Дали Ивану дубинку.
— Ты смотри, Иван, до самого дома не вздумай говорить «Бей, дубинка!» — наказал на прощанье старший сын.
Идет Иван домой. По дороге заходит к сестре ночевать.
— Смотри, сестрица, не вздумай сказать моей дубинке: «Чиш, чукмар, чиш!»[14]. Мне сказали, что дубинка эта не простая.
— Ладно, братец, — пообещала сестра, — никаких слов я твоей дубинке говорить не буду. Спи спокойно.
А сама только-только дождалась, как заснул Иван, и сразу же к дубинке:
— Чиш, чукмар, чиш!
Дубинка выскочила из угла, где стояла, и давай охаживать сестру Ивана по бокам и по спине. Терпела-терпела сестра — не вытерпела, заорала что есть мочи:
— Иван, а Иван, останови свою дубинку! Все верну тебе: и пирог с драгоценной начинкой, и козу, которая серебряными да золотыми орешками ходит.
Иван проснулся и утихомирил волшебную дубинку. Сестра отдала ему и пирог, и козу.
Пришел Иван домой, отдал то и другое матери. Мать разломила пирог — обрадовалась. А увидела козу — нахмурилась:
— Эх, сынок, говорила я тебе, а ты опять эту ненужную козу привел.
— Нет, мама, — сказал Иван, — коза эта не простая, а, как и пирог, золотая.
Перестала мать хмуриться. Приласкала и накормила козу. Та, в благодарность за это, сходила золотыми да серебряными орешками.
Зажили мать с сыном в полном достатке. Говорят, и по сей день живут и с сыновьями Ветра дружбу водят.
ЗОЛОТАЯ СУМКА
или-были старик со старухой. У них было два сына. Сыновья выросли, поженились, и отец с матерью их отделили. Прошло какое-то время, и родители умерли. Все наследство перешло к старшему брату. Младший Иван жил бедно, богат он был разве что на детей — их у него было девятеро.Чтобы как-то выбиться из нужды, решил Иван в один из годов посеять горох. Ржи ему на зиму всегда не хватало, может, уродится горох, и они им прокормятся.
У Ивана не было своей лошади, пришлось просить старшего брата вспахать полосу. Брат вспахал, выговорив в уплату за работу половину будущего урожая.
Горох взошел дружно. Один раз идет Иван в поле — горох так хорошо растет, что сердце радуется. В другой раз идет — зацвел горох, вся полоса сделалась белым-бела. В третий раз пришел Иван на поле и увидел, что Мороз погубил его горох — весь градом побил. Рассердился Иван на Мороза, решил расправиться с ним. Нашел его в лесу: сидит Мороз на пеньке, свою белую бороду расчесывает. Схватил его Иван за бороду и давай трясти:
— Ты зачем побил мой горох? — говорит. — Плати за него, не то я бороду твою оторву.
— Отпусти меня, Иван, — взмолился Мороз, — я тебе сумку одну дам.
Протягивает сумку, а Иван увидел, что она худая да рваная, еще пуще рассердился.
— На что мне твоя рваная сумка?!
— Иди домой, посади своих детей вокруг стола и вытряхни сумку на стол, — отвечает Мороз.
Иван закинул сумку за спину и пошел домой. Пришел, посадил детей вокруг стола, тряхнул сумкой, а из нее так и посыпались самые разные яства.
Хорошо зажил Иван. Но как-то увидел волшебную сумку старший брат и говорит:
— У меня две скирды хлеба за овином стоят. Давай обменяем сумку на эти скирды.
Иван согласился. Но не надолго хватило его большой семье того хлеба, что был намолочен из скирд.
Опять Иван впал в нищету. И опять решил посеять горох. Как знать: может, еще раз такой же хороший уродится.
Засеял Иван свою полосу. На славу вырос горох, но опять его побило градом. Настиг Иван Мороза, ухватил за белую бороду. Мороз на этот раз откупился золотой сумкой.
Принес Иван ее домой, посадил детей вокруг стола и тряхнул сумкой. Тотчас из сумки выскочили двенадцать солдат и давай всех, кого ни попади, колотить. Еле-еле удалось Ивану собрать драчливых солдат обратно в сумку.
