Каждую ночь Нала смотрела на звёздное небо. Симба много лет назад передал ей рассказ своего отца о том, что великие короли прошлого наблюдают за ними сверху. Она верила, что так оно и есть и что каким-то образом они всё ещё берегут земли прайда, несмотря на бесчинства Шрама и гиен.
Но верить с каждым днём становилось всё труднее. И теперь, пока она смотрела, как ещё одно стадо покидает их владения в поисках более безопасного места, последняя надежда в её душе таяла. Если кто-нибудь в ближайшее время что-то не предпримет, будет уже нечего спасать.
Услышав хлопанье крыльев, Нала подняла голову и улыбнулась. Многое изменилось, но кое-что всё же осталось прежним — Зазу. Королевский советник отказывался подчиняться Шраму и хранил верность Сараби. Каждое утро он неизменно докладывал ей обо всём, не важно, хорошие были новости или плохие. Преобладали, конечно, плохие.
Нала подождала, пока подойдёт Сараби. Королева всё ещё высоко держала гордую голову, и даже несмотря на то что под выцветшей шерстью торчали рёбра, её походка оставалась грациозной.
— Здравствуй, Зазу, — сказала она, приветственно кивнув. — Жду утренний отчёт.
— Ваше величество, — поклонился Зазу. — Земли прайда в неминуемой опасности. Гиены прогоняют последние стада.
Стоило ему закончить, как на Скале Предков появились Азизи и Камари. Рыча и взвизгивая, они направились прямо к Зазу. Пернатый поспешно взмыл в воздух, стараясь держаться подальше от прихвостней нового короля. Почти сразу на скалу поднялся и сам Шрам.
— Доброе утро, леди, — протянул он, проходя мимо львиц к краю Скалы Предков.
В то время как от львиц остались лишь кожа да кости, Шрам стал гораздо крупнее и упитаннее, хотя всё ещё казался маленьким и слабым по сравнению с тем, каким был Муфаса.
Нала наблюдала, как он плюхнулся на тёплый камень, и новая волна ненависти захлестнула её. Шрам начал неторопливо приводить себя в порядок, как будто у него не было других забот, в то время как состояние земли, которую он должен был защищать, становилось всё хуже.
— Мы должны что-то сделать, Сараби, — произнесла Нала сквозь стиснутые зубы. — Мы должны бороться!
Сараби покачала головой.
— Нала, — сказала она спокойно. Этот разговор происходил между двумя львицами не впервые. — Шрам — наш король.
— Но вы — королева! — воскликнула Нала. — Мы должны уйти, пока не стало слишком поздно.
— Мы должны держаться вместе и защищать свои земли, — продолжила Сараби, понизив голос, чтобы не привлечь внимание Шрама. — Это наш дом. Мы не можем оставить его.
Нала подавила крик, готовый вырваться из её горла. Как Сараби могла такое говорить?! Это не их дом, по крайней мере теперь. Это лишь жалкое подобие места, которое они когда-то называли домом.
— Сараби.
Голос Шензи прервал размышления Налы, и она увидела, что предводительница гиен стоит всего в нескольких шагах от них.
— Король хочет тебя видеть.
Посмотрев туда, где лежал закончивший прихорашиваться Шрам, Нала покачала головой.
— Не ходите, — сказала она Сараби.
— Я не боюсь его. — Сараби подняла голову и последовала за Шензи.
Нала смотрела ей вслед. «Я тоже его не боюсь, — промелькнули в её голове несказанные слова. — Но он не наш король. И нам не стоит приходить по его зову. Он не заслуживает такого уважения. Он вообще ничего не заслуживает».
Когда Сараби приблизилась к Шраму, её нос сморщился. В воздухе витал густой запах крови. Стоя к ней спиной и опустив голову, Шрам оторвал кусок свежего мяса, которое львицы ухитрились добыть тёмной ночью.
Услышав шаги, Шрам поднял взгляд.
— Не присоединишься ко мне? — спросил он, кивая на добычу. — Здесь всем хватит.
Сараби покачала головой. В тёмном небе кружили стервятники, а земля была покрыта гнилью.
— Ты слишком много охотишься, Шрам, — сказала она, стараясь говорить спокойно.
Сараби знала, что Нала считает её слабой из-за того, что она ведёт с ним беседы, думает, что, в отличие от молодой львицы, королеве уже всё равно. Но это не так. Видеть, что сделал Шрам с этим местом, было почти так же ужасно, как потерять Муфасу и Симбу. Каждое утро, когда она просыпалась среди устроенной разрухи, её сердце разбивалось заново. Но львица узнала от Муфасы, что некоторые битвы длятся годами, и это была одна из таких. Открытая ненависть к Шраму не принесёт никакой пользы. Но это не значило, что она не могла ненавидеть его тайно и всей душой.
Шрам отмахнулся от замечания:
— Я просто усовершенствовал охоту с помощью моей армии.
— Ты же всё просто уничтожаешь! — Слова вылетели прежде, чем Сараби смогла остановиться.
Но Шрам не разозлился на дерзость. Вместо этого он рассмеялся.
— Разве не видишь? — всё ещё посмеиваясь, спросил лев. — Здесь некому бросить мне вызов. Мы наконец-то можем брать то, что хотим.
Сараби подняла бровь.
— Мы? — повторила она.
Шрам кивнул.
— Когда-то давно ты предпочла мне Муфасу. — Его смех затих, а взгляд стал мрачным. — Но теперь у тебя новый король, так что перестань быть такой эгоисткой.
— Это ты эгоист! — огрызнулась Сараби, уже даже не пытаясь спрятать своё отвращение.
— Другие львы прислушиваются к тебе, — сказал Шрам. Его голос оставался спокойным, но Сараби видела, что ему приходилось напрягаться, чтобы сохранять хладнокровие. — Пока ты сопротивляешься, они меня не примут. Займи положенное тебе место рядом со мной, и мы будем пировать вместе! — Он замолчал и посмотрел на неё.
За эти годы Шрам много раз повторял одно и то же. В самом начале её отказы были быстрыми, гневными и бескомпромиссными. Она — королева Муфасы и никогда не будет чьей-то ещё. Но когда львица смотрела на еду, которую так небрежно ел Шрам, её желудок принимался урчать, и говорить «нет» становилось всё труднее и труднее. Ей было известно, что все его обещания — ложь. Что даже если она согласится стать его женой, он ни за что на свете не поделится своей едой с другими львицами. Его армия гиен никогда этого не позволит. И всё же часть её задавалась вопросом: а что, если единственный способ дать другим львицам надежду — это принять его предложение?
Но эта ужасная мысль покинула её сознание так же быстро, как и появилась. Сараби покачала головой. Она никогда и ни за что на это не согласится.
— Я же тебе говорила, — сказала львица, — что никогда не стану твоей королевой!
Оставив добычу, Шрам поднялся во весь свой рост. Он посмотрел на Сараби сверху вниз и медленно покачал головой. Её ответ, казалось, не удивил его, но вот его ответ застал её врасплох.
— Тогда с этой минуты, — сказал он, проходя мимо, — львы будут есть после гиен.
Махнув Шензи и остальным, он стал наблюдать, как они проносятся мимо него и набрасываются на добычу. Рычание падальщиков заполнило воздух. Какое-то время лев смотрел на них, а потом повернулся к Сараби спиной.
— А после них не так уж много останется.
Больше ничего не добавив, король проскользнул в логово. Сараби посмотрела ему вслед, и её охватило ужасное чувство. Что же она наделала?
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Джунгли затихли, солнечный свет пробивался через облака. Лучи были яркими, но не испепеляющими, и температура оставалась комфортной, поэтому животные выбирались из своих гнёзд или нор на поиски пропитания.
Выбрав дерево посочнее, чёрнопятая антилопа импала подняла голову и принялась жевать листья. Ветви шуршали, соприкасаясь с её длинными рогами, а когда облака расступились, солнце осветило золотисто-коричневую шкуру животного.
Внезапно где-то рядом хрустнула ветка.
Импала тут же замерла и беспокойно принялась оглядывать заросли деревьев и высокую траву. Ничего не увидев, она успокоилась и решила вернуться к еде, и в этот момент из травы прямо на неё выскочил огромный лев.
Импала завопила и отпрыгнула в большой куст.
Лев замер как вкопанный. А потом улыбнулся.
— Эй! — обратился он к антилопе. — Ты это видела? Я почти поймал ту бабочку! — Он склонил голову набок. — Почему ты прячешься в кустах?
Он совершенно не осознавал, что кажется Импале страшным голодным хищником, а вовсе не дружелюбным львом, которого все знали и любили в этих джунглях.
Под взглядом озадаченного Симбы антилопа дрожащим голосом попрощалась и понеслась прочь. А он так и стоял, глядя на то место, где импала скрылась за деревьями, когда к нему подошли Тимон и Пумба. Тимон, увидев, что друг расстроен, положил лапку на львиную гриву, теперь длинную, густую и тёмно-рыжую.
— Симба, — сказал он, качая головой. — Подобное создание никогда не будет доверять таким, как ты.
— Почему нет? — спросил Симба. Он не понимал. Ему хотелось всего лишь поймать бабочку, а не вредить импале.
Махнув лапой, Тимон пошёл обратно к их поляне. Какое-то время все трое хранили молчание, и мысли Симбы дрейфовали, как облака над головой. Прошли годы с тех пор, как лев последний раз чувствовал себя изгоем, каким он был в свой первый день в джунглях. В самом начале он знал, что медоед, попрыгунчик и даже навозный жук относятся к нему насторожённо. Они видели в маленьком львёнке злобного хищника. Но спустя годы даже они к нему привыкли и больше не нервничали в его присутствии. Попрыгунчик не нырял в нору, когда на него падала тень зверя. Белый мех на спине медоеда не вставал дыбом при его внезапном появлении. Галаго не пугался, когда зевок случайно превращался в рёв. Но моменты, подобные этому, напоминали ему о том, что он всё ещё лев, даже если больше не относится к прайду.
Когда троица проходила мимо большого термитника, лев увидел остальных своих друзей, собравшихся возле него и отчаянно пытающихся пробраться внутрь. Тимон проследил за взглядом Симбы и кивнул.
— Как видишь, — произнёс он, продолжая начатый ранее разговор, — в природе существует хрупкое равновесие.
Симба задумался, а потом сказал:
— Я знаю про Круг Жизни.
Он годами не вспоминал об этом и не произносил этих слов вслух, но помнил всё даже слишком хорошо. Именно это отняло у него отца. Его отца. Симба не вспоминал о нём уже очень долгое время. Стряхнув всколыхнувшуюся в глубине души грусть, он подбежал к термитнику и ударился о него всем телом. Тот сломался, и термиты повалили наружу.
Тимон склонил голову набок.
— Круг? — переспросил он, запихивая термитов в рот. — Какой круг? Я говорю о Бессмысленной Линии Безразличия.
— Понимаешь, существует прямая линия, — объяснил Пумба, — и мы все, парализованные страхом, бежим по ней.
Симба не смог удержать смех, когда бородавочник приоткрыл пасть и приставил копыта к щекам, а затем бросился бежать — прямо к дереву. Он врезался в него и отскочил назад, приземлившись с глухим стуком.
— И это ни к чему не ведёт, — продолжал Тимон, пока Пумба тряс головой и трусил обратно.
— Потому что это Бессмысленная Линия, — добавил Пумба.
— Безразличия, — завершил Тимон.
Симба подошёл к дереву и принялся сдирать с него кору. Когда жуки посыпались вниз, он схватил пригоршню и повернулся к друзьям.
— Вы уверены, что это не круг? — уточнил лев. Возможно ли, чтобы он забыл уроки отца? Симба покачал головой. Нет, это точно был крут. — Мы все взаимосвязаны, — выразительно произнёс он.
В этот раз озадаченным выглядел Пумба.
— Ты несёшь какую-то чушь! — воскликнул бородавочник. — Круг означал бы, что то, что я делаю, влияет на всех остальных. — Он фыркнул, а потом выпустил газы. — Это просто смешно!
Прежде чем Симба смог отметить, что то, что сделал Пумба, определённо повлияло на него, Тимон продолжил:
— А теперь, Симба, внимание, — сказал он, хлопая в ладоши и взволнованно подпрыгивая. — Впервые мы доверяем тебе составить для нас на сегодня план.
— Это важно, — добавил Пумба. — Подумай обо всём, чему мы тебя научили. Прямая линия ведёт к…
— Абсолютно ничему? — закончил Симба.
Очевидно, это был правильный ответ, потому что все зааплодировали. Похоже, впереди у него был ещё один день ничегонеделания, от которого не стоило ждать неожиданностей. Сунув в рот очередную горсть термитов, Симба улыбнулся. Может, Тимон с Пумбой и правы. Прямая линия безразличия в разы лучше, чем замкнутый круг излишнего беспокойства.
Солнце давно уже село. Симба, Тимон и Пумба лежали на спинах посреди поляны. Яркие звёзды мерцали в небе над головой, лёгкий ветерок играл в ветвях, заставляя листья перешёптываться. Было тихо и красиво.
А потом Симба рыгнул.
— Вау! — крикнул Тимон. — Неплохо!
Симба гордо улыбнулся.
— Спасибо, — сказал он, довольный похвалой. — Должно быть, термиты.
В ответ Пумба громко выпустил газы.
— Или сверчки, — смеясь, предположил он.
— А вы ещё удивляетесь, почему я предпочитаю спать под землёй, — проворчал Тимон, размахивая перед носом лапой, чтобы отогнать зловоние. Но, говоря это, он улыбался, не слишком обеспокоенный поведением друзей. Сурикат давно уже к этому привык.
Снова воцарилась тишина, и долгое время единственным звуком оставалось дыхание друзей. Пумба повернул голову и посмотрел на Тимона.
— Глядя наверх, ты когда-нибудь задаёшься вопросом, что это за светящиеся точки? — мягко спросил он.
— Пумба, — ответил Тимон. — Я не задаюсь вопросом. Я знаю.
— О, — потрясённо выдохнул бородавочник. — И что же это?
Тимон сел и прочистил горло, по своему обыкновению желая показать остальным, какой он умный.
— Это светлячки, — объяснил сурикат. — Светлячки, которые застряли в этой большой сине-чёрной штуке.
Пумба слегка нахмурился. Не такого ответа он ждал. Бородавочник думал, что светящиеся точки — это что-то другое.
— Я всегда думал, что это газовые шары, горящие в миллиардах шагов отсюда.
Симба вполуха слушал шутливо препирающихся друзей, каждый из которых был уверен, что знает правильный ответ. Его взгляд был прикован к небу, а разум тревожило давнее туманное воспоминание. Воспоминание о том, как он смотрел на то же самое небо мирной ночью, совсем как сегодня. Последнее хорошее воспоминание перед тем, как всё пошло наперекосяк.
— О чём думаешь, Симба?
Вопрос Тимона вывел Симбу из задумчивости.
— Ну, я не знаю, — осторожно ответил он. — Кто-то однажды сказал мне, что там великие короли прошлого и что они приглядывают за нами.
Повисло молчание, а после Тимон и Пумба разразились истеричным смехом.
— А вот это неплохо, — сказал Пумба, держась за бока и катаясь по земле.
— Королевские мертвецы присматривают за нами! — выдавил Тимон, утирая глаза. — Надеюсь, они не упадут с неба! — Он поднялся и сделал вид, что отскакивает в сторону. Наконец, придя в себя, сурикат посмотрел на Симбу. — Ты подумай. С какой стати кучке королей приглядывать за нами? Мы изгои.
Вскочив на ноги, Симба покачал головой. Лев знал, что его друзья не имели в виду ничего такого, но слышать, как они смеются над словами его отца, оказалось больнее, чем он ожидал. Это потревожило, казалось, давно зажившую рану. Повернувшись к Тимону с Пумбой спиной, он медленно пошёл прочь. Ему нужно немного побыть одному.
Воздух оставался неподвижным, когда лев ушёл с поляны и направился к ближайшему холму. С годами это место стало его любимым. Находясь в стороне, обычно оно пустовало и с него открывался отличный вид на горизонт. Этот холм оказался самым близким к Скале Предков из всех, что ему удалось найти, когда он был моложе. Лев часами лежал на краю, всматриваясь в даль, размышляя и втайне надеясь, что его отец чудесным образом объявится. Он воображал, как Нала прорывается через кусты, а её большие зелёные глаза полны согревающего смеха. А в худшие минуты он думал о своей матери и скучал по её теплу.
Добравшись до вершины, он подошёл к краю и плюхнулся на землю. В воздух поднялось облако пыли, и Симба смотрел, как оно уплывало всё дальше и дальше, пока не исчезло совсем. И только тогда он осмелился поднять голову.