– Нет, мы другие. – с упрямой детской интонацией возразил старец. – Пойми, мы уже давно не живем на свете, и нам скучно. Ты не вправе нас за это судить.
– Я жду ребенка, а вы и сейчас не можете оставить меня в покое! – не выдержала я и повысила голос так, что проходящий мимо официант обернулся и с интересом посмотрел в нашу сторону.
Им, видите ли, скучно! От гнева в моих глазах задрожали слезы. Вот-вот и упадут первые капли. Но нет, я не доставлю им такого удовольствия и выдержу, пусть хоть весь мир окажется против нас.
– Я как раз пришел об этом поговорить, – снова поспешно прервал закипавшую во мне бурю старик. – Успокойся. Мы заключили новое соглашение. Никто не тронет тебя, пока ты ждешь ребенка. Я буду оберегать вас с дочкой. Вот тебе моё слово!
Что ж, это хорошая новость.
– А когда ребенок появится на свет? Что будет тогда? – спросила я.
– Дальше ход получит Янга, и тебе надо быть готовой к неожиданностям, – ухмыльнулся он, но, видя по-прежнему лишь злобу в моих глазах, примирительно добавил: – Это только в случае, если ты сама накосячишь.
Хорошее и плохое всегда рядом, и никогда не бывает иначе. Всё потому, что им на том свете тоже надо как-то развлекаться.
– Ну спасибо, что хотя бы предупредил, – поблагодарила я без тени благодарности в своём голосе. – Кстати, может, скажешь все-таки, кто ты такой? А то мы до сих пор не знакомы. Нехорошо как-то получается.
Действительно, должна же я знать имя того, кто мне столько пакостит.
– Скажем так, я твой дальний родственник. Но имя моё ни о чём тебе не скажет, – старик явно хотел уйти от ответа.
– А своего друга ты называешь по имени, – укорила его я. – Почему так?
– Янга – это мой бывший сосед. Когда-то, давным-давно, мы жили в одной деревне. Вот тогда мы и начали соревноваться.
Я встаю из-за стола, и мне как будто стало легче: следующие шесть месяцев нам можно пожить спокойно. Теперь старик не кажется мне таким уж негодяем. Теперь он мне почти даже нравится. Почти.
Я узнала все, что меня интересовало, поэтому прощаюсь с ним и иду к барной стойке сделать, наконец, заказ. Старец тоже встает, раскланивается и идет к выходу. Следом за ним, в некотором отдалении, плетется его угрюмый товарищ. Выходя из кафе, лохматый последний раз покосился в мою сторону и исчез за дверью.
Я заказала бармену кофе с хот-догом и села за тот же столик, где мы только что беседовали со стариком. Вскоре принесли мой поздний завтрак, и поскольку я была очень голодна, то быстро с ним расправилась. Расплатившись, я вышла из кафе. Несмотря на то, что мне долго пришлось ждать в первый раз официанта, все равно оставила ему чаевые. В этом городе никто никуда не спешит. Таков обычай.
Снаружи все так же пасмурно. Я посмотрела на часы: было около трёх. Самое время прогуляться за продуктами до супермаркета, пока не стемнело. Темнеет здесь рано: после пяти вечера город начинает накрывать тень от стоящей посредине могучей Столовой горы – местной достопримечательности. И после этого находиться одной на улице становится весьма неуютно, тем более в такой и без того хмурый день.
Все потому, что прячущийся днём по своим норам всякий сброд ближе к вечеру смелеет и выползает наружу. Боясь показать своё лицо в светлое время суток, ночью они становятся полноправными хозяевами улиц. Так что лучше управиться со всем к этому времени, иначе на улице будет уже небезопасно.
Я иду вверх по улице к торговому центру, до него минут двадцать быстрым шагом. По дороге, как и всегда, встречаю много нищих, которые просят у меня денег. Особенно много их дежурит около больницы, её я тоже прохожу мимо. Это государственный госпиталь, а значит – для самых бедных.
В ЮАР вся медицина платная, и, если у тебя нет работы, значит, не будет и медицинской страховки. Тогда тебе одна дорога – лечиться в public hospital. Про это место рассказывают много жутких историй, в которые не хочется верить. В основном вывод такой: намного безопаснее для здоровья сюда и вовсе не попадать.
