Я насчитала как минимум дюжину репортёров и почти столько же фотографов. Папа был прав. Тасманийский очковый ящер в Мидл Виллидж действительно был сенсацией.
Мама должна была вернуться домой этим вечером. Мне было жаль, что ей придётся пропустить конференцию. Ей бы понравилась вся эта суета. Два или три раза я разговаривала с ней через FaceTime, и она была так же сильно рада ящеру, как и папа.
Я помогала раздавать репортёрам и фотографам колу и холодный чай. Тем временем, Фредди разгуливал по комнате, говоря всем, что это он дал ящеру имя.
Когда он сказал, что звали ящера Тас, они все выглядели разочарованно. То есть, это было не очень интересное имя. О чём только Фредди думал?
Когда все репортёры и операторы приехали, папа провёл их по коридору в комнату с ящером.
Конечно, как только они вошли, Скрип просто обезумел. Он издавал такие оглушительные вопли и крики, что папе пришлось посадить его в клетку и накрыть. — Боюсь, он хочет быть звездой, — сказал всем папа.
— Красивая птица, — сказал один из репортёров. — Вы не боитесь, что она попытается съесть ящера?
Папа обескураженно уставился на репортёра. Я поняла, что это ему и в голову не приходило.
Он провёл всех к специально установленному стеклянному аквариуму, чтобы показать ящера. Аквариум был шести футов в длину и занимал почти всю поверхность стола.
На дне аквариума из песка торчали зелёные растения с листьями. В дальнем конце стояла большая миска с водой.
Едва увидев Таса, репортёры разохались и разахались. Операторы начали рьяно расставлять освещение и готовить камеры.
Тас стоял посреди аквариума, на всех поглядывая. Он уже достиг размеров хомяка, а кожа его изменилась. Она была зелёная и бугорчатая, и со своими тонкими лапами и выступающей головой он больше не походил на жука. Он был очень похож на ящера.
Его малюсенькие чёрные глазки превратились в большие жёлтые глаза. У него был пурпурный язык, который он то и дело высовывал. А из дёсен торчало несколько заострённых зубов.
Я отошла назад, когда одна из репортёров подняла микрофон и приготовилась интервьюировать папу. Она отмахнула назад белокурые волосы и прокашлялась:
— Начинайте, когда будет удобно, — сказала она папе.
— А меня покажут по телеку? — спросил её Фредди. — Ведь это я дал ему имя.
— Может, позже, — сказала она и жестом велела ему отойти.
В стеклянном аквариуме Тас отошел к дальнему концу и начал жевать мёртвого сверчка. Защёлкали камеры. Кто-то прошептал:
— М-м-м-м-м. Выглядит аппетитно.
— Вы можете сказать, насколько большим вырастет ящер? — спросила у папы репортёр.
— Думаю, он будет довольно большой, — ответил папа. — Вероятно, три или четыре фута в длину. Он должен весить как минимум семьдесят или восемьдесят футов.
— И он питается только мухами, сверчками и другими насекомыми?
Папа кивнул:
— Он плотоядный. Ест мясо. Но при таких размерах он, думаю, пока что может справиться только с насекомыми.
Репортёр задала папе ещё один вопрос, но я его не слышала. Я почувствовала дуновение ветра. И я услышала тихое жужжание где-то за комнатой.
Я вышла в коридор и увидела двух мух, летающих друг возле друга. Я почувствовала очередное дуновение ветра.
Я развернулась и направилась к выходу. И почти дошла до гостиной, когда увидела, в чем дело. Репортёры оставили входную дверь открытой настежь.
Стоял солнечный весенний денёк, но очень ветреный. Я поспешила к двери и закрыла её толчком. Затем я развернулась к коридору и хотела вернуться на пресс-конференцию.
Но я остановилась, увидев, что через открытую дверь влетело ещё больше мух. Я видела, как папа жирных мух носились у зеркала над камином.
Задержав дыхание, я к ним подкралась. Я резко выставила руки и поймала обеих. Затем я жадно засунула их в рот и прожевала.
19
— Кейт… ты что только что сделала? — закричал голос.
Я отпрянула от зеркала и увидела Фредди, стоящего прямо передо мной со растерянным видом.
Дыхание застряло у меня в горле. Он видел меня.
— Кейт… — начал он. Он указал на зеркало.
Мысли носились у меня в голове.
