Это было приказание капитан-лейтенанту Минаеву выйти в квадрат «Г», к мысу Рынтыиргин, и подобрать еще один воздушный шар, сбитый нашими летчиками. Упаковки шара держались на плаву, аварийный передатчик беспрестанно передавал в эфир зашифрованные координаты:
— We 31u, We 31u...
Катер без промедления направился к мысу Рынтыиргин. Минаев стоял на мостике, опершись о ветровый козырек. Правая бровь его подергивалась. Он явно был не в духе. Одно дело, когда перед тобой реальный нарушитель — какая-нибудь лайба или баркас, а тут попробуй найти среди нагромождения льдин, среди волн маленькую упаковку! Придется проутюжить квадрат «Г» вдоль и поперек.
Черные волны и льдины. И маленький катер среди необъятного водного простора. Туман рассеялся. Далеко на севере играли, переливались сполохи.
— Открылся мыс Рынтыиргин! — доложил сигнальщик Гладков.
Гористый мыс глубоко вдавался в море. Минаев изменил курс к северу, корабль подошел почти к нейтральным водам.
— Правый борт шестьдесят, дистанция пятнадцать кабельтовых — подводная лодка! — послышался голос гидроакустика из переговорной трубы.
Минаев вздрогнул, лицо его покрылось красными пятнами. Подводная лодка!.. Своя? Чужая?.. Он быстро надел шлемофон и приказал подключить себя. В наушниках хорошо прослушивался звук отраженного импульса.
Через несколько минут было установлено, что подводный корабль передвигается на северо-восток.
— Ушла за трехмильную зону,— Минаев прикусил губу.— Теперь ясно: чужая лодка... Почему она очутилась в этом районе?..
Капитан-лейтенант задумался. Чего они выискивают здесь, почему они рыщут в последние дни у наших берегов? И ответ пришел сам собой: подводная лодка так же, как и катер Минаева, охотится за упавшим в море шаром. А может быть, она уже подобрала шар?
Он приказал Чевардакову послушать на той волне, на которой сбитый шар давал сигналы.
И снова в уши лез назойливый писк:
— We 31u, We 31u...
Значит, все в порядке. Катер бороздил море. Ничто не ускользало от зоркого взгляда сигнальщика Гладкова. Белая дорожка прожекторного луча скользила по волнам. Минаев снял шлемофон, вытер ладонью мокрый лоб.
...Сигнальщик Гладков заметил одновременно и черный предмет, покачивающийся на волнах, и перископ.
Перископ показался кабельтовых в двух от катера прямо по носу. В бинокль хорошо было заметно, как он поворачивается, осматривая море. Но, по-видимому, заметив катер, перископ сразу же ушел под воду.
Минаев вызвал акустика:
— Следите за лодкой!
— Есть! Опять уходит...
На воду была спущена шлюпка. Вскоре матросы подняли на палубу упаковку. Передатчик все еще продолжал подавать сигналы.
Задание было выполнено.
— Ну, как лодка? — спросил капитан-лейтенант.
— Ушла. Должно быть, совсем ушла... Не слышно.
— Прекрасно.
Настроение капитан-лейтенанта поднялось. И на этот раз хищник просчитался. Это была короткая безмолвная борьба, и победу в ней одержали советские моряки.
— Хитро устроено,— сказал радист Чевардаков, проверив питание аварийного передатчика, заключенного в одну из упаковок.— Накальные элементы намокают в соленой морской воде и начинают давать ток...
— Не в этом дело, Чевардаков, не в этом дело,— пробасил боцман Цурюпа.— Все дело в том, что мы проворнее их оказались. А это понимать нужно! Выучка и дисциплина!..
10. Барабаны умолкают
Капитан первого ранга Пастухов подошел к оперативной карте, висевшей на стене, взял указку.
— Вот здесь! — сказал он майору Протасову.— Уму непостижимо: бросить на произвол судьбы совершенно исправный самолет...
— Просто не успели завести. Струсили. Так мне кажется. А что дал предварительный осмотр самолета?
— Не так уж много, но ясно одно: сам Скелтон ввязался в эту игру. Узнаю Скелтона по хватке. Читали его доклад «Барабаны бьют в Арктике»? Так вот, американский генерал решил действовать напролом, так сказать, «с позиции силы». Ему во что бы то ни стало хочется знать, что находится в глубине нашей территории. Засылка маршрутных групп, пуск воздушных шаров, временные базы на льдинах. Думаю, он на этом не остановится...
