КАМЕНЬ И ВОЗЧИКИ
Однажды ночью в горах разбушевалась буря. Молнии сверкали в небе, лил проливной дождь, бешеные потоки хлынули в долину. Они разрушали всё на своем пути, выворачивали деревья с корнями, прорывали овраги, катили большие камни. От белой гранитной скалы, что нависла над узкой горной дорогой, оторвалась огромная глыба и рухнула вниз. Упала посреди дороги, глубоко зарылась в размякшую землю, да так там и осталась.
Наутро засияло ясное летнее солнце. Заблестели капли росы на сорванных бурей листьях, поднялась полегшая трава. На дороге, со стороны проснувшейся деревни, показалась телега, которую тянули два криворогих буйвола. На ней сидел крестьянин и весело насвистывал. Это был лавочник, ехавший в город за солью и дегтем. Добравшись до большого камня на повороте дороги, буйволы остановились: камень загородил им путь. Слева, в глубокой пропасти, шумела мутная река, справа возвышались крутые скалы, и проехать было негде.
Крестьянин, увидев посреди дороги глыбу, почесал затылок, слез с телеги, подошел к камню и ударил его ногой, потом налег на него спиной, но сдвинуть не смог.
— Ну и камень же упал этой ночью! И не сдвинешь. Подожду, авось появится кто-нибудь посильнее меня и сбросит его вниз.
И он сел у дороги, вынул ножик, взял палочку и стал ее строгать. Немного погодя, подъехала вторая телега, нагруженная дровами. Вел ее дюжий турок, подпоясанный красным кушаком. Он крикнул еще издалека:
— Эй, зачем остановил телегу посреди дороги? А ну, сворачивай в сторону, дай проехать, я спешу.
— Спешить-то, может, ты и спешишь, — ответил крестьянин, — да только сперва надо подойти и сдвинуть эту глыбу, а тогда и дальше ехать.
— Какую еще глыбу? — спросил турок.
— А ты подойди сюда, тогда и увидишь.
Турок подошел, поглядел, снял куртку, приналег на камень с одной стороны, навалился с другой, но тоже не смог его сдвинуть.
— Ничего не поделаешь, — покачал он головой, — подождем, может, подойдет человек посильнее нас и расчистит нам путь.
Сел рядом с крестьянином и закурил цигарку. Прошло немного времени, подъехал новый возчик. Старый, сгорбленный, шея тонкая, руки жилистые, да видать, норовом горяч. Как только разобрал он, почему остановились перед ним две телеги, раскричался, соскочил с облучка, запрыгал петушком возле камня. Но и он не смог его сдвинуть. Угомонился и уселся рядом с другими. Немного погодя подъехали две телеги, нагруженные горшками. Их хозяева спешили на ближайшую ярмарку и очень забеспокоились, увидев, что никак им не проехать. Один из них так рассердился, что начал бить упавший камень плетью, чтобы наказать его. Возчики, глядя на него, так и покатились со смеху. А время летело. Подошел полдень. И вскоре перед камнем стоял целый обоз. Толпа шумела, один за другим возчики мерились силами, но не могли даже раскачать гранитную глыбу… И вот, показался на дороге старичок. На плече он нес палку, а на ней корзину с черешнями. Старичок поздоровался с возчиками и хотел было пройти мимо.
— Тебе хорошо, у тебя телеги нет, легко пройдешь на ту сторону и продашь черешни на рынке, — с завистью крикнул ему вслед один из гончаров.
— Проезжайте и вы, — обернулся к ним старик.
— Как же это?
— С умом.
— Здесь нужен не ум, а сила, — ответил гончар. — Мы все, один за другим, пробовали сдвинуть камень, да никто не мог.
— А чего же вы не попробуете все вместе? Ведь вон вас сколько здесь собралось. А ну-ка поднатужьтесь малость! Но если вы ждете, чтобы вышел из могилы Марко-Королевич да сдвинул вам камень, — долго вам придется ждать!
— Твоя правда! — крикнул возчик. — Братцы, давайте все дружно возьмемся и сдвинем камень!
