– Да, Симон хочет успеть, говорит, можно хорошо заработать в это время.
– В общем, если увидишь, возьми для меня автограф, – смущаясь, попросил Боря.
– Если увижу – обязательно.
– В Софиенграде вообще магически, – вздохнул Боря, – на Университетском острове каналы, как в Венеции. Гондолы ходят. Ростральные колонны там, на которых магический огонь, еще сам царевич Петр его настраивал, чтоб на закате зажигался, а на рассвете гас. Музеев куча. В Кунсткамере всяких штук интересных много. Рог единорога. Заготовки для философского камня – только пока никто не понял, как их правильно соединить, чтобы все получилось. Перо из крыла того сокола, которым сам Рюрик оборачивался. Говорят, если до того пера дотронуться и правильное слово сказать, можно самому научиться в птицу оборачиваться. Не обязательно в сокола, но в другую птицу. Тоже магически. Я бы хотел, – взгляд у Бори стал совсем мечтательным. – Например, загнали тебя враги на скалу, а под ней – камни. А ты такой – раз – и улетел от них птицей. Или просто надоело тебе все тут, раз, обернулся птицей – и полетел, куда хочешь. Скажи – магически!
– Магически, – согласился Андрей.
– Как думаешь, если бы, – задумчиво сказал Боря, – я научился в птицу превращаться, согласилась бы царевна Анастасия со мной дружить? Я бы ведь тогда мог куда угодно прилетать, никакая стража бы меня не остановила. Хоть в Кремль, хоть в любой дворец. Только… если я ей не понравлюсь? Она умная, шесть языков знает. И добрая. И одаренная, самые безнадежные больные от ее рук исцеляются. И…красивая… – тут Боря покраснел.
– Чего это ты ей не понравишься? Ты тоже умный. В шахматный кружок ходишь, и в исторический. Только… – было, конечно, жаль разрушать Борины мечты, но что делать, – только Лиза говорит, что даже маги на самом деле не умеют ни в кого оборачиваться. Это все сказки.
– А откуда она знает? – недовольно спросил Боря.
– Ну… она вообще много чего знает. И про магов тоже.
– Странно, откуда, – заметил Боря.
– А твой отчим чего говорит? Он же, вроде, сам маг?
– Да врет он, – хмыкнул Боря, – какой из него маг? И ничего он про магию не говорит, только типа трясется, чтоб его не нашли. И ничего он магического ни разу не сделал. Он небось все придумал, чтоб на диване валяться и не работать. Придумал, что из знатного магического рода, только родные его оболгали и выгнали, чтоб наследством не делиться. И теперь он скрывается – очень удобный ход, чтоб никто не проверил, кто он на самом деле. Ну и, понятно, страдает. То на диване, то за маг-зеркалом, то за бутылкой. А мать верит. Гордится еще – как же, целый маг, на нее простую женщину, внимание обратил. А он еще и руку на нее поднимает, если она медленно поворачивается и остывшую еду подает. Ур-род стозеркальный, – Боря поморщился. И добавил: – если бы не Таська, ушел бы я от них. Пусть сами как хотят. Вот, поехал бы вместе с тобой в Софиенград.
– А чего? Давай! – загорелся Андрей, – места в фургоне хватит.
– Ну, магически бы было, – вздохнул Боря, – мы бы с тобой там сокровище Ястребовых нашли.
– Какое?
– Ну, я рассказывал же тебе. Под Софиенградом подземные ходы есть, целый лабиринт, почти подземный город. Там раньше заговорщики собирались. Ну, знаешь, заговор Ястребовых, когда они царицу Софью хотели извести?
– Преображенский бунт?
– Да нет же. Вообще, их два было, заговора, нам Игорь Петрович на историческом кружке рассказывал. Выдержки из архивов давал читать. Там странность такая – сперва был Преображенский бунт, который устроили Полозовы, а Ястребовы тогда как раз царице помогли. По некоторым источникам так. А потом уже, через несколько лет, когда строился Софиенград, был какой-то мутный заговор, в котором участвовали уже Ястребовы. А в учебниках эти события обычно в одно объединяют.
– Почему – мутный? – без особого интереса спросил Андрей. Когда Боря заводился насчет этой всей древней истории и ее загадок, его все равно было не остановить.
