Извлечь из тишины моё участье…
ВРЕМЯ – ЗОЛОТО
( Женщине снился сон, будто одна из её подруг, что умерла недавно, тихо сидела у дома на скамейке, лузгала семечки и молчала. Тут её женщина и спрашивает: «Скажи, а как там, на том свете живётся?» Но ответа не последовало… Видение исчезло…. )
Явленный нам отрезок,
Жизнью, который зовётся,
Ухает камнем в бездну
И, в общем-то, не остаётся…
Ветры с дождями бесследно
Сводят наскальную роспись…
Дремлет под тёплым пледом
Старость, вдыхая осень.
Ясно, что будет дальше:
Не заслонят туманы…
Разве старик уставший
Годы свои обманет?
Скажет старик: «А ну вас…
Всё подавай вам сразу!
Небу не повинуясь,
Быстро сгорает разум.
Там где цветут сомненья -
Не расцветает счастье.
Не удлинить мгновенья
И не разбить на части…
Не торопись, не стоит…
Разуму будь послушен.
Верить пустым ладоням -
Значит, забыть про душу.
Явленный нам отрезок,
Жизнью, который зовётся,
Ухает камнем в бездну
И, в общем-то, не остаётся…
Но остаётся – Солнце;
Солнце – Оно расскажет…
И вдохновенный Моцарт
Прошлое
с будущим
свяжет.
НЕ ПОЛНОСТЬЮ
От чего же душе моей снова не весело?
Где свернул я с пути и пошёл ковылять?
Невозможно в любви удержать равновесие…
И чем краше брильянт, тем удобней терять…
Удивительный факт: не выходит не нервничать,
Дабы выровнять слог, не плутая в словах.
Разбивают сердца аккуратные мелочи,
Что нельзя обойти и… пе-ре-та-со-вать…
Никакой маскарад не спасёт от падения.
Гложет совесть в зацеп, а вины – не найти,
Чтоб спокойно войти в эпицентр осуждения
И, как жертву, себя на алтарь принести.
Кто, скажи, оградит от неверного помысла
И прицельной стрелы оскорбительных фраз?
От того, может быть, мы и любим не полностью,
Чтобы наша любовь не оставила нас.
НЕУЛОВИМАЯ ПОПЫТКА
Стоит пьянчуга в магазине
С копилкой полною монет
И вдруг решает, что отныне
Бросает пить: желанья нет…
Не от того ли, что «поллитрой»
Вчера словил он по губам?
Капец, мужик!.. Судьба разбита…
Как тать – стеклянная судьба…
Стоит пьянчуга в магазине
И с грустью смотрит на ряды
Больших витрин, где зреют вина
С названьем проще простоты.
И не решаясь сделать выбор,
Вращая «банк» «смешных» монет,
Он размышляет: «Может рыбы?
Иль, это… – фарша для котлет?
Пойти купить ребёнку сладость?
А вдруг расстроится живот?
Так значит, стало быть, не надо:
Жена сей подвиг не поймёт…
В зеркальных стенах – отраженья.
Повсюду носится народ…
И тут он видит во смущенье
Свой искривлённый синий рот…
Затем глаза скучнее скуки,
Промокший серый пиджачок…
И отражением напуган,
Он смачно сплёвывает: «Чёрт!..»
Но чуть подумав, заявляет,
Бросая фразу в никуда:
«Когда хочу – тогда бухаю…
Пошли вы на хер, господа!»
И выходя с бутылкой водки,
Не устояв в бою с собой,
Он ловит бодрую походку
И отправляется в запой.
К АНДРЕЮ РУЛЕЦКОМУ
Мы встречаемся, как правило, раз в год,
Чтоб друг с другом побеседовать по-светски.
«Здравствуй, тёска! – и… улыбка во весь рот,-
Честь имею, господа… Андрей Рулецкий».
Он не строит грандиозных планов и
Не лоснится от похвал в кругах элиты…
Простоват и неприметен его вид,
Чтоб считать его одним из знаменитых.
Две недели без «Мосфильма» и кино,
В южном городе – калеке двухэтажном,
Мы вкушаем с ним французское вино
Под гармонику мехами на растяжку.
И настырно повторяются звонки
Надоедливых мечтательных поклонниц,
Что готовы процарапать потолки
Ради встречи со звездой своих бессонниц.
В этом ритме нам покоя не найти…
Но ушедшее дразнит благозабвеньем…
Так и хочется столкнуть себя с пути,
Растворив всеузнаваемость в деревнях.
Что осталось от четырнадцати дней -
Разметут ветра Москвы до серой пыли…
«Извини, не обижайся, друг Андрей,
Что с тобой мы славу переговорили.
Жизнь, ты знаешь – переменчивая вещь.
И признание – банановою коркой…
Невостребованность – алчущая пещь,
Тёмный холод содержащая без толку.
Ты давай там без апломба и корон
И заплёванных дорожек поп-культуры…
В общем, ставь (не ошибёшься) на зеро,
Чтоб не сдохнуть за бабло да за амуры».