Напротив этой больницы толпятся бездомные и калеки. Здесь они просят милостыню и продают все, что нашли на помойках. Положив свой товар прямо на расстеленную на асфальте полиэтиленовую пленку, они устроили своеобразный маленький рынок. Тут лежат старые сломанные игрушки, битая посуда, подарочная упаковка и так далее. В общем, то, что уже было в употреблении и выброшено за ненадобностью.
Проходя мимо таких прилавков, поначалу я испытывала желание купить у них что-нибудь. Не потому, что мне это нужно, а лишь для того, чтобы дать им немного денег. Помочь, хоть немного облегчив их тяжкое существование. Но я так и не решилась этого сделать. Стоит кому-то дать денег однажды, как вся очередь будет клянчить у меня всякий раз, когда я прохожу мимо. А хожу я здесь часто, ведь это дорога до супермаркета.
Я знала, что эти люди могут быть очень настойчивыми. И наглыми. Однажды парню, просящему милостыню у торгового центра, я высыпала всю мелочь, что была у меня в карманах. Набралось рандов пятьдесят, наверное, но ему этого показалось мало. Не поблагодарив, он стал просить ещё.
Теперь он узнаёт меня каждый раз, когда я иду за продуктами, и все так же настойчив. Полагаю, что с его напористостью он неплохо зарабатывает, намного больше, чем если бы у него была нормальная работа. Но большинство нищих спускают эти деньги на выпивку и наркотики. Так я слышала. Возможно, и он не исключение.
Миновав больницу и бездомный рынок, я пошла дальше, как вдруг почувствовала, что кто-то сзади тронул меня за плечо. Решив, что это кто-то из моих знакомых коллег по клубу, я спокойно оборачиваюсь и, вскрикнув от испуга, ошеломленно отпрыгиваю от кошмарного, жуткого вида бродяги.
Сердце на мгновение ушло в пятки, потому что такого я совсем не ожидала увидеть: за мной, еле волоча ноги, плетётся живой труп. Его лицо распухло, губы вздулись, а глаза заплыли огромными синими мешками. Опухший язык не помещается во рту, и он ворочает им, пытаясь мне что-то объяснить, и протягивает ко мне свою руку.
Он смотрит на меня мутно-красными глазами, словно из самой глубокой морской впадины. В его взгляде нет никакого внимания, никаких эмоций, нет вообще ничего. Да и сам он не здесь, а где-то в другом мире, где ему, видимо, лучше, чем здесь.
Быстро придя в себя, я ускорила шаг, зная, что тот не в состоянии будет меня догнать. Прошла под мостом, где тоже собираются стайки бездомных, пережидая непогоду. Кое-кто из них спит на асфальте, завернувшись в спальный мешок.
Вот уже и торговый центр близко. Спасительный торговый центр. А вот и бродяга, которому я однажды дала милостыню, этот всегда здесь дежурит. Он узнал меня и снова кричит мне вдогонку.
Я забежала внутрь и с облегчением выдохнула. Никогда в своей жизни я так не радовалась, заходя в торговый центр, как здесь. Казалось бы, такая простая вещь может сделать нас на минуту безгранично счастливыми. Даже днем я боюсь идти сюда одна. Поэтому-то местные жители и предпочитают автомобили пешим прогулкам. Горожане почти никогда не ходят пешком. Только если в парке или на набережной, ну или на Long Street – богемной улице с барами и ресторанами.
Было время, когда я ничего не боялась. Более бесстрашную девушку вам навряд ли удавалось встретить в своей жизни, но сейчас все иначе. Сейчас я не могу себе этого позволить. Я жду ребенка и каждый свой шаг делаю с двойной осторожностью.
Эту Дорогу жизни я преодолеваю так быстро, как могу. Стараясь нигде не задерживаться, иду, широко шагая, всегда готовая к неожиданностям. Потому что знаю: этим людям нечего терять. А в совокупности с алкоголем и наркотиками такая обреченность может толкнуть на самые ужасные поступки. Тюрьмой таких не напугаешь, там хотя бы кормят три раза в день и бесплатно. Мне страшно не за себя, я забочусь о своем малыше. И я никогда им не даю денег, чтобы не провоцировать на более агрессивные действия. За десять рандов здесь могут и убить.