Столпились возчики возле тяжелой глыбы, поплевали себе на руки, напряглись как следует и столкнули ее вниз.
С грохотом покатился камень в пропасть. Дорога была расчищена, и возчики свободно поехали дальше.
КАКИЕ ЛЮДИ НА СВЕТЕ БЫВАЮТ
Жил на свете старик, звали его дед Петко. Была у него жена Станка и дочка Пена.
Дед Петко в поле работал, а они дома хозяйничали. Вот раз сидели мать с дочерью возле очага и пряли. Пена и спрашивает:
— Матушка, когда выйду я замуж, у меня, поди, ребеночек родится?
— Известно, родится, — отвечает мать.
— А как мы его назовем?
— Известно, Петко.
— А где он спать у нас будет?
— В зыбке — где же еще? Так уж повелось.
— Ах, матушка, а коли зыбка сорвется, упадет мой Петко наземь и убьется до смерти.
— Да уж коли убьется, так до смерти, — говорит мать.
— Родименький! Легко ли маленькому такому помереть! Давай поплачем над ним, матушка!
— Давай, дочка! — согласилась та, и обе заголосили.
Плачут-надрываются. Нерожденного мальчика оплакивают. Так весь день и проревели. К вечеру вернулся дед Петко, отворил дверь, а они сидят, слезами заливаются.
— Станка, Пена, о чем это вы плачете?
Рассказали они ему про свое горе. Покачал старик головой и говорит:
— Хорошенькое дело! Да кто же это нерожденное дитя оплакивает? Хоть и не верится мне, что есть на свете люди глупее вас, но все же пойду поищу, может, и найдутся такие!..
Взял дед Петко свою котомочку и вышел из дому. Пошел по белу свету бродить. Шел, шел, видит — чье-то поле. Посреди того поля ореховое дерево растет, а под ним три человека стараются вилами орехи собрать и в мешок их ссыпать. Пыхтят, мучаются, а орехи промеж зубьев проскальзывают и обратно на землю падают.
— Добрый день, братцы! — поздоровался с ними дед Петко. — Что это вы делаете?
— Орехи собираем, не видишь, что ли?
«Да они не умнее моих баб!» — подумал дед Петко и сказал:
— Не так это делается.
— А как?
— Возьмите лопаты, да и побросайте ими орехи в мешки.
Послушались они его совета и вскорости наполнили свои мешки.
Собрался было старик уходить, но они остановили его:
— Спасибо тебе, дедушка, что уму-разуму нас научил!
И доверху насыпали ему котомку орехами.
Пошел дед Петко дальше. Приходит в одно село. Видит, стоит посреди села старая каменная стена, сверху густой зеленой травкой поросла. А под стеною два крестьянина надрываются — осла на нее втащить силятся.
Подивился дед Петко и спрашивает:
— Эй, приятели, что вы здесь делаете?
— Осла на стенку втащить хотим.
— Зачем?
— Чтобы травки пощипал. Да вот никак не можем — уж больно тяжел, проклятый!
— Ну-ка принесите мне серп! — сказал дед Петко. — Я вам покажу, что надо делать.
Принесли ему серп. Старик поднялся на цыпочки, мигом всю траву срезал и положил перед ослом.
Тот потянулся к ней и стал есть.
— Смотри ты, до чего просто! Спасибо тебе, дедушка! — сказали крестьяне и дали ему только что испеченную пшеничную лепешку.
Пошел дед Петко дальше. Глядит — двор полон народа. Веселятся люди, песни распевают, на скрипках играют, в барабаны бьют.
«Никак свадьба», — подумал старик и остановился посмотреть. Видит, молодые стоят как вкопанные у порога, а в дом не входят. Почему? Да потому, что дверь низкая, а невеста высокая, вот и не может пройти.
И никто в толк не возьмет, как ее ввести. Вдруг один из гостей — самый старый и самый догадливый — говорит:
— Давайте ей ноги отрубим, уж очень они у нее длинные, подкоротить надобно.