Жарко дышит через ночь его гармонь
Под есенинские выпуклые строки…
А за окнами всё кружат меж домов
Потерявшие актёра полубоги.
ИЛЛЮЗИОН
У Лёни день варения.
Шинкуется салат.
… и жжёт в груди волнение
Грамм, этак, с пятьдесят…
Открыта пачка «Уинстона».
Мобильник к уху льнёт…
В ответ ему неистово
Орёт мордатый кот.
Жена глядится в зеркало,
Кривит губастый рот;
С утра к подруге сбегала,
А та – наоборот…
Слетелись гости быстрые.
В прихожей теснота.
Загладили, затискали
Несчастного кота.
Затем, с блаженной мимикой
Уселися за стол.
Под ухо имениннику
Пропел басок густой.
И вмиг звеня бокалами
Залили водку внутрь…
«Ой, в горле что-то встало мне…
Не охнуть, не вздохнуть…»
Включили громко музыку.
Подняли телеса.
Тряся мослами, пузами
Отправились плясать.
Прошло немного времени
И вот он – скотный двор:
Кого-то бьют по темени,
А кто-то мелет вздор…
Прокуренные, потные
Идут делить кровать:
Теперь уже охота им
Попарно отдыхать.
А тараканы хищные
Видать того и ждут,
Когда оставят пищу им
И пьяные уснут…
Лишь Лёня ходит-мается:
Ни выпивки, ни баб…
Из бутыля пытается
Рассольчик «отхлебать».
Но, всё, угомонился он
И мат завис у рта…
И жизнь, как пепел с «Уинстона»
Слетает в никуда.
ОЛЬШТЫН
(впечатление экскурсанта)
В небольшом городке под названием Ольштын,
Где в минорной тиши размышляет орган,
Худощавенький гид переводит дотошно
На московский язык… не спеша, по слогам…
Я послушно иду по замшелым каменьям,
Окружённый колючками шпилей и спиц
И гляжу на окно, где великий Коперник
В склепе каменных стен был свободнее птиц.
Но меня это фэнтези не привлекает:
Игры магов, теней, палачей, колдунов…
Вон в эргастуле вновь звездочёта пытают,
По углам пентаграмм роют жерла костров…
Камня лунные сны коридорами бродят…
На гранитном столе веер брошенных карт…
Короли, кардиналы, герои-уроды…
А в умах и глазах – нездоровый азарт.
Ты уж, гид, извини: в этом логове зверя
Вспоминаю я воздух российских полей,
Над которыми, к счастью, кружат не злодеи,
А невинные стаи святых голубей.
… с любопытством прожив эту грустную сказку,…
Я едва ли забуду соборный орган,
Что гудел о Любви, и дай Бог – не напрасно,
На партиту связав двух миров берега…
ВИЗИТЁРЫ
Эллипсы, шары и треугольники
По-хозяйски меряют наш мир.
Ночь. Не сплю. Сижу на подоконнике,
Засоряя мыслями эфир…
А вокруг – бриллиантовые отсветы
Выставляют тайну напоказ…
Успокойтесь: мною они отсняты.
Аль не убеждает это вас?
Им дразнить, должно быть, очень нравится,
В кулачок высмаркивая смех…
Что от них грядущему останется?..
Что от нас останется от всех?!
Чьё тому виной высокомерие,
Не желанье выйти на контакт?
А в итоге – «Факты не проверены…»
… и НИИ уходит на антракт.
В это время шарики «стерильные»,
Проникая через многослой,
Опускают лестницы с перилами,
Без труда зависнув над Землёй…
А по ним, нисходят непокорные
В долгих прятках светобожества,
Чтоб найти нас в тесных тёмных комнатах
И помочь нам тёмным… заблистать…
Так не так… – мы прочно с ними связаны:
Цель – одна, где сходятся пути…
И висят игрушки лупоглазые:
Не допрыгнуть и не обойти.
ПО ОБЕ СТОРОНЫ ДВЕРИ
В тот миг, когда толстый дядя
Крутился в своём кабинете
На кожаном кресле… когда
Грудастая тётя в платье -
Аля перуанское лето,
Вносила «паранский» кофе
Вышагивая от бедра…
В тот миг, когда кто-то в чёрном,
Склонясь в лицемерной позе,
Достал «Walther P»… когда
Из вазочки золочёной
Упали на стол три розы
И страшный орлиный профиль
Откликнулся на металл;
В тот миг, когда белый конвертик
Нырнул в отодвинутый ящик
И злое перо заскрипело,
Хитро выводя нули –
За дверью того кабинета
Стоял любопытный мальчик,
Читая по буквам несмело
Фамилию. Вот, прилип!..
«Дыр-ды-нов, Дур-ды-нов, Дан-дры-нов», -
Сбивался пацан и… в хохот…
(А хохот гремел погремушкой
По коридору) и…
Мгновенье. Толстяк подпрыгнул,
Запнулся за кресло и… охнул:
Не смог дотянуться до «пушки»…
«… проклятые, бля, нули…»
ОДНА ДЛЯ ВСЕХ
Портрет этой Дамы – пером не схватить,
Понять Её суть – не шкатулку открыть,
А паче – не слиться в объятиях с Ней!..