Я выдавила смешок.
— Ха-ха. Я тебя обдурила?
Он моргнул.
— Что? Обдурила?
— Ты не единственный шутник в семье, — сказала я, подбоченившись. — Ты и правда подумал, что я съела этих мух?
— Ну… да, — сказал он.
Я снова засмеялась.
— Я видела, что ты там стоишь, — солгала я. — Я это сделала, чтобы тебе стало противно.
— Это извращение, — сказал он. Он толкнул меня обратно к камину.
— Нормальная шутка, — сказала я. А в голове тем временем повторялись слова: «Кейт, ты что только что сделала? Кейт, ты и правда съела двух мух?»
— Мы пропустим пресс-конференцию, — сказал Фредди. Он ухмыльнулся. — Меня покажут в новостях.
— Они не про тебя, — сказала я. — Они про ящера. Вообще ничего тут не про тебя.
Он показал мне язык и побежал к ящеру.
Я глубоко вздохнула. Я странно себя чувствовала. Наверное, у меня немного кружилась голова. Из дальнего конца коридора доносились голоса.
Над диваном жужжала жирная муха.
Я взглянула на гостиную. Рядом никого.
Я проверила коридор. Там никого. Никто не видит.
Я кинулась к мухе, прихлопнула её руками и засунула в рот.
Три мухи. Я только что съела трёх мух.
Я застонала — но умолкла, заметив какое-то движение у ножки дивана.
Я присела и увидела. Малюсенькая мышка.
Могу ли я её поймать?
У меня заурчал желудок.
Нет. Нет, Кейт. Нет.
Я решила оставить её на потом.
20
Я понимала, что у меня проблема. Не то, чтобы я потеряла рассудок. Я всё ещё была собой. Я всё ещё была Кейт Липтон, и я знала, что у меня большая, ужасная проблема.
Я до сих пор ощущала вкус мух на языке. У них немного металлический привкус. Немного горький, но не слишком противный.
Я съела мух.
Я съела мух и мне понравилось.
Мне нужно было рассказать папе. Мама будет дома только через несколько часов. Я отчаянно в нём нуждалась, прямо сейчас.
Но что я могла сделать? В доме было полно репортёров, и камер, и интервьюеров.
Я не могла просто ворваться и сказать:
«Пап, у меня проблема. Моя кожа становится морщинистой и бугорчатой. И я поймала пару мух и съела их. И я увидела мышь, и захотела из-за неё есть».
Я стояла посреди гостиной. Комната вертелась. Вокруг меня вертелся весь дом, носился, как мои безумные мысли.
Из комнаты с ящером послышался смех. Мужчина задавал папе разные вопросы.
Я не могла туда вернуться. Я ощущала себя слишком странно. Я боялась того, что я могла сказать или сделать. Я не хотела расстраивать папу. Это был его важный день. День показать миру редкую, ценную ящерицу и объявить его грандиозные планы на достопримечательность с ящерицами в Мидл-Виллидж.
Он был так горд и счастлив. Я не могла ему это испортить. Моей проблеме придётся подождать.
Пошатываясь, я направилась к коридору. Я встряхнула головой, чтобы всё перестало кружиться. Я дошла до лестницы. Я не совсем понимала, куда я иду. К себе в комнату?
Да. Я поднялась по лестнице и прошла по коридору в комнату. И прежде чем я поняла, я уже снимала с себя одежду. И направлялась в душ.
Да. Душ. Долгий, горячий душ. Не думая о нём, я поняла, что это именно то, что мне нужно. Мне нужно было смыть всю странность горячей водой. Смыть всю сухость с моей кожи. Долгий душ, который смоет все мои страшные мысли и голод.
Горячая вода барабанила по моему телу. Я закрыла глаза и позволила воде унести себя, утешить, успокоить, вернуть мне ощущение себя.
Вокруг поднимался пар. Мне хотелось в нём скрыться. Позволить ему меня окружить и спрятать, чтобы я была в безопасности.
Я не знаю, сколько я там простояла. Когда я выключила воду и вышла из-под душа, вся ванная комната была окутана паром.
Я подошла к зеркалу. Покрытому паром. Я взяла полотенце и протёрла стекло, пока чётко себя в нём не увидела.
И вскрикнула.
Теперь крестообразные линии покрывали мои плечи. Мои руки… и плечи. Странные узоры на коже распространялись по всему телу.