Зазвонил телефон. Пастухов взял трубку:
— Да, да, сейчас же выезжаем!
— Вызывают на аэродром,— обратился он уже к Протасову.— Летчики привели американский самолет. Едем!..
Всю дорогу до аэродрома капитан первого ранга Пастухов молчал. Он обдумывал создавшееся положение. Несколько дней назад в тундре появилась группа иностранных разведчиков. Двое из них были задержаны моряками наблюдательного поста, которым командует мичман Ситников; одному удалось уйти от преследования. До сих пор продолжались поиски ускользнувшего разведчика. В тот же день экипаж неизвестного катера совершил нападение на пост. Как выяснилось, диверсанты должны были захватить наблюдательный пост, взять шифры и уточнить расположение остальных постов наблюдения. Потом — эта база на льдине...
Но все это были частности. Пастухову хотелось проникнуть в суть основного замысла генерала Скелтона. Почему именно на этом участке американская разведка так активизировала свои действия? Они не останавливаются ни перед чем, буквально лезут напролом. А ведь до недавнего времени этот участок считался сравнительно спокойным.
На аэродроме царило оживление. Около серебристой птицы суетились техники. Пастухов
и
Протасов поднялись в самолет и осмотрели его. Да, это была совершенно исправная машина. Только растерянностью летчика можно было объяснить то, что эту машину оставили на льдине.
— Недурной трофейчик! — довольно произнес Протасов. Сам по профессии летчик, он хорошо разбирался в авиационной технике.
—Очередная пилюля Скелтону и Джениксу,— сказал Пастухов.— И прямое свидетельство разболтанности американских летчиков.
Они уже подошли к легковой машине, когда завыла сирена. Тревога! К истребителям бежали летчики. Самолеты поднялись в воздух.
— Неизвестный самолет нарушил воздушную границу! — крикнул Пастухову и Протасову техник в кожанке.
— Этого следовало ждать,— проговорил капитан первого ранга и приказал шоферу: — На командный пункт к капитану Храпову!
Вся аппаратура службы наведения находилась глубоко под землей. Сюда не проникали посторонние шумы. Пастухов и Протасов поздоровались с капитаном Храповым, и он по знаку капитана первого ранга провел их в аппаратную.
Пастухов влился глазами в экран локатора. От центра развертки навстречу метке от цели двигалась группа импульсов. Это перехватчики спешили к рубежу встречи с нарушителем. Произнося в микрофон позывные, штурман поминутно отдавал распоряжения летчикам. Он требовал от них то увеличить скорость полета, та изменить курс. Видно было, что офицер наведения стремился перехватить нарушителя раньше» чем тот окажется над горной грядой.
Однако вскоре стало ясно, что неизвестный самолет достигнет района горной гряды прежде, чем истребители успеют атаковать его. Цель шла на малой высоте, и это затрудняло наведение.
Неожиданно индикаторы кругового обзора засветились. Помехи забили экраны. Видеть в них отраженные сигналы от целей и своих истребителей стало невозможно.
— Выбросил за борт металлические ленты,—»• проговорил капитан Храпов и приказал: — Перейти на наведение с планшета!
Пастухов и Протасов понимали, что произошло: самолет-нарушитель, войдя в зону действия локаторов, выбросил за борт тонкие металлические ленты; подхваченные потоком воздуха, ленты медленно опускались на землю и засвечивали индикаторы.
— Кажется, повернул обратно,— сказал Пастухов.
Так как на экране ничего уже нельзя было разобрать, капитан первого ранга подошел к дежурному оператору, который сидел за приемником. Этот оператор следил за всеми переговорами, которые вел летчик-нарушитель со своей базой.
Пастухов молча надел на голову запасные наушники. В барабанные перепонки сразу же ударил резкий визгливый голос:
— Вижу красных. Поворачиваю назад!
Откуда-то издалека отозвался другой — вкрадчивый, даже чуть-чуть просящий:
— Не валяй дурака, Эд. Это я, Кук. Продолжайте выполнять задачу. Вам нужно прорваться. Во что бы то ни стало (прорваться... Поднимайтесь как можно выше. Они ничего не смогут с вами сделать.