– Ну… – Боря задумался, – непонятно из-за чего они бунтовали и зачем. Вроде – против царицы Софьи, чтоб своего, Ястребова на трон посадить. С другой стороны, они как раз Софью поддерживали всегда. А может, что-то там как раз из-за сокровищ получилось. Говорят, их так и не нашли. И они где-то в подземных лабиринтах под Софиенградом. План этого лабиринта потерян, а так в него опасаются соваться. Почвы там болотистые, все ходы только на одной магии держатся, а самый длинный ход еще и под Невой идет. Представляешь, вот бы эти сокровища найти!
Боря вздохнул. И добавил:
– Мы бы тогда известными стали. Может, нас бы даже орденами наградили. Может, даже государь-император лично. Или царевна.
Андрей хотел было сказать – с чего бы за какие-то сокровища орденами награждать, тем более – лично царевне – но очень уж мечтательное у Бори было лицо, не хотелось его огорчать.
– …Я бы еще дом нормальный купил. Для Таськи. Ну и для мамы, если она этого урода оставит. А сам бы путешествовать поехал. Если как птица нельзя – тогда просто, как человек. Интересно поглядеть, где что. И с принцессой, конечно, встретиться. Если бы я был богатый путешественник, это было бы проще, чем сейчас. Но лучше, конечно, как птица. Или магом, который умеет в птицу превращаться. А ты бы хотел магом быть?
– Не знаю, – Андрей задумался, – Если бы они умели время обратно поворачивать. Я бы тогда сделал, чтобы родители были живы. С ними вообще все по-другому было. Здорово. У нас был настоящий дом, ну и фургон тоже. Мы тоже с закусочной ездили, но это было как приключение. А сейчас – работа. И Симон каждый раз дергается, что заработаем мало, на бензин не хватит, на новые закупки. Или что фургон сломается, или с документами что-нибудь не то будет. Он все время сейчас дергается, хотя старается показать, что спокоен. И раньше, с родителями, мы все время домой возвращались. И сейчас кажется – едем-едем, вот-вот приедем куда-нибудь, наконец, а мы не приезжаем…
Андрей замолчал, а потом добавил:
– Но Лиза говорит, никакой, даже самый сильный маг такого не умеет. Оживлять мертвых и поворачивать время назад.
Боря тоже молчал, глядя на море. Гроза подняла мохнатую башку, насторожила уши и посмотрела на ребят встревожено – мол, что-то не так?
– Нормально все, – сказал ей Боря, – но ты все равно охраняй.
Гроза положила голову на лапы и посмотрела на него, а потом на Андрея умными печальными глазами.
– Тоже чует, что ты уезжаешь, – сказал Боря. – Скучать будет. Я вот что придумал, только не смейся.
Он вынул из-за пазухи сверток, осторожно развернул. Под тканью обнаружился нож с тонким узким лезвием и красивым черным узором на рукоятке.
Гроза, увидев нож, встревожилась, вскочила и зарычала, пристально глядя на оружие.
– Тихо, ты чего? – удивленно спросил Боря.
– Красиво, – сказал Андрей, – это откуда?
– У отчима одолжил, – хмыкнул Боря, – может, он правда, магический?
– А зачем?
– Только не смейся, – опять смущенно повторил Боря, – если не захочешь, тогда не надо.
– Чего?
– Помнишь, американское кино про вождя Соколиное перо и бледнолицего воина?
– Которого индейцы еще дразнили «белокожей лягушкой»?
– Ну это сначала. Потом же он стал братом Соколиного пера.
Конечно, Андрей помнил. Этот фильм они смотрели по визору у Длинного. Визор был американский, контрабандный, папаша Длинного, моряк дальнего плавания, привез его откуда-то из-за границы. К визору прилагались пластинки с фильмами. Они были, конечно, без перевода, но кое-что переводил Длинный, когда ему было не лень, а кое-что было и так понятно. В отличие от российского маг-зеркала, где можно было смотреть только те фильмы, что шли по программе, по визору можно было смотреть то кино, которое ты выбираешь сам. Длинный сказал, что в Америке, мол, не монархия, а демократия, и главное, Поводыри там не имеют такой силы, как у нас. Люди там сами решают, куда им идти и что смотреть. Поэтому, кроме маг-зеркал с официальными программами, есть еще и визоры. А визоры, мол, вообще такие особые устройства, сделаны безо всякой магии, поэтому на границах при маг-контроле их сложно обнаружить. Так их и провозят. Вот в это Андрей не особенно поверил – как это, такие сложные устройства – и работают без магии? Вот, даже те мобили, что на бензине, без маг-контура, и то всегда для первого запуска их Поводырь зачаровывает. Иначе не поедет. Или поедет, но совсем не туда, куда надо. А потом еще маг-осмотры с корректировкой надо ежегодные, иначе мобиль сломается. Так что вряд ли этот визор совсем без магии.