Душ совершенно не помог. Я знала, что происходит. Это было слишком ужасающе, чтобы произносить. Но я знала…
Внезапно я кое-что вспомнила. Мысль пронеслась в голове. Такая очевидная.
Я обмоталась в полотенце и покрепче его затянула. Затем я вернулась в комнату и подошла к комоду.
Кажется, это в нижнем ящике комода.
Там я оставляю все вещи, которые хочу сохранить, но знаю, что никогда ими не воспользуюсь.
Я выдвинула ящик. Он был набит старыми футболками, жилетками, спортивными штанами, и старыми аксессуарами в красной деревянной коробке, и другими коробками с неизвестным мне содержимым… и… да. Маленький кошелёк.
Я вытянула кошелёк из-под груды серебристых ремней. Мне пришлось развязать спутанные ремешки. Затем я сильно потянула и достала кошелёк.
Я на него уставилась. Маленький жёлто-коричневый кошелёк, который несколько лет назад дала мне бабушка. Я провела по нему пальцами. Похоже на кожу, но с вшитым рисунком. Повсюду перекрещиваются тонкие линии.
Как на моей коже. Такой же рисунок. Такой же.
Руки у меня дрожали, пока я открывала кошелёк. Внутри я нашла ярлычок и поднесла его близко к глазам, чтобы прочесть.
Да. Да. Я знала.
Кошелёк сделан из кожи ящерицы.
21
Я сжимала маленькую сумочку в дрожащих руках. Я тёрла пальцами кожу ящера. Затем я провела правой рукой по левой.
Моя рука из кожи ящера.
Тот маленький ящер меня укусил, и теперь у меня менялась кожа, и я ела мух. Ела мух, и мне нравилось. Я превращалась в ящерицу.
Мне нужно было сказать папе. Но что он мог сделать? Он не был учёным или доктором. У него просто была безумная идея начать коллекционировать ящериц.
— Он отведёт меня к доктору Уилкинсону, — сказала я вслух. — Доктор Уилкинсон сможет мне помочь.
Моё сердце билось как сумасшедшее. Я бросила маленький кошелёк на кровать. Потом я натянула джинсы и свитер и поспешила вниз.
— Пап! Ты где? — закричала я. — Мне нужно тебе кое-что сказать. Пап?
Я пробежала по гостиной в задней части дома. Все репортёры ушли. В доме было тихо. Единственные звуки, что я слышала, были тиканье дедушкиных часов у камина и топот моих босых ног по полу.
— Пап? Ты где?
Мне нужно было показать ему мою кожу ящерицы. Я должна была рассказать ему о мухах, которых я съела. С каждым шагом я сходила с ума всё больше. Я начала задыхаться. Словно моё сердце подпрыгнуло к горлу.
— Пап?
Я заглянула на кухню. Папы ни следа. Я поняла, что он наверняка всё ещё в комнате с ящером.
Я развернулась и побежала по коридору. Дверь была закрыта. Я слышала, как внутри комнаты кричит ара. Больше никаких голосов.
Я схватилась за ручку и потянула дверь.
— Пап?
Я закричала, когда увидела на столе гигантское существо. Чешуйчатый зелёный ящер. Как минимум шесть футов в высоту. Существо стояло на двух задних лапах и толстом хвосте.
Оно медленно повернулось на мой голос. Оно опустило свою бородавчатую голову и наблюдало. Оно меня видело. Оно меня увидело и выпустило свой длинный пурпурный язык.
Я снова закричала.
22
Существо снова и снова выпускало в мою сторону свой язык.
Я развернулась. Я попыталась побежать, но в панике врезалась в дверь. Чтобы удержаться на месте, я схватилась за дверь.
Дыша как животное, я оглянулась — и увидела, как ящер сделал в мою сторону большой шаг.
— Не-е-е-е-ет! — разнёсся по коридору мой крик.
Я снова споткнулась. Удержала равновесие. И резко рванула, шлёпая босыми ногами по полу.
— Папа! Где ты? Папа? — кричала я запыхавшись.
Он наверху в своей комнате? Он ушёл с репортёрами? Нет. Он не ушёл бы, не предупредив нас с Фредди.
Я схватилась за поручень и подтянула себя по лестнице вверх. Дверь в его комнату была открыта. Я ворвалась внутрь:
— Папа?