Не бей в барабаны и клясться не смей!..
Я жду эту Даму чрезмерно давно:
Уж новым букетом созрело вино
В дубовых бочонках за двадцать семь лет…
Зима на подходе, а Дамы всё нет.
Но будто я вижу Её маячок,
Что свято хранит под крылом светлячок…
И будто я чувствую слов Её жар…
Но стрелки клонятся и… не удержать…
Эй, что это там? Океанский прилив?
Куда ты? Одумайся!.. Нетерпелив,
Настигнут волною, ты слаб перед ней…
Пугливее ветра, тумана бледней,
Ты тонешь в объятиях, руки воздев,
Теряя себя в похотливости дев.
Нет, имя Её не для каждого – знак.
Немало «поэтов», кто видит не так…
Но так или нет – всем Она в нашу кровь
Успела войти. Эта Дама – Любовь.
ХАЛЦЕДОНОВЫЙ ЛЕВ
Мягкой поступью стремительного зверя
Из прославленных поэтами лесов
Грозно вышел Белый Лев и возномерил
Отодвинуть нам кармический засов.
Вот он царственно ступает против круга
И трава под ним не мнётся, не скрипит.
Кто бы знал, что ниспошлёт такого друга
В мир сансары Небоявленный Санскрит.
Белокаменными мышцами играя,
Демонстрируя и мощь, и красоту,
Там, за облаком, Он движется по краю,
Многолучно ослепляя темноту.
Бел и крепок Он, подобно халцедону
И для молниевых стрел – неуязвим…
Неспроста, видать, дотронулся ладонью
До чела Его Сияющий Брахмин.
И потряхивая солнечною гривой,
Преисполненный отваги, зверь готов
Прорычать великий зов непобедимых,
Нас покинувших до времени Родов.
А дыхание у Льва – прохладный ветер.
А глаза у Льва – цветы бенгальских роз.
И спешат к нему восторженные дети,
Словно пчёлы на весенний медонос.
Дай же, Солнечный, нам смелости и силы
Стать Огнём, перерождаться перестав,
Чтоб идти вслед за тобой по краю сини
К тем вратам, где не препятствует Звезда!
ВЕЧЕРНИЕ ГОЛОСА
На землю спустился вечер.
Зажглись квадратики окон…
Иль звёзды сошли, ненароком
Повиснув на ветках яблонь?
В беседах мужчин и женщин
Блуждают знакомые токи…
Деревня в деревьях тонет,
Встречая прозрачный сентябрь.
За дверцей избёнки старой
Я слышу взволнованный голос:
– Пойду, заварю себе чая…
А ты и от водки хорош…
Другой лишь вздыхает устало
И кашляя, не отвечает,
Как будто б живут они порознь…
Но всё же ответил:
– Не трожь…
Езжай-ка ты лучше в город…
А мне и без бабы сладко.
А то, что штаны не зашиты,
Так это ведь – ерунда…
Погодь, у меня будет скоро
Такая, прикинь, зарплата,
Что…
– Хватит болтать! Иди ты…
– А может быть, скажешь куда?
Застрёкал в траве кузнечик,
Волна закачала лодку
И лёгкий холодный ветер
Вспугнул на берёзе листву.
Всё тише и тише речи.
Мужик допивает водку.
И месяц усталый бледен
Вскарабкался на сосну.
И что? Человек немного
Вошёл диссонансом в благость…
Так это ведь жизнь… А значит,
В клубке – до хрена узелков…
И женщина смотрит не строго:
В душе её теплится радость…
И не замечая, что плачет,
Вздыхает:
– А мне-то легко?
СТРАХ ПРЕД ТИШИНОЙ
Дед слушает пред сном эф эм-волну.
Гудит протяжно жаркая печужка.
Расплющена под головой подушка,
Но мыслей ход не тянется ко сну.
Картавый лай собак там, за стеной,
Где краем огорода ходит кто-то…
Да вот вставать с постели не охота,
Как нет охоты слиться с тишиной:
Она его всё более страшит
И в тьму ночей уводит за собою;
И если болен он – то ею болен:
Неясный страх покоится в тиши;
(и мы бежим всё дальше от неё
в большом оркестре спрятаться меж скрипок…)
И дед уснул. К стеклу прилипла липа,
Как будто хочет заглянуть в окно.
И пёс скребётся в дверь, – видать и он
Решил найти укрытье в этом звуке….
А дед закинул за голову руки
И… зацепил приёмничек.
На по’л
Упала песни прерванная нота…
Установилась в доме тишина…
И вот уже ни музыки, ни сна…
И страх опять пред ним вполоборота…
В РАЗДУМИИ НАД ПЫЛЬНЫМ МАНУСКРИПТОМ
Меж запыленных старых страниц