Но фильмы на нем можно было посмотреть магические. По зеркалу таких не показывали. Ну вот, чтобы так, обыкновенный солдат подружился с магом и вождем? Не просто подружился, а стал ему побратимом. А потом еще и сам стал магом – и тоже научился превращаться в сокола, как и вождь. Видно, из этих фильмов Боря взял идею о том, что маги умеют превращаться в разных животных. И о том, что обыкновенному человеку можно стать магом. Хотя всем известно, что это не так – магами становятся по рождению, только знатные аристократы. Хотя Боря и говорит, что раньше все было по-другому, мол, в старых летописях сплошь и рядом про магов из простых родов, воинов-дружинников, которым князь потом даровал почести, титулы и фамилии – уже по их заслугам. И про оборотничество там прямым текстом – «полетел соколом», «рыскал серым волком». Это сейчас придумывают, что, мол, это такие метафоры. Но на самом деле, предки наши были люди простые, как было – так и писали, ничего не выдумывали. А еще Боря говорил, что способность превращаться в птиц и других животных доказывается гербами древних родов, где полно соколов, медведей, львов и прочих тварей. У Рюрика – сокол, у новогородских родов– медведи, у имераторской семьи – орлы.
У индийцев и других диких племен гербов, конечно, не было, но были тотемы, духи-покровители. Вот, у того из фильма, как раз – сокол.
Выходило, вроде и складно, только было непонятно – зачем это скрывать? А на это Боря сказал – мол, так тебе маги всю правду про себя и рассказали. Тут Андрей был с ним согласен – про магов вообще было много непонятно, делиться секретами они не торопились. Как и дружить или брататься с простыми людьми. Такое происходило разве что в фильмах, да и то в американских.
– Если не хочешь – так и скажи, – смущенно сказал Боря, видно, по-своему поняв молчание Андрея.
– Давай, – решился Андрей, до которого только сейчас дошло, что ему предлагает друг. И протянул руку за ножом. – Только, чур, я буду вождем Соколиное перо!
– А я, что ли, бледнокожей лягушкой? – обиделся Боря, но видно, что не всерьез.
– Да ладно, это все равно недолго. А потом уже будешь моим братом, и никто не вспомнит, что ты был бледнокожей лягушкой. Почти никто.
Боря ткнул его кулаком в бок, а Андрей расхохотался.
– Главное, чтобы ты не начал в нее оборачиваться, когда обретешь магические способности, – добавил он, и увернулся от очередного тычка в бок.
Резать себе руку неожиданно оказалось очень сложно. И нож с черной рукояткой лежал в руке как-то странно, с жадным нетерпением нацелившись на вторую ладонь. Будто он был живой. Может, и правда, магический?… Вдруг, на один миг, стало очень страшно и захотелось его отбросить и больше никогда не прикасаться к удобной рукоятке, покрытой странной черной вязью.
Боря смотрел на него внимательно. И Гроза, будто ощущая серьезность момента, подняла голову и тоже смотрела пристально и выжидающе. Можно было, конечно, рассмеяться, сказать: «Да ну, глупости какие мы придумали!» – и вернуть нож Боре. Потому что Андрей вдруг почувствовал, что это не глупость. Не шутка, не игра. А, наоборот, очень важно. Это из тех, решений, которые поворачивают реку истории по другому руслу. Не обязательно какую-то глобальную историю. Но истории их с Борей жизней – точно. Где-то он слышал про такие моменты… Во сне? Да нет же, наверное, на уроке. Историк, Игорь Петрович, любил такие специальные термины. Точка бифуркации, вот как это называется. Точка, после которой все уже не будет по-прежнему.
И Андрею стало страшно. И захотелось вернуть Боре нож, сказать что-нибудь шутливое, и забыть об этом разговоре.