Пошел Иван к старшему брату и предложил обменяться сумками. Брат, не раздумывая, сменил рваную сумку на золотую. После этого собрал много богатых гостей, усадил их за стол и тряхнул сумкой над столом. Тотчас выскочили двенадцать солдат с дубинками и давай колотить дорогих гостей всех подряд. Гости — кто через двери, кто через окна — разбежались, подавай бог ноги.
Немного опамятовавшись от такого угощения, гости подали на старшего брата в суд, брат в свою очередь — на Ивана.
Вызывают Ивана в суд. Иван захватил с собой и отданную братом золотую сумку.
Как только суд начался, Иван тряхнул сумкой, из нее выскочили двенадцать солдат и принялись колотить судей.
— Останови, Иван, солдат, — в один голос стали упрашивать судьи, — не засудим тебя, не обидим.
Иван остановил солдат. Судьи сдержали свое слово: они вернули ему простую сумку, отобрав у брата.
Так с той сумкой Иван, говорят, и по сей день живет, не тужит.
ТУЙ-ТУБАЛА
или в старину старуха и старик. Жили одиноко, детей у них не было, хотя иметь их им очень хотелось.Однажды старуха наварила гороха и послала с ним старика на базар. Старик встал со своим горохом в торговый ряд и стал ждать покупателя. Не сразу, но покупатель нашелся, и, поторговавшись, старик продал ему горох за пять копеек.
На обратной дороге встретил он одного человека, который вел продавать на базар козу.
— Продай мне свою козу, — сказал старик.
— Отчего же не продать, продам, — отвечает хозяин козы, — а сколько дашь?
— Дам все, что у меня есть — пять копеек.
— По рукам!
Отдал старик хозяину козы свой пятачок и повел рогатую скотинку домой.
Идет он с козой, идет — навстречу человек ведет корову. Поглядел хозяин коровы на старикову козу и говорит:
— А не хочешь ли свою козу на мою корову поменять?
Старик с радостью согласился:
— Давай поменяем!
Поменяли: передали из рук в руки веревки, на которых вели скотину и пошли каждый своей дорогой.
Идет старик, ведет за собой корову — встречает человека с конем. Хозяин коня говорит:
— Давай корову на коня поменяем.
— Отчего же не поменять, — отвечает старик, — поменяем!
Поменяли. Идет старик дальше, коня в поводу ведет.
Уже перед самой своей деревней видит старик, как поднимается в гору, опираясь на два посошка, слепой нищий. Поравнялись они, нищий говорит:
— Давай, старик, поменяем коня на посошки.
Удивительно было старику, что слепой как-то сумел разглядеть и его, и коня, удивительным показалось ему и предложение нищего менять коня на какие-то никому не нужные посошки. Но он уже вошел в азарт — менять так менять! — и согласился:
— Поменяем!
Поменяли. Слепец сел на коня и поехал в гору. Старик взял в обе руки по посоху и пошел под гору.
— А с этими посошками ходить, оказывается, очень легко, — еще раз подивился старик. — Ноги сами шагают!
Добрался старик до дома, поставил посошки в сенях, заходит в избу.
Старуха первым делом спрашивает:
— За сколько продал горох?
— За пять копеек, — отвечает старик.
— Где деньги?
— На козу поменял.
— Где коза?
— На корову поменял.
— Где корова?
— На коня поменял.
— Где конь?
— У одного слепца на посошки поменял.
— А посошки где?
— В сенях, за дверью, поставил.
— Занеси-ка в избу поглядеть, что за посошки, — попросила старуха.
Старик вышел в сени и принес в избу посошки. Старуха, не долго думая, взяла в каждую руку по посошку и ну — лупить ими старика.
— Вот тебе коня на посошок! — приговаривала старуха. — Вот тебе коня на посошок!
Била, била, измочалились и переломились посошки. Старик, охая и почесывая поясницу, собрал обломки в мешок и повесил его в клети на стену.
Молча старик со старухой поужинали, молча же легли спать.
На другой день утром старик вышел на двор и услышал плач ребенка. Прислушался как следует: уж не мерещится ли? Нет, в клети плачет ребенок. Открывает старик дверь, заходит в клеть, глядит — мешок, что вчера он повесил, качается и плач из мешка раздается. Выходит, из тех посошковых обломков ночью ребенок родился!
