которой сразу можно узнать отца и мать? У серебристых
чаек (помните?) такой знак — красное пятно на клюве.
Несколько иначе проблему эту решают маленькие гусята
и утята.
Родительские знаки отличия
Новорожденный гусенок считает матерью первый
появившийся над ним предмет. В природе это обычно гусыня.
У гусенка, которого мы вывели в инкубаторе,— человек.
Но и ящик (если человек не пришел вовремя).
Как только вы позовете гусенка, склонившись над ним,
он начнет кланяться и приветствовать вас в унаследованной
гусиной манере: с вытянутой вперед шеей. Тем самым он
удостоверяет вас, что вы признаны его матерью. И после
произнесенного им приветствия ничто не поможет, если вы
отнесете его к гусыне: он ее просто не признает. Она чужая,
по его птичьим понятиям.
Этот не всегда удачно действующий
инстинкт—«втискивание» образа родителя в первый увиденный предмет —
замечен и у млекопитающих зверей. В Африке случалось, что
новорожденные носорог, антилопа или буйвол бесстрашно
бегали за всадником или автомобилем: они увидели
их раньше испуганной и покинувшей их матери. И
никакими силами нельзя было прогнать этих трогательных
малышей!
Так и гусенок днем и ночью будет ходить за вами (на
некотором расстоянии, чтобы видеть вас под определенным
углом!) и пищать приятно и нежно: «Ви-ви-ви-ви». Это
уведомляющий сигнал, который можно перевести
приблизительно так: «Я здесь, а ты где?»
И ждет (такой уж у него инстинкт), что вы ответите ему,
как гусыня: «Ганг-ганг-ганг», то есть «Я тут, не волнуйся!».
Если не ответите, гусенок начнет пищать: «Фип-фип».
Это крик беспомощности и одиночества. И будет так пищать,
пока его не найдет мать или пока не погибнет, потому что
хотя прокормиться он может и сам, но без ее тепла и защиты
долго не проживет. Поэтому, повинуясь инстинкту, все силы
отдает писку «фип-фип».
Ответите ему «ганг-ганг», и гусенок, тотчас
обрадованный, прибежит приветствовать вас.
Крик беспомощности спасает многих животных-малышей
от одиночества и верной гибели. Молодой дельфин,
например, тоже, потеряв мать, кричит своим плаксивым
ультразвуковым голосом. И плавает, и плавает по кругу диаметром
два метра, пока дельфиниха не найдет его.
Гусенок, днем и ночью требующий своим «фип-фипом»
удостоверения, что вы тут,— очень трудный ребенок. Но
утенок для человека, решившего заменить ему мать, настоящий
«анфан террибль1». Потому что у него более сложный
«определитель» родителей. По его тезам и антитезам выходит
так, что мать прежде всего бегает вперевалочку (причем
главным образом двигаться должны ноги). Во-вторых, она
отзывается на утиный манер.
Как только откроете дверцу инкубатора, утята в панике
кинутся от вас. Но убегают они и от чучела утки. Человек,
чтобы привлечь их, должен встать на четвереньки, побежать
в этой неудобной позе (от которой он уже отвык!) и
закричать, как кричит утка: «Квег-гегегег». Если будете так
кричать, поленившись стать на четвереньки, утята оповестят
писком окрестности о своем одиночестве и не пойдут за
вами. В их унаследованном от предков представлении просто
1 «анфан террибль» (франц.) — ужасный ребенок.
не укладывается, что мать может быть высокой, как
человек.
«Поэтому надо крякать, передвигаясь на
четвереньках»,— уверяет 3. Веселовский.
«Я сам попробовал,— продолжает он,— водить семью
утят в саду биологического факультета, расположенном в
тесном соседстве с психиатрической клиникой в Катержин-
ках. Только крепкий забор защитил меня от этого
знаменитого заведения, так как крякающий на корточках человек
для посторонних наблюдателей с улицы — не иначе, как
сумасшедший».
