами, как с писаной торбой. Не
поверите, но тогда даже квартиры выдавали бесплатно, как в старые
советские времена. Еще и на курсы немецкого языка отправляли за счет
коренных немцев. Так что мебель таскаю, но дело не в этом. Алик увлекся
буддизмом, пытался и меня к нему приохотить, но я его слушал в пол-уха,
все время себя спрашивал, какого рожна приперся в Германию, если кроме
фамилии меня с этой страной ничего не связывает. А зацепил он меня, когда
начал цитировать Махатму Ганди. Откуда все зло в мире? От гадких мыслей!
Сначала они бродят в мозгу, а выхода за пределы черепной коробки не
имеют. Но однажды человек срывается с катушек, начинает изливать из себя
яд. Постепенно он к этому делу настолько привыкает, что каждый раз, когда
приходится выбирать, защитить ли, к примеру, девушку от наезда
отморозков или пройти мимо, останавливается на втором варианте. В итоге
он сам себе выбирает судьбу и никакая карма не при чем.
- Молодец, Кригер, такую философию развел, что я сейчас расплачусь, -
желчно заметил Куропяткин. - Может, нам тебе еще и памятник поставить за
то, что в скитальцы подался?
- Погоди, Дока, - остановил его Швецов. - Чего ты в бутылку лезешь? Краб
хочет сказать, что мысли иногда материализуются. И я с ним согласен.
Достал меня один мужик по прозвищу Гвиней. Сволочь преизрядная.
Представьте, вломилось в офис тело, с которого жир капает, с глазками, как у
затраханного гаишника и ручками охреневшей от жары сколопендры, и
начало наезжать. До того хотелось раскрошить ему череп, что руки
судорогой сводило. В деталях представил огненный смерч, превращающий
его в пепел. И что думаете? И недели не прошло, как от Гвинея не осталось
ничего - машина вместе с ним разлетелась на мелкие части.
- Изотерическая лабуда. Твоего Гвинея просто заказали, - отрезал
Куропяткин. - Можешь мне поверить, я сижу в газете на этой теме и таких
историй могу рассказать воз и маленькую тележку. И вообще, давайте
вернемся к тому, ради чего собрались. Меня интересуют технические детали.
С железом, которое мы оставили на Караби, ничего не сталось, но если ты,
Краб, рассчитываешь на веревки, то учти, они пролежали в схроне почти
семь лет, я пас. Улетать с криком "мама" не собираюсь.
- Я на старый капрон и не рассчитывал, - обиделся Краб. - Веревки новые.
Две двадцатки и стометровка, плюс пятидесятка. Еще пять репшнуров по
десять метров. Думаю, этого хватит.
- И где они? Что-то я их не вижу, - удивился Швецов.
- На метеостанции. Там же, где и мой рюкзак. Ты не обратил внимания, что
я без снаряги. Постарел что ли? Сюда я через Москву летел, поэтому в
Симферополе нанял мужика с "козликом", тот и отвез меня на Караби через
Зеленогорск.
С трудом проглотив очередную порцию пойла под названием "пиво",
Швецов засомневался, не свалял ли дурака, приехав в Крым. Звонок Краба
пришелся как нельзя кстати. Бомбу под "Форд" подложили явно в расчете на
то, что ее найдут. Это своего рода предупреждение. Слинять за границу, как
это сделал Кригер, не получится, уж больно много оборотных денежек
крутится в деле, изъять их быстро не получится. За это время его могут
раздавить, как клопа.
Швецов окинул тяжелым взглядом собеседников. Наверняка считают его
самым успешным в их группе. Что толку рассказывать о специфике
торгового бизнеса, построенного на откатах? Скажут, мол, пилить бабло - не
ящики грузить, и, в общем-то, будут правы. Он вспомнил, как Настя
оказалась в их группе и грустно улыбнулся. Это было так давно, столько
событий промелькнуло с той поры, что если бы он имел возможность снять
их на киноленту, получился бы полноценный остросюжетный фильм. Он и не
предполагал, что эта очаровательная малышка, от горшка три вершка,
сцементирует их группу в единое целое.
***
Настю в их группу привел Куропяткин. Представил ее на "бону" - так
называли площадку возле троллейбусных касс рядом с железнодорожным
вокзалом. Отсюда на рогатом транспорте можно было добраться куда угодно
- к морю и скалам, к пещерам Караби и Чатыр-Дага. К троллейбусным
кассам примыкало здание для хранения ручной клади, глухая стена которого
на протяжении многих лет верой и правдой служила туристам доской
объявлений. На слегка желтоватой поверхности красовались всевозможные
надписи: "Коша ждать не любит", "Сологубу привет от Васи", "Комар ищи
нас на бетонке", "Хмырь, твой капрон у Анфиски", "Культиватор сволочь",
"Сами вы сволочи. Культиватор", "Меняю стольник десятки на полста
двенадцатки", "Светка, свали от Сережки. Маринка". Стену регулярно
обновляли - драили ручными наждаками и красили, но надписи с завидным
постоянством снова появлялись. Туристы были даже благодарны
ремонтникам, в противном случае довольно скоро на стене не осталось бы ни
одного свободного местечка. Особенно много народа собиралось на "бону" в
пятницу вечером: на пятки рабочей пятидневке наступали законные
выходные.