— Старуха, эй, старуха, у нас дитё появилось! — вне себя от радости кричит старик.
Старуха выбегает из избы, заходит в клеть: и впрямь ребенок! Они вынимают его из мешка: сын! От великой радости они не знают, что и делать. Старуха нахваливает старика за то, что выменял на коня посошки, старик благодарит старуху за то, что та изломала и переломала посошки, когда его била. А коль ребенок появился из посошковых обломков, его так и назвали — Туй-Тубала — сотворившийся из посошка.
Рос Туй-Тубала не по дням, а по часам, неделя у него — за год, а год — за десять лет. И сила в его руках-ногах не детская. Станет со сверстниками на улице играть — кому руку оторвет, кому ногу переломит, кому голову набок свернет. Никто уже и не связывается с Туй-Тубалой, все его боятся. Нет ему равных по силе ни в деревне, ни во всей округе. Настоящим богатырем растет Туй-Тубала.
Когда исполнилось ему тридцать лет, взял Туй-Тубала тридцатипудовый меч, тридцатипудовое ружье, тридцать пудов сухарей и отправился на охоту.
Идет Туй-Тубала полем, встречается ему Сын Солнца Хветке.
— Куда путь держишь, Туй-Тубала пичи[15]? — спрашивает Хветке.
— Иду на охоту, — отвечает Туй-Тубала.
— Возьми и меня с собой, — просит Хветке.
— Вот эти сухари понесешь, тогда возьму, — говорит Туй-Тубала.
Хветке с трудом взвалил мешок с сухарями на спину и понес, еле передвигая ноги.
Идут они, идут, Хветке говорит:
— Дядя Туй-Тубала, устал я, нельзя ли отдохнуть?
— Нельзя, — отвечает Туй-Ту бала. — Сядешь отдыхать — голова с с плеч!
Сын Солнца так испугался, что у него и всякая усталость разом пропала. Кряхтеть и то стал меньше.
Идут они, идут — навстречу Сын Месяца — Уйп.
— Далеко ли путь держите, Туй-Тубала пичи? — спрашивает Уйп.
— На охоту, — отвечает Туй-Ту-бала.
— Может, и меня возьмете с собой?
— Потащишь это ружье — возьму.
Сын Месяца взял ружье, идет-кряхтит, еле ноги передвигает. Совсем мало прошли, а Сын Месяца уже просит:
— Туй-Тубала, устал я, нельзя ли отдохнуть?
— Нельзя, — отвечает Туй-Тубала. — Сядешь отдыхать — голова с плеч!
Сын Месяца почувствовал, как у него со страху сразу силенок прибавилось. Хоть и покряхтывает, а идет.
Идут они, идут — навстречу Уба Ывыль Удаман — Сын Медведя Атаман.
— Куда путь держите, Туй-Тубала пичи? — спрашивает.
— На охоту, — отвечает Туй-Тубала.
— Возьмите и меня с собой.
— Понесешь вот этот меч — возьму.
Сын Медведя взял тридцатипудовый меч и понес, кряхтя. Прошел несколько шагов и уже просит:
— Дядя Туй-Тубала, нельзя ли присесть, отдохнуть?
— Нельзя, — отвечает Туй-Тубала. — Сядешь — голова с плеч!
Замолчал Уба Ывыль. Идет дальше.
Шли они, шли, до темного леса дошли. Надо где-то переночевать. Решили дом срубить. Вместо топора Туй-Тубала своим мечом валит деревья налево и направо, Сыновья Солнца, Месяца и Медведя только успевают таскать. Срубили просторный дом, заночевали в нем.
Наутро встали, потрясли мешок с сухарями, видят — мало сухарей остается. Надо начинать охотиться.
Всем уходить из дома нельзя, надо кому-то оставаться, обед готовить. Решили оставаться по очереди. Первому выпало готовить обед Сыну Солнца Хветке.
Туй-Тубала, Сын Месяца и Сын Медведя ушли на охоту, Хветке дома кашеварит. Только-только обед сварился — к дому верхом на белом коне кто-то подъехал. Хветке выглянул в окно — сидит на коне Чиге-хурсухал — стар-старичок, сам с локоток, а борода — сажень длиной.