Но потом Андрей разозлился на свою нерешительность и слабость. Зажмурился и резко полоснул ножом по руке. Сначала подумал – слишком сильно, но порез оказался небольшой, кровь не лилась, просто капала тяжелыми бордовыми каплями.
Андрей протянул нож Боре.
Кровь пятнала камни, и растворялась в морской воде. Можно было сказать: «море и камни будут свидетелями клятвы» – как в том фильме. Только там вождь Соколиное перо говорил про прерию и ветер. Но Андрей промолчал. Он и без слов знал – так и будет.
И когда они соединили разрезанные ладони, Андрей просто сказал:
– Побратимы.
– Братья, – поправил его Боря, – братья навек.
А через некоторое время добавил:
– Теперь, если ты попадешь в беду, я всегда узнаю. Где бы мы оба не были. И приду на помощь. Откуда угодно.
И глаза его были серьезными.
2. Тайна Лизы
Маги-отморозки встретились им на заправке перед Москвой.
Лиза видно, заранее их заметила, потому что схватила Симона за руку – так, что тот дернул руль, и фургон вильнул в сторону.
– Лиза! Ты что творишь! – рявкнул Симон.
– Не сворачивай, – крикнула Лиза. – Проедем мимо!
– Бензин закончился, – буркнул Симон. – И так еле дотянули.
Лиза нахмурилась и закусила губу. Потом повернулась к Андрею.
– Иди назад, – быстро сказала она. – Спрячься там. Не выходи, что бы не происходило. Понял?
– Да что случилось-то? – сердито спросил Симон. И осекся.
На площадке между заправкой и магазинчиком с разбитой витриной танцевала женщина.
Накинув на дебелые плечи засаленное полотенце, видно, изображавшее шаль, она шла по кругу, подергивая бедрами и высоко выбрасывая толстые ноги в домашних растоптанных тапочках.
В центре этого круга, прямо на осколках витрины, стояли на коленях двое мужчин – один седой, второй – юный, почти мальчик, тощий и лопоухий. Они заунывными голосами тянули: «ай-нэ-нэ» и не в такт, но очень яростно, хлопали в ладоши.
С первого взгляда казалось, что они все пьяны или не в себе – такими дергаными были движения всей троицы, и такой нелепой – вся эта сцена. Но, присмотревшись, можно было увидеть, что глаза женщины и юноши абсолютно трезвы, только полны страдания. Седой смотрел вниз, опустив голову, будто ему было невыносимо стыдно от происходящего. Юноша время от времени дергался всем телом, будто пытаясь вырваться из невидимых уз, а его лицо при этом искажалось от боли.
Перед танцовщицей и ее аккомпаниаторами с удобством расположились зрители. Два молодых человека, одетых дорого и одновременно небрежно, развалились на диванчике, который, судя по обрывкам обивки, был недавно откуда-то выдран с мясом.
Первый ценитель танцев, с темными прилизанными волосами, в светлом костюме и стильных черных очках, очевидно, скучал, позевывая и потягивая пиво из бутылки. Второй, белобрысый, в джинсах и малиновом блестящем пиджаке хлопая в ладоши, подбадривал выступающих:
– Давай, старая корова! Шевелись бодрее! Ай-нэ-нэ! А вы что замолчали? Тоже хотите плясать?
– Это, что, маги? – спросил Андрей. Ему было одновременно любопытно и жутковато.
Магов раньше Андрей видел только издалека. Не считая отчима Бори, но тот про свое магическое происхождение, все-таки, наверное, врал. Хотя свою жену он заморочил, конечно, магически. Правда Лиза сказала, что никакая это, конечно, не магия, а просто дурость.
А вообще, маговы дети учились в закрытых школах, сами маги жили в своих поместьях, особняках и элитных кварталах, и в основном в столице. Ездили на личном транспорте, по улицам и магазинам не ходили. Получалось, что простым людям особенно негде было с ними пересечься, не говоря про то, чтобы познакомиться. Были, конечно, маги-мастера и маги-техники, но и те предпочитали общаться с людьми через помощников. Ну, и конечно, Стражи. В дорожных патрулях или полиции. Но с теми тем более без особой нужды знакомиться не хотелось.
Впрочем, к этим магам, которые каким-то хитрым способом заставляли людей перед магазинчиком петь и плясать, тоже не хотелось приближаться.