Дройды Garvey-009 активно использовались сначала на Эспайре, а потом на Гелиосе для проведения «типовых» серьезных операций на сердце, головном мозге и для иссечения всевозможного рода новообразований. Управление в этих случаях производилось оператором через джойстики-манипуляторы. А когда речь шла о простейших переломах, разрывах связок, ожогах и прочей мелочи – операции проводились полностью автоматически с использованием искусственного интеллекта. Процент «брака» составлял всего-навсего 0,09%. Отсюда пошло и название серии. Garvey-009 оказывал акушерскую помощь при родах, курировал процесс биопечати органов, и мог даже выполнять обязанности робота-няньки.
– Озвучьте результаты сканирования при поступлении пациента! – Самсон Доминик Файервуд не сводил глаз с девушки. Ни единый мускул на его лице не говорил ровным счетом ничего о его настроении. Злился он или нет – непонятно. Геенрал смог бы стать идеальным соперником в техасском покере. Жаль только, что азартные игры на территории ИВК были строжайше запрещены.
Человек он был холодный, расчетливый, умеющий подчинять других и отстаивать свой авторитет. Его ум был остр, а слово его было крепким. Люди ему верили и шли за ним, сначала на Эспайере, а теперь и на Гелиосе.
– Легкое сотрясение мозга, – как по приказу рапортовал военврач, очень молодой, но юркий, на вид лет тридцати – тридцати пяти. – Перелом большеберцовой кости, повреждение пяточного сухожилия, разрыв икроножной мышцы, разрыв подколенной вены, разрыв сгибательных сухожилий…
– Достаточно! – низким басом сухо оборвал его генерал, а после, приподняв руку со сжатым массивным кулаком, словно разъяренный джинн, вырвавшийся из лампы, заполнил гневным криком весь кабинет:
– Долго мне ещё мириться с твоими выходками?! Ты же меня перед всем личным составом позоришь!
Военврач побелел от страха, хотя он был ни в чем не виноват. Дройду было всё равно. Настройки эмпирических переживаний и любых других эмоций были выключены. Для хирурга это всегда вредно, неважно, живой ты или синтетический.
– Отец, прости, я не специально, – Сэм потупила взгляд и сделала губы бантиком, как маленькая девочка, нарочно манипулируя родительской жалостью.
И да, это сработало.
Срабатывало раньше и будет срабатывать ещё много раз. Такова человеческая природа. И неважно в какой звездной системе и в каком веке ты родился.
Самсон Файервуд сразу обмяк и подобрел, сам от себя того не ожидая. Спокойно и ровно он спросил:
– Текущее состояние пациента?
– Стабильное, удовлетворительное. Все необходимые манипуляции проведены в соответствии с утвержденным регламентом. Угроза жизни и здоровью отсутствует. Пациент полностью здоров. Протокол хирургического вмешательства…
– Спасибо, майор. Вы свободны.
Военврач приставил ногу к ноге, вытянулся смирно и счастливый, что легко отделался, пулей умчался вон.
Уровень медицины существенно поднялся за время колонизации Гелиоса. В рамках освоения новых территорий и высокой инженерно-строительной загрузки работы для медиков было хоть отбавляй.
Первым делом автоматизировали и значительно улучшили работу дройдов для нужд простейшей хирургии. Почти втрое улучшили показатели скорости выращивания био-синтетических тканей. Ну и конечно же, вирусологи совершили прорыв в изучении причин токсического воздействия органических паров Иав Фадама и выработки противоядия, пусть и с краткосрочным эффектом: одна капсула на 6 часов.
Примечательно, что синтезировать антидот, получивший название Citochrom-X, удалось из бронхов болотной жабы Квадо-Туна. А из её слюны создали целое поколение мощнейших адреналиновых стимуляторов.
Прошло всего 4 часа после нападения Драка, а все последствия его уже канули в прошлое, не оставив даже неприятных воспоминаний.
По полу пробежала легкая дрожь, столешница с инструментами едва заметно подпрыгнула, разбавив идеальную тишину звоном соприкоснувшихся разноцветных бутыльков. Сэм напряглась:
– Землетрясение?
– Нет, мы ещё в воздухе. Шторм нагнал полчаса назад.
Полковник присел на кушетку, девушка наклонила и положила голову ему на плечо:
– Отец, я очень испугалась.
– Сэм, пойми, я переживаю за тебя. Очень сильно. Не хочу однажды опоздать и увидеть то, к чему не готов. Ты слишком часто и слишком напрасно рискуешь.
– Но ты же спасешь меня? Всегда-всегда?
– Всегда-всегда.
– Надеюсь… Можно мне копию файла, чтобы похвастать ребятам?