Их группа только набирала обороты, хотелось обкатать ее в обводненных
пещерах. Заранее обзавелись гидрокостюмами. Швецов приехал первым.
Считал, что лучше подождать, чем задержаться. Кригер прибыл минута в
минуту. Немцы, даже если они вконец обрусели, сохраняют адекватную
ментальность. Куропяткина пришлось ждать больше часа. В принципе, никто
никуда не спешил - на дворе был ноябрь и к намеченной цели они в любом
случае добрались бы по темноте. Но Кригер, у которого точность и
обязательность гнездились в крови, взбунтовался.
- Кондор, тебе не кажется, что пора двигаться?
- Ессесно, - невозмутимо ответил Швецов.
- Тебе не кажется, что болт, который на нас положил Дока, нуждается в
обработке на резце?
- Охолонь, приедет, куда денется. В крайнем случае уедем вдвоем.
- Так поехали!
Швецов и сам придерживался того же мнения, сколько можно терпеть
вечные опоздания Куропяткина, но что-то останавливало. С одной стороны,
Дока, ясное дело, редкостный раздолбай, у него со временем сложились
непростые отношения. Скорее всего, внутренний будильник Доки был
безнадежно испорчен еще в утробе матери. Не мешает его проучить, иначе
он так и будет трепать им нервы. С другой стороны, природа наградила
Куропяткина редкостным чутьем - в пещере с многочисленными
ответвлениями и этажами он безошибочно находил обратный путь.
Непонятно, как это ему удавалось, но не было случая, чтобы под землей он
сбился с пути. Однажды у него отказала коногонка, а запасной фонарик или
хотя бы свечку он с собой не прихватил. Для выхода на поверхность нужно
было преодолеть извилистую наклонную галерею с нависающими над
головой сталактитами, потом среди ложных тупиков найти вход в маленький
зальчик и лишь затем подняться по двум двадцатиметровым колодцам.
Куропяткин позднее вспоминал, что когда погасла фара, спокойно сел на
камень и зачем-то закрыл глаза, хотя вокруг и так царила кромешная тьма. В
мельчайших деталях представил обратный путь. Картинка получилась
настолько выразительной и объемной, что оставалось только ногами двигать.
- И руки пред собой не выставлял? - не поверил Швецов.
- А зачем? Один раз только слегка плутанул, когда навеску искал во втором
колодце, забыл, что она выше головы болтается, там, если помнишь, полка
широкая, а к ней можно распором подняться.
После этого Куропяткин и получил насмешливо-уважительную кличку
Дока. Швецов ради интереса однажды попробовал в городском парке пройти
по узкой тропе с закрытыми глазами. Перед этим трижды прошагал по
маршруту обычным способом. В итоге его увело влево, и он чуть глаз не
проколол веткой. После брал с собой под землю не один, а два запасных
фонарика.
Когда терпение кончилось даже у Швецова, на горизонте появился
Куропяткин, причем не один, а с тщедушной белобрысой девчушкой с
рюкзаком, который громоздился за ее плечами, как горб над верблюдом. На
самом деле поклажа была не слишком большой, просто девушка едва
дотягивала в росте до полутора метров.
Подозрительно взглянув на маломерку, Швецов поинтересовался:
- Надеюсь, она не с тобой?
Дока злорадно ухмыльнулся.
- Знакомьтесь, это Настя.
Швецов и Кригер недоуменно переглянулись: а как же договоренность, что
никаких баб в группе не будет? К такому решению пришли сообща: никакого
женоненавистничества, исключительно здравый смысл и трезвый расчет.
Самое тяжелое в спелеологии - это заброска. К выбранной точке нужно
дотащить на своем горбу целую гору снаряги. Под землей ничем не лучше -
сплошная глина, моква, да и вдобавок узкие ходы, в которых чувствуешь
себя жалкой мокрицей. Если отбросить все ахи и вздохи по поводу
подземных красот, то спелеология - такая пахота, что иной раз даже
закаленные мужики сваливают в сторону. Баба в группе - дополнительная
поклажа, да еще и потенциальный источник грызни, которая неизбежно
возникает в любом мужском коллективе, как только в нем появляется
женщина.
- Здравствуйте, - воскликнула девушка с таким восторгом, будто узрела не
двух парней с кислыми рожами, а апостолов, намеревающихся посвятить ее в
таинства нового учения.
У Швецова засосало под ложечкой: уж больно смазливым было личико у