ЮАР самая богатая страна на всем Африканском континенте. Здесь добывают золото и алмазы, и много чего ещё. Поэтому сюда, как в Америку, стараются попасть люди со всей Африки. Они бегут от нищеты и безумия своих диктаторов.
Маленькие, разоренные бесконечными войнами республики. Если посмотреть на политическую карту Африки, она вся поделена мелкими разноцветными клочками. Одни страны исчезают, другие появляются. И эта борьба амбициозных тиранов, каннибалов в леопардовых шкурах не прекращается по сей день, выливаясь все новыми и новыми бедами для и без того разоренных жителей. Из года в год карта континента дополняется, раскрашиваясь новыми цветами. Добавляются новые квадратики, меняют свою форму и перекрашиваются старые.
Эта живая карта, по-настоящему живая. Она никогда не пребывает в одном и том же неизменном состоянии несколько десятилетий подряд. Как знать, может быть, через пятьдесят лет карта Африканского континента будет иметь совершенно другой вид, полностью закрашенная одним цветом Южно-Африканской Республики.
Люди переезжают сюда, не зная, что их ждет. У кого-то получается найти работу. Повезет, если устроишься продавать картины туристам на пляже или любую другую никому не нужную мелочь. Дешевые, одноразовые солнечные очки, например.
Как тот тип, которого я встретила на пляже в прошлые выходные. Он предлагал некрасивые отштампованные картины, и никто из нас не хотел их покупать. Но продавец нагло сел рядом с нами на песок и даже не думал уходить. Рассказал, что он из Зимбабве, там как раз идет война, значит, скоро выпустят новые карты. Прогнать его не было никакой возможности, поэтому мы сами встали и ушли. А он долго брел за нами следом. Пришлось спрятаться от него в кафе.
Ну а те, у кого совсем не получается наладить жизнь на новом месте, вынуждены скитаться на улицах.
Ещё в ЮАР платное школьное образование, что также увеличивает расслоение общества. Далеко не каждая семья может позволить себе отправить ребенка учиться, так как зарплаты в этой стране довольно небольшие. Но это только у тех, кто не торгует золотом и алмазами, разумеется. То есть у обычных людей, не получающих никаких преимуществ от богатства своей страны природными ресурсами. А без хорошего образования невозможно нормальное будущее. Все это создает печальную картину: восемьдесят процентов чернокожих живут за чертой бедности.
Как видите, апартеид никуда не исчез, он просто принял другую форму, и вместо насильственных ограничений свобод теперь действуют финансовые рычаги. В наши дни никто ничего не запрещает из-за неправильного цвета кожи, но у тебя элементарно не будет на это денег. И что гораздо страшнее, бедность подобна болоту: чем беднее человек, тем труднее из неё выбраться.
В торговом центре целых два супермаркета: «Woolworth», что подороже, и «Pick and pay» подешевле. Я иду во второй за овощами и фруктами, а в первом покупаю хлеб, козье молоко, курицу и разные вкусности. Сейчас я ем за двоих и кормлю свою девочку исключительно самыми хорошими продуктами.
Управившись с покупками, я отправляюсь на food court, так как знаю там одно замечательное место, где продают чудесный шоколадный торт. Моя дочь постоянно хочет сладкого, я и дня не могу провести без шоколада. Заказав торт, я сажусь за столик и, пока жду, перекладываю тяжелые продукты из пакетов в рюкзак, чтобы мне легче было их нести.
Взглянув на чек, я записала в блокнот на телефоне все то, что потратила, включая завтрак и торт. Надо всегда контролировать свою прибыль и убытки, чтобы не оказаться в минусе. Сегодня я много потратила, поэтому следующую неделю придется обойтись без походов в кафе. В основном я готовлю сама, сегодняшний завтрак был ленивым исключением.
Пять часов. Самое время выдвигаться обратно. Я доедаю торт, расплачиваюсь и, спустившись по эскалатору вниз, выхожу на улицу. Опустив глаза, снова прохожу мимо своего старого знакомого. Он, как обычно, говорит мне вслед с той же монотонной интонацией все те же навязчивые фразы, что я слышала с десяток раз.
Дождь усилился, и под мостом толпится больше бродяг. На улице начало смеркаться, а до клуба ещё далеко. С тяжёлой поклажей мне не так-то просто идти быстрым шагом. Напротив больницы уже никого нет. Собрав свои пожитки, бездомные разошлись кто куда.