— Нечего их подкорачивать, ноги как раз впору, лучше голову срубим — она выше притолоки. И то правда, без головы человек еще как-нибудь обойдется, а без ног шагу не ступит! — рассудил другой.
— Принести, что ли, топор? — спросил третий.
Тут вышел вперед один каменщик:
— Не трогайте, — говорит, — женщину, давайте лучше притолоку разломаем!
Тогда уж вмешался и дед Петко.
— Погодите, люди добрые, нечего притолоку ломать и молодую увечить, пусть-ка она лучше немножечко нагнется!
Услыхала невеста эти слова, быстро нагнулась и прошла в дверь. Гости диву дались — какой умный этот прохожий! Повели его с собою, усадили за стол, три дня и три ночи жареными курами, пирогами да вином потчевали.
Погостил у них дед Петко и пошел дальше. Пришел в другое село. Видит — дом с вышкой, на ней мальчонка в одной рубашке стоит, а внизу его мать новые штанишки держит и покрикивает:
— Прыгай, сынок, в штанишки! Прыгай!
А мальчонка назад пятится — видно, не хочется ему прыгать.
— Что тут у вас творится? — спрашивает дед Петко.
— Сшила я сынку новые штанишки, — отвечает мать, — дай, думаю, примерю ему, а он вон где. Вот я и хочу, чтобы сынок в них сверху прыгнул.
— Как же так можно! Ведь убьется парнишка, — сказал дед Петко. — Пусть он спустится вниз по ступенькам, одну ногу в левую штанину сунет, а другую — в правую. Вот как их надевать нужно!
Женщина послушалась совета и легко надела на сына штаны, а в благодарность сняла с руки серебряный браслет и подарила старику.
Вышел дед Петко на широкую ровную поляну. Видит — плотники дом ставят. Двое из них ухватили бревно за концы и изо всех сил каждый к себе тянет.
— Что это вы? — удивился дед Петко.
— Да вот бревно растягиваем.
— Зачем?
— Больно короткое.
Покачал головой дед Петко.
— Напрасно силы тратите. Ничего у вас так не выйдет.
— А как же нужно?
— Возьмите еще одно бревно и сколотите их вместе.
Плотники так и поступили — хорошо получилось. На радостях подарили они деду Петко острый топор.
Ходил дед Петко из села в село и всё дивился: сколько на земле бестолковых и некому их уму-разуму научить.
Повстречалась ему раз какая-то женщина. Идет она, хворостиной корову подгоняет, а на шее у коровы висит золотое монисто.
— Ты кто такая? — спрашивает дед Петко.
— Разве ты не знаешь меня? Мой муж первый богач в нашем селе.
— А куда ты корову гонишь и для кого ее так обрядила?
— Корову подарю куму, а золото — куме. У нас и скотины, и денег без счету. Коли тебе по дороге, отведи вместо меня корову, а то мне недосуг. Дома у нас страсть сколько мух развелось, так я их палкой бью. Сладу нет с погаными!
— Хорошо, — согласился дед Петко, — почему не отвести, только ты скажи, где то село, в котором кумовья твои живут.
— Вон там! — И богачка закивала головой, словно лошадь над пустой кормушкой, а потом убежала.
Подивился еще раз дед Петко людской глупости и повел корову. А так как никто не мог ему сказать, где находится неизвестное село, отвел ее к себе домой и к тому же принес много гостинцев старухе Станке и дочери Пене.
ИЗБАЛОВАННАЯ ДОЧКА
Жили в одном селе муж с женой, и была у них одна-единственная дочка, которую они так любили, что и пылинке не давали упасть на нее. Всё на руках носили. Мать и отец с утра до вечера гнули спины на работе, а дочка ничегошеньки не делала. Допоздна, бывало, лежит в постели. Когда же надоест ей валяться, мать оденет ее, причешет и, как малое дитя, с ложечки накормит. Потом постелет у очага мягонькое одеяльце, избалованная дочка усядется на него и опять задремлет. Станет ей холодно, она только одно слово и скажет:
— Подтащите!