Полковник медленно встал, обошел кровать, приблизился к двери:
– Спутниковый Экстранет «висит» уже четыре дня. Проблемы с цифровой связью, ты сама прекрасно знаешь это, Сэм. Теперь, что касается видеозаписи – её ты не получишь.
– Но…
– На следующей неделе ты собиралась отправиться в палаточный спортивный городок в ЮКЛ на соревнования. Так вот, – Файервуд сделал паузу. – Ты никуда не поедешь. Ты наказана на месяц.
– Но…
– Это моё решение и оно не обсуждается. Я тебя очень люблю. А ты держишь меня за марионетку, которую за веревочки можно дергать, чтобы прощения просто так сыпались. Вырастешь, будут свои дети, поймешь это. У меня всё.
Полковник хлопнул дверью и вышел. Немного зависнув, но тут же придя в себя, Сэм уставилась на робота:
– А ты, кофеварка на колесах, никогда этого не поймешь. Не будет у тебя детей.
Дройд так и не подал ни единого признака жизни. Уж он-то знал наверняка, когда и как лучше промолчать.
Хаос в яйце
Быстрым шагом Файервуд преодолел лабиринт извилистых коридоров. Встречавшийся на пути персонал официально приветствовал высокого начальника. Те, кто сидел, – вставали со стульев, кто шел навстречу – кивком головы и фразой «генерал, сэр» провожали его взглядом.
Авторитет командующего был непререкаем. Подчиненные уважали его за смелость в принимаемых решениях, ответственность, которую он всегда брал на себя, за справедливый подход и холодный расчет в конфликтных ситуациях.
Именно по его приказу, много лет назад была проведена внеплановая инспекция торпедных отделений флагманского боевого крейсера и выявлена неисправность в электропроводке запуска баллистических ядерных ракет, которая чудом не унесла тысячи жизней.
Благодаря полковнику на пятом году после высадки на Гелиос экипаж Эспайера пережил период смуты и всеобщую колониальную депрессию. Именно Файервуд составил и утвердил декларацию об индивидуальном праве выбора образа и места обитания для каждого колониста. Кто хотел сохранить место в военной системе – остался. Те, кто мечтали жить обособленно, устали от иерархии, металлических стен и запретов на свободу деторождения, – были уволены со службы.
Общество разделилось, но сохранило лицо.
Люди долго привыкали к новым ролям и снова учились сосуществовать друг с другом. Не сразу, но все устаканилось.
Главное, генералу удалось избежать гражданской войны.
В рамках стимулирования полезного труда и предотвращения утечки мозгов была реализована балльная экономическая кредитная модель – так называемая система услуг и технологичных поощрений Metropolis-2147.
Каждый колонист или Намгуми, зарегистрированный в базе данных ИВК, мог выполнять значимые для Центра поручения: организовывать промысловый отлов и последующую обработку летучей рыбы, трудиться на строительстве и ремонте периметральных ограждений, патрулировать территорию, обслуживать ветряной парк и пр.
Выполненный труд тарифицировался в зависимости от объема и ценности, по ранжированной модели премирования.
Виртуальные баллы – квалификационные кредиты – начислялись в электронную личную карту на удаленном командном сервере, а снимались по приложенному к сканнеру отпечатку пальца в едином обменном центре.
Баллы можно было тратить на сервисные услуги и препараты, бесконтактную стоматологию, помощь при родоразрешении, пищевые добавки и эко-витамины, упаковки антидота Citoсhrom-X, питьевую воду, батареи, запчасти, детские принадлежности, а в особых случаях – по спец-допуску – даже на оружие и боеприпасы.
За кредиты можно было приобрести практически всё, включая кибернизированного секс-дройда. Но популярностью они не пользовались. Более того, официально были зафиксированы случаи спаривания людей с Намгуми. Разумеется, без последующего деторождения.
Двое вооруженных постовых охранников расступились, и, пройдя через автоматически открывшиеся двери, генерал очутился в оживленном помещении командного пункта с большими панорамными окнами и десятком сидячих операторов, уставившихся в моргающие экраны.
Сильный ливень безжалостно хлестал по тонированным стеклам, то и дело вспыхивали цепочки молний.
– Офицер на мостике! – прокричал первый заметивший полковника человек.
Все как по команде встали со своих мест.
– Вольно. Алисия, какого черта у вас тут творится?
Первый помощник, Алисия Джералдин Бёрк, подошла к генералу вплотную. Ей было пятьдесят пять лет. Родилась она вместе с Файервудом на Эспайере, с разницей в несколько месяцев. Они одновременно закончили офицерские курсы, вместе углублялись в тактическую специальность, позже напару проходили переподготовку по дисциплине «Навигация и военная стратегия в условиях колонизации и контактов третьей степени».