Ночные цапли, или кваквы, ловят рыбу по ночам и в
сумерках; когда птенцы подрастут, цапли охотятся и днем.
В темноте, когда возвращаются они к гнезду, нелегко ведь
разобрать, кто подлетает — свой или враг? Чтобы детишки
их узнали, кваквы одним им известным паролем
предупреждают птенцов.
Пароль этот — особенный наклон головы. Приближаясь
к гнезду, кваква прижимает клюв к груди, и птенцы видят
тогда ее сине-черную «шапочку» и несколько белых перьев
над ней: цапля распускает их веером. Обычно же перья
сложены пучком на затылке.
Конрад Лоренц1 залез как-то на дерево, на котором
кваквы устроили свое гнездо.
Наблюдая за цаплями, он делал это уже не однажды.
1 Конрад Лоренц — отличный наблюдатель и один из
основателей новой науки — этологии, изучающей поведение, инстинкты и
психологию животных своими особыми, весьма продуктивными методами.
Многим из того нового, что мы узнали в последние годы о жизни
животных, мы обязаны исследованиям Конрада Лоренца и его
последователей — Нико Тинбергена„ Оскара Хейнрота, Реми Шовэна, Темброка*
Торпа и других этологов.
Птенцы привыкли к нему и не пугались. Случилось так, что
в это же время к гнезду с добычей спустилась с неба и
взрослая птица. Она была уже достаточно ручной и не улетела,
но на всякий случай встала в позу угрозы. Птенцы же,
увидев вместо привычного пароля угрожающий «жест», сами
замерли в боевой позиции и, защищаясь, стали клевать
нарушившего правила родителя.
Голые и слепые птенцы певчих птиц не могут первые дни
узнать своих родителей fro какому-нибудь видимому их
знаку. Поэтому сигналом к тому, что нужно открыть клюв и
просить есть, служит для их неразвитого мозга слабый
толчок гнезда. Прилетела мать! В этом вы легко убедитесь, если
чуть потрясете гнездо: слепые птенцы поднимут головы и,
как по приказу, откроют свои желтые рты1. Когда у них
открываются глаза, они поднимают головы не просто вверх,
а тянут их к родителям. Тянутся они и к макетам, если те не
меньше трех миллиметров и двигаются. Поднесем к птенцам
с разных сторон две палочки — птенцы раскрывают рты
навстречу той, которая ближе и выше.
Круглый диск их привлекает меньше, чем круг с
зарубками и выступами, которые и служат возбуждающими
знаками, то есть эвокаторами (как красное пятно на клюве
чайки). Значит, в определителе певчих птиц, полученном от
природы в дар к первому дню рождения, такие «родительские»
знаки отличия: легкий толчок гнезда и клюв или нечто на
него похожее. Навстречу ему они бездумно раскрывают свои
голодные рты. А желтый цвет этих ртов в свою очередь
возбуждает у взрослых птиц соответствующие эмоции —
кормить и кормить их. Так без слов и без сложных мыслей они
понимают друг друга.
Кормят кровью своей и „птичьим молоком"
Фламинго, когда кормит своего единственного птенца,
изящно склоняется над ним, чуть приоткрыв клюв, и из
клюва течет в рот птенца пищевой концентрат — весьма пи-
1 Желтый цвет их ртов — это тоже эвокатор, то есть знак,
вызывающий у животных определенные действия, в данном случае —
побуждает родителей носить пищу для желтых ртов.
тательный бульон: в нем много белков и 23 процента
крови. Как кровь попадает в это странное «птичье
молоко», до сих пор не понятно.
Давно уже «птичье молоко» стало символом
невозможного. «Не подать ли тебе птичьего молока?» —
говорят человеку, который слишком многого хочет.Но теперь, после исследований, проделанных
орнитологами, следует употреблять это выражение с
известной осторожностью.
Много разных диковинок в
природе. Есть среди них и
«птичье молоко». И за ним не нужно далеко ходить.
Посмотрите, чем кормят голуби своих птенцов — «птичьим
молоком».
Новорожденные птенчики обходятся без сосок: вводят
свои длинные клювы в глотку взрослого голубя и получают
порцию «птичьего молока».
Незадолго до вылупления птенцов в зобу у
голубей-родителей образуется белое кашицеобразное вещество. Его
называют «зобным» или «птичьим молоком». В зобу домашних
голубей «молоко» выделяется восемнадцать дней, затем
птенцы переходят на другую диету. У диких голубей
«молочный период» более продолжительный.
Пингвины, императорские и королевские, тоже
«птичьим молоком» детишек своих балуют: производят его в
достаточном изобилии пищевод и желудок пингвинов-роди-
телей — и самца и самки. «Молоко» это в девять раз более
питательное, чем коровье: в нем 60 процентов белков и
28 процентов жира!
В море пингвины только охотятся за рыбой. А все
свободное от охоты время проводят на берегу. Собираются
здесь большими стаями. Всем вместе им легче переносить
зимнюю стужу. А зима в Антарктиде страшная: морозы
под восемьдесят градусов. И снежные бури. Да такие, что
лучше одному в такую Оурю не оставаться: бешеный ветер-
вмиг с ног собьет и навалит на тебя сто килограммов снега.
Пингвины это знают. И когда начинается буран,
собираются в кучу и тесно прижимаются друг к другу. Получается
круг такой из пингвинов. Ученые назвали его «черепахой».
«Черепаха» все время кружится и медленно ползет туда,
куда дует ветер. Снаружи бушует снежная буря, мороз
трещит, а внутри такого круга тепло, как летом в Африке.
Тридцать шесть градусов! Кончится буря — и пингвины
разойдутся.
И вот на таком-то морозе пингвины выводят птенцов!
Правда, там, где они в эту пору «гнездятся», морозы
«небольшие»— только 33 градуса. Но метели и сильные ветры,
которые все время здесь дуют, леденят птиц. Как же их
яйца не стынут?
Пингвины кладут яйцо к себе на лапы. А чтобы и сверху
оно не замерзало, покрывают его пуховым «одеялом» —
особой складкой кожи на брюхе.
Сначала пингвиниха яйцо держит. Потом пингвин-отец.
Но не просто он приходит и забирает яйцо себе, а долго
кланяется пингвинихе, крыльями взмахивает, хвостиком
дрожит — очень волнуется. Сам все на яйцо поглядывает,
клювом его трогает и песню ей особенную поет: мол, иди,
дорогая, отдохни, я сменю тебя. А пингвиниху и
уговаривать долго не приходится. Она здорово проголодалась: пока
яйцо на лапах держала, ничего не ела*. Давно пора
подкрепиться. И она уходит. Месяца на два и больше. К океану за
рыбой. Иногда километров за сто или двести уйдет, но
дорогу обратно всегда находит.
Пока мама охотится в океане, у отца-пингвина «за па-
1 Пингвины приходят «гнездиться» очень жирными: на 34
килограмма веса у них запасено под перьями десять килограммов жира. Это
их и спасает.
зухой» обычно уже пингвиненок выклевывается. На нем длинный
густой пух, словно меховая шубка.
Но долго еще, дней 40—50, прячется малыш от стужи в кармане у
отца, а потом у матери, когда придет она отцу на смену.
Пинг ущтя, как только
выберется из скорлупы, просит есть.
Если мать еще не вернулась, отец
кормит его «птичьим молоком».
Вы только представьте себе,какой это великий подвиг — растить
пингвинят в Антарктиде!
Пока пингвин ухаживал за самкой, пока снесла она
ему яйцо, пока она дней 60—70 охотилась в океане, пока
«выстаивал» птенца, а потом шел с птенцом на лапах до
места, где стая выводит птенцов, прошло ведь сто дней!
И все сто дней пингвин ничего не ел. Не удивительно, что
худеет он за это время почти вдвое.
Но вот — наконец-то!—приходит самка и ищет своего
самца в стае. Задача тоже нелегкая: в колонии пингвинов
тысячи птиц (в самой большой насчитали однажды
двенадцать с половиной тысяч пингвинов!). И приходит она не
одна, а сотни самок торжественной процессией
приближаются к покинутым самцам. Поднимается большой шум
и крик, немало происходит досадных недоразумений,
прежде чем каждая найдет своего законного супруга.
Тут он передает ей с лап на лапы дорогое детище (в
буквальном смысле «дорогое», если учесть все заботы и
«расходы», затраченные на него). А сам ковыляет к морю, на
охоту. Мать кормит птенца сначала каждый час. Но
удивительное дело: пингвиниха принесла в желудке лишь
килограмм полупереваренной рыбы. Птенец растет неплохо:
за полтора месяца, пока отец путешествует,
«поправляется» на несколько килограммов.
Тут все дело опять-таки в «молоке»: не только рыбой
пингвиниха пингвинчика кормила, но и этим самым
«птичьим молоком».
Пингвин вернется, отъевшись в море на рыбе и
кальмарах, снова заберет детеныша, и тогда пингвиниха бредет
по снегу за добычей.
Сидя дней сорок — пятьдесят то у папы, то у мамы на
ногах, мрлодой пингвин подрастает. В «кармане» ему
теперь тесно. И тогда он уходит в «детский сад»: в
каком-нибудь месте собираются в кучу молодые пингвины. Сотни
их темной толпой стоят, прижавшись друг к другу, и брат
согревает брата.
«Детским садом» заведуют старые птицы. Когда пурга
закрутит снежные вихри, они со всех сторон окружают
птенцов, создавая, как говорят зоологи, охранный вал.
Родители по очереди посещают «детский сад»; птенцы
кричат, все просят есть, но пингвины в крике и шуме
узнают голоса своих пингвинчиков и кормят только их. Те
прожорливы необыкновенно: могут съесть сразу шесть
килограммов рыбы.
Пятимесячные пингвины в родителях уже не
нуждаются. Пришла весна, а за ней и лето, льдины подтаяли, стали
обламываться, и на них молодые выпускники «детских
садов» плывут на практику в море. Там учатся они нырять
и ловить рыбу, а тем временем у них вырастают перья.
Яйценосный зверь
Как ни странно, но звери изучены сейчас хуже птиц.
Наблюдать за ними труднее, чем за птицами, и наиболее
интимные стороны жизни многих из них нам еще не
известны. До последнего времени, например, ученые не
знали, хотя и много об этом спорили, какова беременность
у зайца.
Даже «заграничный» утконос — в его существование
еще полтора века назад многие европейцы не верили!—не
уберег своих тайн от любопытной науки. А заяц, который
миллион лет шмыгает у человека под самым носом, сумел
многое скрыть из своей жизни.
Но сначала об утконосе. Так будет логичнее. Ведь зверь
этот самый-самый древний на земле.
Мы не знаем, кто поймал первого утконоса, но когда и
где это случилось, известно точно: Хокесбери, Новый
Южный Уэльс, ноябрь 1797 года. Когда шкуру невероятного
создания увидели английские натуралисты, многие из них
решили, что имеют дело с подделкой. Подумали, что к
шкуре какого-то тропического зверюшки шутники пришили
утиный клюв. Из Южной Азии не раз привозили такие штуки:
то обезьяне пришивают рыбий хвост и выдают ее за
русалку, то петушиную голову приделают игуане — в
Европе подобные монстры именовались василисками.
Кунсткамеры тогда были модны и собирали всякую всячину.
«Ученые склонны были,— писал четверть века спустя
Роберт Кнокс, знаменитый анатом из Эдинбурга,— зачислить
это редкое произведение природы в один разряд с
восточными «русалками» и другими самоделками подобного