— Хозяин дома? — кричит старичок с локоток.
— Дома, — отвечает Хветке.
— Сними меня с коня и занеси в дом, — приказывает старик.
— Сам слезешь и зайдешь, — говорит Хветке.
— Будешь так разговаривать — я тебя съем! — пригрозил старик.
Пришлось Хветке выбежать, снять старика с коня и занести его в дом.
Чиге-старик потянул носом и спрашивает:
— Что там у тебя на очаге кипит?
— Суп варится, — отвечает Хветке.
— Подай его сюда, не то тебя самого съем!
Что делать, пришлось отдать старику котел с супом.
Все начисто съел старик и велел вынести себя из дома и посадить на коня.
Как только Чиге-старик уехал, Хветке тут же начал готовить новый обед. Но как он ни торопился, к приходу своих товарищей не успел.
— Что же ты делал целый день, лежебока, если обед не успел сварить? — напустился на него Туй-Тубала.
Хветке не хочется говорить про Чиге-старика, молчит, как в рот воды набрал. Знай дрова в очаг подбрасывает, чтобы новый суп скорее закипел.
Сварился суп, охотники пообедали, легли спать.
На другой день рано утром опять все ушли в лес, оставив домовничать сына Месяца.
Только-только он успел сварить обед — подъехал старичок с локоток на белом коне.
— Хозяин дома?
— Дома, — ответил Сын Месяца.
— Сними меня с коня и занеси в дом, — приказал старик.
— Сам зайдешь, — сказал Сын Месяца.
— За такие речи я тебя съем, — пригрозил старик.
Уйп, не мешкая, выбежал из дома, снял старика с коня и занес в дом, посадил в угол на скамейку.
— Что это там у тебя кипит? — показал старик на очаг.
— Обед варится, — ответил Уйп.
— Давай его на стол поскорее, пока я тебя самого не съел!
Отдал Сын Месяца обед старику, тот съел все дочиста. А как только старик уехал — Уйп тут же повесил котел над очагом и начал готовить новый обед. Как ни торопился — не успел, и Туй-Тубала ругал его на чем свет стоит:
— Лентяй, бездельник! За целый день не мог обеда приготовить.
Промолчал Сын Месяца, ничего про Чиге-старика не сказал.
Сварился обед, охотники поели, легли спать.
На следующий день оставаться дома готовить обед выпало Сыну Медведя.
Когда обед был готов, опять к дому подъехал на белом коне старичок с локоток и завел свой разговор:
— Хозяин дома?
— Дома, — ответил Удаман.
— Сними меня с коня и занеси в дом.
— Сам зайдешь.
— Еще одно слово — и я тебя съем!
Вышел Удаман, снял старика с коня, занес в дом и посадил на лавку.
— Там что-то у тебя кипит? — показал старик на очаг.
— Обед варится, — ответил Удаман.
— Давай его сюда, пока я тебя самого не съел!
Очистил котел старичок с локоток, уехал. А Удаман начал новый обед готовить. Только-только суп в котле закипел — Туй-Тубала с товарищами с охоты пришли.
— Что, и у тебя обед все еще не готов? — накинулся он на Удамана, едва переступив порог. — Что же ты целый день делал, лоботряс?
Ни слова не сказал о старике и Удаман.
Поели охотники, легли спать.
Наутро дома остался сам Туй-Тубала. Повесил над огнем котел, варит обед, от нечего делать в окошко поглядывает: не идут ли с охоты товарищи.
Вместо товарищей подъезжает к дому на белом-пребелом коне старичок с локоток, борода — сажень длиной и спрашивает:
— Хозяин дома?
— Дома, — отвечает Туй-Тубала.
— Сними меня с коня и занеси в дом! — строго приказывает старик.
— Этого еще не хватало! — усмехнулся Туй-Тубала. — Надо, так сам зайдешь.
Рассердился, разгневался Чиге-старик на такие слова, вбежал в дом и кинулся на Туй-Тубалу. Кусается, царапается, длинной бородой задушить пытается. Да не тут-то было! Туй-Тубала поднял его да бросил, опять поднял и опять бросил. Потом вытащил на двор, нагнул дуб, разодрал его вершину и защемил в нее саженную бороду старика.