Алисия была влюблена в Самсона. Много лет они встречались. Но, как это часто бывает в жизни, однажды он ушел к другой, более молодой и независимой.
В 39 лет, ещё будучи тогда полковником, Файервуд подписал регистрационный акт вступления в официальные отношения с 16-летней девушкой Элизабет Офелией Уорд. Через год, в обход строжайшего запрета на естественное оплодотворение, у них родилась Саманта. Генерал ждал сына, но дочь полюбил без памяти даже ещё сильнее.
Надо отдать должное Алисии, как мужественно она пережила этот разрыв. И как она смогла найти силы продолжить службу под началом когда-то дорогого ей человека, совершившего, по её личному мнению, «предательство».
Но и здесь не все так просто.
Институт брака на Эспайере был замещен практикой пятилетних контрактов с правом пролонгации по обоюдному согласию. Подобная модель крайне положительно себя зарекомендовала в плане прочности и, одновременно, гибкости отношений, которые, в случае увядания, не сохранялись, вопреки здравому смыслу или групповому порицанию, во что бы то ни стало.
Самсон Доминик Файервуд считал, что их отношения с Алисией себя изжили, и по истечению срока контракта, сполна исполнив все свои обязательства, продолжил строить личную жизнь за пределами распавшегося союза. Он квалифицировал это среднестатистической нормой.
– Генерал, сэр. Разрешите доложить. Очень сильная турбулентность. И ещё, – она помедлила, не решаясь выпаливать плохие новости все сразу. – Мы потеряли один ветрогенератор и вспомогательную подстанцию.
– Жертвы среди личного состава, раненые?
– Никак нет!
– Что произошло? Удар молнии?
– Так точно!
– Вольно, – полковник подошел к рулевому оператору, «колдующему» над сенсорными виртуальными рычагами. – Гомер, что со стыковкой – почему так долго?
Очередная воздушная яма сильно встряхнула всю платформу. Парящая Северная Станция зависла в нескольких десятках метров над посадочной площадкой и в данный момент аккуратно, метр за метром, снижалась, чтобы идеально совместить при контакте все функциональные точки и узлы с сервисными помостами и дебаркадерами на поверхности.
Громадная взлетно-посадочная площадка представляла собой жесткую амортизационную конструкцию высотой несколько метров, установленную на вычищенной равнине у самого подножия горного хребта Мапири-Экселис, усеянного огромными ветрогенераторами.
Идеальное с точки зрения географии место для выработки энергии, в котором преобладала ветреная погода. Ведь именно здесь, в нескольких десятках километров от скопления гейзерных источников, заканчивались несколько скоростных воздушных потоков, разбивающихся о скалы.
Каждый отдельный ветрогенератор при скорости ветра 18 м/с и выше вырабатывал до 4 мегаватт в час. Без учета промышленных нужд, этого хватило бы на потребности 4500 человек. Но в северо-восточной части, по последним данным, находилось не более 3 955 колонистов и около ста с небольшим зарегистрированных Илиокрийцев на постоянной занятости. Энергии хватало на всех.
Антигравитационная установка платформы потребляла примерно 9 мегаватт в час, и чтобы обеспечить запас электрической мощности в воздухе, для её запасания и сбережения были предустановлены две полуторатонные литий-воздушные батареи.
Кроме того, функционировали собственные ветрогенераторы, маленький парк солнечных батарей и турбореактивные двигатели для создания тяги и движения всей конструкции. Установленный на станции термоядерный двигатель, один из трех, некогда снятых с Эспайера, вышел из строя и починке не подлежал. Его должны были вот-вот заменить на привезенный с южного лагеря ещё действующий аналог, но процесс «с той стороны» всячески затягивали. Приходилось «крутиться».
В случае враждебной атаки аборигенов, потопа или землетрясения мобильность «сердцевины» ИВК – Северной Станции – обеспечивала выживаемость центра репродуктивной генетики, запасов яйцеклеток и части военной мощи, а также сохранение кадрового состава верховного командования.
Перемещения по воздуху осуществлялись редко, в основном в тренировочных целях, и исключая ночное время с циклонами и бурями, во время которых взлет был строго-настрого запрещен.
Вокруг площадки размещались ангары техобслуживания, электростанция, казармы для боевых отделений и жилища выходного дня для персонала.
Многие члены командования и руководящей элиты успели получить себе отдельные дома в «Never Utopia» (Несбыточная Мечта) – так называемом поселке повышенной комфортности, построенном у озера Амсу. Примечательно оно было тем, что на него часто наведывались Даббары. Процесс купания и питья воды небесными китами завораживал даже видавших виды самых чопорных «солдафонов».