Отец с матерью тотчас же прибегут, подхватят ее под мышки и подтащат поближе к огню. А как станет ей жарко, второе слово промолвит:
— Оттащите!
И старики оттащат ее назад.
Долго ли, коротко ли, глядь, подросла избалованная дочка и заневестилась. Начали к ним в ворота стучаться сваты. Мать, встречая их, говорила:
— Что ж, мы согласны, но наперед должны вам сказать, что она у нас нежная. Будете ли вы холить ее так, как мы?
И рассказывала, как дочка их любит у огня посидеть, как они подтаскивают и оттаскивают ее и как с ложечки кормят.
— Ну нет, такая невеста не для нас! — покачают головой сваты и уйдут.
Много народу перебывало у них, но никто не решался взять к себе в дом избалованную дочку. Наконец явился к ним один парень. Грязный, усталый, рубаха от пота взмокла, руки от работы потрескались. Прямо с поля пришел.
Когда мать рассказала ему, какова их дочка, парень промолвил:
— Как раз такая жена мне и нужна. Мы с ней заживем, словно голубь с голубкой. На руках носить ее буду. Выдайте ее за меня.
— Хорошо, — согласились старики, оттащили дочку от огня, в подвенечное платье нарядили и посадили в телегу.
Парень отвез ее к себе домой. Постелил дерюжку возле очага и усадил на нее свою молодую жену. Потом пошел во двор, наколол дров, принес их целую охапку и развел большой огонь. Когда поленья разгорелись, молодице стало жарко, и она крикнула:
— Оттащи!
Но муж почесал в затылке, притворился, будто ничего не слыхал, и вышел.
Огонь в очаге запылал так сильно, что чулок на ноге избалованной дочки начал тлеть.
— Оттащите! — во весь голос закричала она. А оттащить-то ее некому. Делать нечего, сама вскочила и выбежала за порог. Хорошо еще, что догадалась сунуть ногу в корытце, где была вода для собаки, не то сгорела бы у нее нога.
А уж поздняя осень была. На дворе холодный ветер дул. Посидела молодая у порога, продрогла и начала от озноба зубами стучать.
— Подтащите! — опять закричала она. — Подтащите!
Но, увидев, что никто не приходит на ее зов, поднялась и сама добрела до очага.
Ужин сготовить было некому, и молодые улеглись спать, не поев.
На другой день муж поднялся на зорьке и проговорил, будто обращаясь к подстилке, на которой лежала у очага его голодная жена:
— Слушай, подстилка, я ухожу пахать, а ты свари обед. Половину жене моей оставь, а остальное мне отнеси. Только, смотри, не запаздывай, а то палки отведаешь.
Отправился муж в поле, а жена знай себе полеживает. Подошло время обедать, она и давай теребить подстилку:
— Ну-ка, вставай, лежебока, или ты не слыхала, что хозяин велел? Приготовь обед, я уже с голоду помираю.
Подстилка словно и не слышит.
— Ну смотри, после пеняй на себя! — пригрозила ей молодая.
Вечером вернулся хозяин, продрогший, голодный.
— Ты почему это не принесла мне нынче обед? — закричал он как будто бы на подстилку. А жену попрекнул: — Ты хоть бы ей напомнила!
— Да уж я говорила, говорила ей, муженек, а она и слышать ничего не хочет, — стала оправдываться молодая.
Тогда голодный муж схватил подстилку, накинул ее своей жене на спину и ну охаживать ее дубинкой.
— Ой, ой, муженек! — заголосила молодица. — Ты подстилку колотишь, а больно-то мне!
— Терпи, жена, терпи, я ее бью, чтобы она тебя слушалась, — отвечает муж, а сам знай дубинкой машет.
И на этот раз пришлось им лечь голодными. На третий день опять то же самое. А на четвертый день поняла избалованная дочка, что подстилка знать ничего не хочет и обеда хозяину не сготовит. Засучила она рукава, прибрала всё в доме, сварила горшок бобов, напекла лепешек, приоделась, воткнула цветок себе в волосы и отнесла мужу обед. Сели они рядышком и наелись вдосталь.