Никаких следов. Кровать была заправлена. На стуле у кровати лежали брошенные рубашки.
Я глубоко с содроганием вздохнула. Я вернулась к лестнице. Я посмотрела вниз через перила. Огромного ящера не видно. Он меня где-то ждал? Прятался за диваном? Выжидал, чтобы атаковать?
Затем я заметила папу у входной двери. Он был одет в деловой костюм. Он поставил у двери чемодан.
— Папа! — крикнула я. И поспешила вниз.
— Кейт, я тебя искал, — сказал он. — Мне надо уйти. Наклюнулось кое-что замечательное, и мне надо срочно бежать.
— Пап, послушай! — закричала я. — Ящер, папа. Огромный ящер! — Я яростно указала на комнату ящера.
На его лице отразилась тревога. Он взял меня за плечи:
— Спокойно. Дыши. Спокойно. Да ты дрожишь!
— Послушай меня, — настаивала я. — В доме гигантский ящер. То есть, гигантский. В комнате ящера. Скорее!
Папа меня придержал.
— Подожди. Подожди. Я совсем недавно был в комнате с ящером. Я не видел никакого гигантского ящера.
— Не стой просто так! — закричала я. Я вырвалась, развернулась и побежала. — Пошли! Скорее! — закричала я.
Я неслась к комнате с ящером. Я знала, что оставила дверь открытой, когда убегала от монстра-ящера. Но теперь дверь была закрыта.
Папа меня нагнал. Глядя на меня, он прищурился, будто решая, сошла я с ума или нет. Затем он открыл дверь, и мы вдвоём заглянули в комнату.
— Вон он! — крикнула я.
23
Но я смотрела не на гигантского ящера. Я смотрела на большую зелёную мусорную корзину на столе.
Папа не сказал ни слова, но его глаза всё ещё меня изучали. Мы вошли в комнату.
— По-моему, похоже на мусорку, — пробормотал он.
— Но… Но… — забормотала я.
Ара взволнованно приседал на своей жерди. Тасманийский очковый ящер сидел в углу стеклянного аквариума. Его голова была поднята, но глаза закрыты. Пока мы подходили ближе, он оставался недвижим. Спал, стоя на лапах.
— Я… Я не сумасшедшая, — начала запинаться я. — Я видела не мусорку. Это был огромный ящер, он стоял на задних лапах и хотел за мной погнаться.
Папа повернулся и осмотрел комнату.
— Здесь негде прятаться гигантскому ящеру, — сказал он. — Кейт, может, твоё воображение… — его голос стих. Он всматривался в корзину.
— Я не знаю, что и думать, — призналась я. — Я… не понимаю.
Я вернулась с ним в гостиную.
— Пап, зачем тебе чемодан?
— Я же сказал, наклюнулось кое-что очень замечательное. И мне нужно быстро съездить в Торонто.
У меня отвалилась челюсть:
— Что? В Торонто?
Он кивнул.
— У них для нас есть ящерица. Они её только что получили. Её там держат на таможне. Я должен показать им бумаги, чтобы можно было привезти её домой.
— Но, пап… — начала я.
— Миссис Оверман придёт посидеть с тобой и Фредди. Мне очень жаль, что приходится уезжать раньше, чем вернулась мама. Но ваша тётя Бетани больна. Поэтому мама ещё на несколько дней задержится в Шейкер-Хайтс.
Я застонала.
— О не-е-ет. Только не миссис Оверман. Она весь день сидит и вяжет, и засыпает с открытым ртом, и квакает, будто лягушка.
— Это хорошо, — сказал папа. — Значит, она вам не помешает. — Он выглянул в окно. — Моё такси уже здесь.
Он начал поднимать чемодан, но я схватила его за руку.
— Пап, мне надо с тобой поговорить. Моя кожа…
На улице просигналил таксист.
— Я уверен, что миссис Оверман сможет помочь с твоей проблемной кожей, — сказал папа. Он поцеловал меня в лоб.
— Папа, это важно! — закричала я.
— Напиши мне, хорошо? — ответил он. Такси снова прогудело. — Я сильно опаздываю. Напиши мне, Кейт. Я постараюсь позвонить из Торонто.
И он вышел за дверь. Я наблюдала, как он бежал к такси.
— Папа ушёл? — спросил Фредди. Он почти спустился с лестницы.