— Я не хочу рисковать собой из-за восьмисот долларов.
— Хорошо. Я плачу тысячу.
— Две тысячи, и ни цента меньше!
— Вы негодяй, Эд.
— Две тысячи!
— Полторы, и будьте вы прокляты. Я уже пригласил девушек из дансинг-холла...
— Ложусь на обратный курс...
Его перебил грубый сиплый голос:
— Капитан Дженикс! Я плачу две с половиной тысячи. Поняли вы меня?
— Да, сэр.
— Три тысячи, черт побери, если вам удастся засечь установки! Пять тысяч! Но вы должны пробиться. Поднимайтесь! Они вас не достанут...
— Слушаюсь, сэр. Пять тысяч... Они, кажется, отстали. Подо мной горный хребет.
Наступило молчание. Минута летела за минутой. «Значит, прорвался...» Пастухов ясно представил себе, как чужой реактивный бомбардировщик плывет на страшной высоте над тундрой.
Он вздрогнул, когда из наушников раздался вопль:
— Они меня взяли в клещи. Будьте вы все прокляты!..
Снова воцарилось молчание. Пастухов с нетерпением посматривал на часы. И когда он уже стал снимать наушники, в телефонах прозвучал хриплый старческий голос:
— Эд! Отвечай, Эд! Это я, твой старый Джордж... Ты узнаешь меня? Эд!.. Эд, мальчик мой!.. Отзовись!.. Эд!..
Никто не отозвался на этот далекий, приглушенный расстоянием голос. И капитан первого ранга Пастухов понял, что никогда Эд не отзовется на этот призыв...
Он снял наушники и подошел к капитану Храпову.
— Все! — облегченно сказал капитан. Его высокий смуглый лоб был покрыт крупными каплями пота.— Одним словом, прогремел гром не из тучи, а из навозной кучи. Другой раз неповадно будет соваться.
Пастухов рассмеялся.
— Ну что ж, Николай Петрович,— обратился он к Протасову.— Пора возвращаться в штаб.
— Мне все-таки непонятна их настойчивость,— отозвался Протасов.
— Мне-то теперь все ясно. Они ищут установки. Как вы знаете, эти установки находятся совсем в другом месте. Но ведь Скелтон и контр-адмирал Дженикс этого не знают. Вот они и пытаются выяснить. И еще будут пытаться. И то, что они не могут пробиться вглубь, еще больше убеждает их в мысли, что установки нужно искать именно здесь. Пусть остаются в этом приятном заблуждении. Они не могут понять одной простой мысли: куда бы они ни сунулись, их ждет такая же встреча, как на нашем участке. Они разделили все наше побережье на зоны. Но что из того? Все побережье — это сплошная зона недоступности для наших врагов. Так есть и так будет всегда...
11. Встреча в заимке Горячей
Нарта легко скользила по снежной равнине. Иван Прохоров здоровой рукой придерживался за Рультынэ. Иногда девушка оборачивалась, и матрос видел ее заиндевевшие ресницы, раскрасневшиеся от крепкого мороза щеки. Пограничники на лыжах едва поспевали за нартой.
Вот уже четвертые сутки пограничники выслеживали Чимнэ. Но результаты пока что были неутешительные. Чимнэ словно сквозь землю провалился. Вначале все шло как будто хорошо. След широких индейских лыж был обнаружен неподалеку от наблюдательного поста. По-видимому, в тот момент, когда иностранный катер подошел к советским берегам, Чимнэ находился здесь и только ждал минуты, чтобы пробраться на катер. Но это ему не удалось. Катер разбился о скалы. Тогда Чимнэ подался в горы. В горах его след затерялся.
— Он не мог уйти далеко,— говорил старший лейтенант Саркисян.— Его нужно искать в населенных пунктах. В такой мороз он вряд ли сможет продержаться вдали от людей.
Мороз, в самом деле, с каждым днем крепчал. Зима брала свое. Пограничники переходили от стойбища к стойбищу, но никто из местных охотников не встречал Чимнэ и ничего не слышал о нем.
Председатель оленеводческого колхоза Айгинто, узнав о том, что его друг старый Тэмгэн тяжело ранен диверсантами, очень опечалился.