Однако теперь на улицу из разных углов выползают куда более жуткие персонажи. Словно тени они мелькают то тут, то там. Их лица страшны своим безразличием к внешнему миру. Все, что их интересует – это деньги и наркотики. Они выходят на охоту. Эти без зазрения совести ударят ножом в спину и ограбят, пойди я здесь чуточку позже.
Странно, Long Street всего парой кварталов выше, но там нет такого безобразия. Там хотя бы можно прогуляться вечером, не боясь ежесекундно за свою жизнь. На этой же улице, несмотря на полицейский участок, расположенный рядом с нашим клубом, всегда ошивается такая вот падаль.
Я почти дошла до нашего перекрестка, осталось преодолеть один квартал и поверну к клубу. Прислонившись к стене, слева от меня стоит угрюмая тень и просит денег. Я прохожу мимо с двумя пакетами и рюкзаком, полными продуктами, никак на него не реагируя. Рассерженный таким равнодушием, а ещё больше моим видимым благополучием бродяга злобно что-то бормочет и бьёт меня кулаком в плечо. Удар оказался не сильным, но довольно неожиданным. Плечо поболело с полминуты, а потом прошло.
Что это было? Привет от Янги за то, что не помогаю нуждающимся? Ведь бездействие тоже считается плохим поступком. Или потому, что не поздоровалась с ним в кафе? Мы терпеть друг друга не можем, и за это он частенько норовит меня кольнуть. Старик же обещал, что тот не будет мне пакостить, пока не родится ребенок. Тем не менее его скверный друг, как всегда, жульничает.
Дождь усилился, и мой тряпичный капюшон давно промок, а мокрые джинсы прилипли к ногам. Только бы не простудиться. Мне нельзя болеть, иначе я не смогу работать.
Ура! Я дошла до своей улицы. Живая и невредимая. Осталось повернуть к клубу, и приключения на сегодня закончены. Но, видимо, Вселенная решила добить меня напоследок совсем безнадежно горькой картиной жизни: через дорогу от меня маленькая девочка бегала по улице и просила милостыню.
На вид ей было годика четыре или пять, не более. На ней не было курточки, а шерстяная её кофта, наверное, давно промокла, и голова не была прикрыта абсолютно ничем от дождя. Рядом же в углу сидел тот, для кого она это делала. Он натянул капюшон так, что лица не было видно, но по его позе было понятно: этот нелюдь потратит все заработанные ребенком деньги на наркотики. Полицейский участок находился на противоположной стороне улицы всего-то в десяти шагах.
Словно маленький птенчик, она порхала от прохожего к прохожему, тянула свои тоненькие ручки к ним, хватаясь за края куртки. Её мокрые волосики прилипли к лицу, а она все бегала по темной дождливой улице без всяких капризов и, не отчаиваясь, вновь и вновь пыталась обратить на себя внимание очередного прохожего. Пока ее мучитель, как коршун, сидел в углу, выжидая, когда же кто-нибудь ей подаст, чтобы все отобрать.
Это был её мир, её маленькая жизнь, за которую она не увидела ничего хорошего, потому и не плакала. Ей не с чем было сравнивать. Малышка и понятия не имела, что может быть иначе. Что на свете бывают заботливые, любящие семьи, теплый дом и мама, готовая безгранично любить и терпеть любые капризы, балуя свою маленькую крошку.
Впервые в жизни я искренне и от всего сердца пожелала кому-то смерти. Я взмолилась: «Господи, почему он не сдохнет! Избавь её от мучителя, чтобы девочку удочерили добрые, заботливые люди. Чтобы у неё была семья и нормальное будущее». Я не стала ей давать ничего. Ублюдок и так все отнимет и спустит на наркоту, а завтра опять выгонит побираться на улицу. С тяжёлым сердцем я пошла дальше. Наверное, на том свете мне зачтется такое безразличие.
Я повернула в сторону клуба и, пройдя с десяток метров, открыла дверь своего общежития. Перед тем как войти, глянула вдаль на улицу: так и есть, несмотря на дождь, коробки были на месте. На входе дежурил уже другой охранник, и с ним я тоже поздоровалась. Поднявшись на лифте на нужный этаж, я побросала пакеты с продуктами и рюкзак у себя в комнате. Их можно разобрать и позднее, а сейчас мне надо отнести кое-кому подарок.