— Я помогу найти Чимнэ! — сказал он.— Думаю, этот злой дух ушел в заимку Горячую. Да и где бы ему быть еще в такой мороз? Ведь на побережье все помнят о злых делах этого богатея, и никто не станет укрывать его. Только в. заимке Горячей нужно искать его...
Желающих сопровождать пограничников в заимку Горячую нашлось много, но Айгинто взял только четыре нарты.
И вот собачьи упряжки неслись к заимке Горячей. Часа четыре спустя собаки, почуяв близость жилья, рванулись вперед. Задние псы лаяли, словно поторапливая вожаков. Потянулись кусты приречного тальника.
Пограничники спустились в лощину и тут невольно остановились. Вокруг сверкали снега, а в лощине, как это ни странно, зеленела сочная трава. Над землей поднимался густой пар. Олени, устроившись на мягком ягеле, отдыхали, изредка лениво поворачивая комолые головы. Под нависающей черной скалой стояла яранга пастуха. Но самого пастуха не было видно.
Странно было видеть эту зеленеющую лощину, затерянную в беспредельных снегах тундры. Но пограничники, Прохоров, а тем более чукчи, знали, что такие зеленеющие оазисы встречаются здесь довольно часто. Горячие ручьи, поднимаясь из глубин земли, стремительно мчатся среди камней и каменистых ущелий, дымясь зимой и летом. В самый лютый мороз у берегов этих ручьев настолько тепло, что там растет нежно- зеленая трава. Суровой чукотской зиме не под силу преодолеть теплое дыхание источников.
Пограничники укрылись за утесами. Айгинто вышел вперед и окликнул:
— Кемлиль, встречай гостя!
Пастух Кемлиль, по всей вероятности, крепко спал, потому что не отозвался на голос председателя колхоза.
Держа в руках чаут—аркан для ловли оленей, сплетенный из узких кожаных ремешков, Айгинто неторопливо, вразвалку направился к одинокой яранге. Но глаза его при этом настороженно поглядывали вокруг, на лице застыло тревожное выражение. И когда гулко грохнул выстрел, председатель резко прыгнул в сторону.
— Чимнэ здесь! Теперь не уйдет! — крикнул он пограничникам.
Айгинто отполз к скале и залег за валуном. Человек, находившийся в яранге, казалось, обезумел. Он посылал выстрел за выстрелом в то место, где укрылся председатель.
— Чимнэ, сдавайся! — крикнул Айгинто.
Выстрелы прекратились. Из яранги вышел
Чимнэ с поднятыми руками.
— Куда ты девал тот ящик, что был при тебе?— спросил председатель.— Тот, в котором фотопленка?
— Он в яранге,— хмуро отозвался Чимнэ.— У меня кончились патроны. В этом все дело. Сопротивляться бесполезно.
— Сразу бы так.
Заметив, что Айгинто безоружен, Чимнэ неожиданно круто повернул влево и кинулся к нагромождению черных камней. Он взбирался по склону все выше и выше. А внизу стоял Айгинто и хохотал:
— Эй, Чимнэ, погоди!
Чимнэ, по-видимому, казалось, что он уже в безопасности. Да, он высоко забрался. А Айгинто там, внизу.
— Слазь, Чимнэ, добром говорю.
Чимнэ скорчил насмешливую гримасу.
Тогда Айгинто поднял с земли аркан, размахнулся и без труда набросил его на шею Чимнэ.
— Главное, шкуру не повредить,— сказал он подошедшему Саркисяну.
Пастуха Кемлиля нашли в яранге. Он лежал на подстилке со связанными руками и ногами.
— Напал на меня во время сна,— оправдывался Кемлиль.— А то бы я ему задал.
— Поменьше нужно спать,— назидательно сказал председатель.
Здесь же, в яранге, были обнаружены кассеты с фотопленкой. Чимнэ связали и усадили на нарту. Можно было возвращаться на пост.
Так закончились необычайные события последних дней...
И снова собачья упряжка Рультынэ неслась по тундре. Вволю отдохнувшие собаки с громким лаем мчались вперед.
— Как твоя рука, Иван? — спросила Рультынэ, повернувшись к Прохорову. Его синие, необычайно добрые глаза смеялись: