На том и расстались.
Гл. 10. Притяжение звёзд
После ужина Павшук вернулся в номер. Сел на кровать, засунув за спину подушку, и принялся за чтение любимого Гиляровского.
Записки далёкого по времени коллеги всегда привлекали журналиста. В них можно было почерпнуть многое об истории России, о жизни и обычаях людей, населявших её, различных событиях глазами очевидца, описание живых лиц тех, о ком мы знаем лишь по учебникам да портретам, о русском языке, чьё изменение с эпохами давало пищу для нынешних диспутов о его плачевном будущем. Что может быть интереснее и познавательнее? Владимир так увлёкся, что удивился, когда глянул на часы: далеко за полночь!
**
Павшук встал, потянулся. Захотелось чем-нибудь заморить неожиданно проснувшегося внутри «червячка». Он вытащил из рюкзака пачку печенья и вяло принялся жевать. После подошёл к окну и выглянул наружу.
Ни единого звука не доносилось с улицы – ни людских голосов, ни шума машин. Где-то забрехал на минуту встревоженный пёс и потом замолк.
В сельской местности ночная тьма быстро вступает в законные владения. Отсветы электричества были видны лишь внизу, под козырьком «хотеля» да от одинокого телеграфного столба, стоявшего метрах в пятидесяти отсюда. Глаза сами собой обратились вверх, к чистому, но тёмному небу. Там, по синеве безбрежного космического океана скользила лодочка полумесяца. И сразу вспомнились проникновенные строки:
«Открылась бездна звезд полна; Звездам числа нет, бездне дна».7
При столь ясной погоде далёкие светила казались ближе, чётче, чем в городе. А опрокинутая на тебя небесная чаша вызывает неудержимо малообъяснимый страх. Как там дальше у русского гения? «Скажите, что нас так мятёт?..»8
Действительно, с чем так связан общечеловеческий страх перед космосом? Нет, это даже не страх, а непреодолимая тяга понять то, что наш разум отказывается понять: это мир бесконечен и вечен, а мы лишь в нём недолгие гости? Разум восстаёт против вселенской несправедливости, отказываясь верить в такую веру. А отсюда – уже страх. Потому людям нужна иная вера – в справедливость! А она заключается в том, что наши души будут парить меж звёздами, или уж совсем идеально – блаженствовать в раю. Ну, уж в крайнем случае – мучиться в аду, зато ведь вечно! И сотни миллионов рядом живущих задавались, задаются таким же непостижимым и томящим сердце вопросом, не находя ответа… И всё равно будут по-прежнему им задаваться. Вот потому человек и сбивается в кучу, чтобы придумать себе спасительную веру, пусть самую бредовую.
Журналист приоткрыл окно, закурил. Его размышления приняли другое направление: «Возможно, с мучительным неведением связано наше неистребимое желание точно, безо всяких сомнений, знать: есть ли в бездонной пустоте родственные души, инопланетчики, как говорили в старину? Хотя бы кто-нибудь! Пусть даже какие-нибудь разумные цветочки, грибы, бактерии, наконец! Или мы – единственные в безумно-огромной Вселенной? Я стебаюсь, над забавными уфологами, – признался себе журналист. – Однако, по большому счёту, они жаждут получить тот же ответ, как и я, как все остальные. Когда всматриваешься в сумбурные видео на ю-тьюбе о «неопознанных объектах», то тебя охватывает чувство досады на тех, кто создаёт фейки об инопланетянах: зачем путать карты, когда уже вообще не понимаешь, где правда, где ложь или просто миражи нашего воображения? Все эти НЛО различаются по форме, размерам и движению в пространстве. Но вот скорости и траектории этих объектов полёта просто ставят в тупик, наглядно говоря о технологиях, до которых нам ой как ещё далеко! Да, они пренебрежительно глядят на нас, недоразвитых, тогда как мы пыжимся всем видом показать, будто не хуже. И при этом мы надеемся получить от старших братьев по разуму ответы на любые вопросы – ведь они действительно боги для нас».
При некотором размышлении Павшук сделал весьма оригинальное для себя открытие: «Если исходить из бесконечности и вечности Космоса, то в любом случае напрашивается однозначный вывод: где-то обязательно существуют иные миры, наполненные жизнью! Более того: где-то непременно должны существовать разумные твари, подобные нам. Однако почему они до сих пор не откликаются на наши отчаянные призывы?» Хотя разве обычные люди интересуются муравьями? Конечно, мы признаём, что иные насекомые имеют весьма занимательные устройства своих сообществ, но на том всё заканчивается. Наверное, также прилетают на Землю отдельные космические «специалисты», чтобы понаблюдать за наивно-диким человечеством, и – не более того…»
**
Журналист прицелился в урну, стоявшую под окном и пульнул туда окурок. Тот искрящимся метеоритом точно попал в цель. Владимир закрыл раму и грустно вздохнул: «Ищем себе подобных. Но следом возникает второй вопрос, не менее терзающий нас: не опасна ли будет встреча с этими, как бы, «братьями по разуму»? Есть ли у них вообще понятие о доброте? Тут люди до сих пор друг друга не любят, и при каждой возможности стараются уничтожить! Какая уж этика в религии. И, возможно, у этих сынов этика заключается лишь в абсолютной выгоде? Сожрут тебя, как ты бедную яичницу! И даже не знаешь, что лучше – оставаться сиротой в ледяном космосе или радоваться так называемой «родственной душе»?.. Одно успокаивает: коли инопланетяне настолько всемогущи, что преодолевают немыслимые парсеки с помощью немыслимых технологий, давно могли бы уничтожить землян! Но пока этого не сделали. Значит, дело в чём-то ином, коли не хотят с нами знакомиться? Так что получается, не эти чудики на Гряде «изучают» инопланетных пришельцев, а они – нас. Кто бы знал!..»
Он подключил нетбук, который взял с собой. Ради интереса он решил прочесть одну статейку, которую выудил из мировой сети ещё дома. Она была написана американским журналистом Джоном Килем, занимавшимся изучением НЛО аж с 1945 года. В том материале заинтриговал душераздирающий вывод уфолога-янки: «В моей почте уйма писем, взывающих о помощи, а я вынужден наблюдать, как ухудшается состояние свидетелей, многие из которых уже дошли до безумия, а кое-кто покончил с собой». А коллеги Павшука из всероссийской «Молодёжки», окончательно впавшей в «желтизну», как-то посвятили этому целый разворот. В статье, посвящённой загадочной смерти, разумеется, «всемирно известного» уфолога, автор стращал: «Все, кто занимался темой НЛО и посещением нашей Земли пришельцами с других звёзд, таинственно погибали…» Тут, действительно, любая мятущаяся душа любителей таинственного спотыкнётся: «Не во вред ли себе будешь заниматься поисками чёрного кота в тёмных подвалах?». И с тобой случится нечто, как с теми исследователями. А после докажи, что это – не работа рук-щупалец-клешней звёздных пришельцев. Так и погибнут таинственным образом лучшие кадры уфологов в вечной охоте за неведомым!
«Что-то я отвлёкся, – осадил сам себя Владимир. – Вернёмся к нашим «баранам», точнее, к любителям невероятного. Да, накрутили уфологи и прочие любители мистики чёрте-что о Волчьей гряде, но ведь не бывает дыма без огня! Возможно, есть действительно непонятные феномены, ради которых ст`oит порыться в местных легендах? И остаётся надеется, – оптимистично заключил журналист, – что утро, которое мудрее вечера, даст завтра верные ответы хотя бы на некоторые вопросы. Пора ложиться спать».
Гл. 11. Фрукт раздора и страсти
Павшук открыл глаза в половине восьмого утра. Спать уже не хотелось, так как мешало вчерашнее раздражение на Мелимова. Тот так и не ответил на настойчивые звонки.
Владимир поднялся, по привычке сделал зарядку. Подогрел на кухне в конце коридора кипятку и попил чайку и наскоро перекусил. Стал обдумывать сложившееся положение. «Что ж, подожду ещё немного, глядишь, всё-таки объявится неуловимый уфолог, – размышлял он. – Не поедешь же незваным гостем! А пока надо разведать обстановку на месте».
Приезжая в чужие места журналист старался как можно больше о них узнать. Вот и сейчас он быстренько оделся и поспешил в посёлок.
В воздухе раздавался благостных звон колоколов. Ноги сами вынесли Владимира к возвышающейся посреди посёлка церкви. Он видел, как туда направлялся местный люд на богослужение. «Кажется, сегодня какой-то православный праздник, – мелькнуло в голове. – Зайду-ка тоже в храм».
В церкви начиналась литургия, связанная с Яблоневым Спасом. Народу собралось столько, что Павшук едва протиснулся от дверей вперёд.
**
Священник с амвона произносил страстную проповедь. Это был крупный, высокого роста, мужчина с пышной седой шевелюрой благообразного вида. Как ни странно, его усы и борода ещё сохраняли естественный каштановый цвет. От внешности настоятеля храма веяло нереальной, прямо-таки подавляющей энергетикой. Чёрные, густые брови, блестящие, слегка навыкате глаза. И ещё в священнике чувствовалась некая военная выправка.
– Братья и сестры! – начал он. – Сегодня мы празднуем Яблочный Спас. Он приурочен к Преображению Господню. Люди и раньше верили, что живительная сила райских плодов наливает тело силой и любовью. Но наша церковь наполнила обычаи предков новым смыслом, придав им небывалую духовную мощь. За сорок дней до распятия Иисус Христос и его ученики поднялись на гору Фавор. Там Спаситель явился последователям в сиянии небесного света. И ученикам открылась его божественная сущность. Но Иисус запретил им рассказывать об увиденном, а, спустившись с горы, повелел людям собирать яблоки, чтобы Бог-Отец мог освятить их. Так и вы можете освятить в нашей церкви плоды, чтобы после из них готовить всякие постные блюда. Раздавайте яблоки друзьям и родственникам, относите на кладбище, ешьте сами. Ибо по поверью от съеденного яблока вы получите здоровье, отведёте от себя горести и несчастья. Яблочный Спас – второй, но самый главный из трёх Спасов. Отмечайте же его с радостью!
Прихожане умилительно вздыхали, слушая речь священника:
– Хорош, хорош наш батюшка Серапион. Такого во всём районе не сыскать! А ведь сколько пострадал, когда в Чечне воевал…
«Насчёт яблок, приносящих любовь, пожалуй, не соглашусь, – сострил про себя Павшук. – Здесь лучше благодарить хитрого змия, который преподнёс перволюдям сладостный презент. Забавно, однако: запретный плод – а его славят!».
**
Но священник на том не закончил. Его голос в воодушевлении поднимался к полусферам церковных куполов, в нём послышались грозные нотки:
– Вы знаете, что в наши дни многие впали в адские соблазны. Князь тьмы завладел миром! Он заполонил головы людей, взял в плен тело благодаря сатанинским порождениям – телевизору, интернету, газетам и журналам. Даже в самом изобретении Сатаны – телевизоре – вещают: он – всюду! Мало того, слуги Нечистого подсовывают эту мерзость под видом блага о нас, и многие уже впали в прелесть. Но не ст`оит бояться! Скоро, уже совсем скоро сойдёт с небес Христос, и будет всех судить! Никто не уйдёт от его всепроникающего ока и праведной десницы! Бедным воздастся по их заслугам и страданиям, а вот богатые не все сумеют войти в райские врата лаже через игольное ушко! Если они к той поре вообще не исчезнут в гиене огненной».
От столь грозной инвективы батюшки Павшук чуть не проглотил язык. Зато паства одобрительно кивала головами. «Видимо, у них считается это нормой», – иронично резюмировал журналист. Правда, тут же вспомнил, как однажды пришлось писать рекламную статью для одного олигарха, и тот буквально вымотал у него нервы неожиданными капризами, а позже ещё тянул резину с оплатой. Владимир подумал: «В общем-то, они правы. В своё время хотелось собственными руками задушить того ублюдка. Хотя в городе подобных речей уже не услышишь – там святые отцы весьма озабочены привлечением, так сказать, инвестиций в клерикальные фирмы под названием «храмы божьи». Не зря феномены веры и чистогана ныне напрямую связаны. Или точнее так: вера в одно – в деньги. А вот здесь иная жизнь со своими нравами, и священник, соответственно, подстраивается под них. Да, неведомы твои пути, Господи…».
Гл. 12. Странные прихожане
Павшук уже, было, развернулся уходить, как заметил группу прихожан, которые держались как бы особняком от остальных. Они носили бороды лопатой, кое-кто – с усами, одинаково одеты в чёрные или серые брюки и белые косоворотки, без сомнения, старого покроя. Несколько разновозрастных женщин в белых платках на голове и каких-то чёрных, серых платьях или юбках. Никаких цветных рисунков или цветочков, как полагается, для женского пола. Но более всего, Павшука поразил воистину нервно-горящий взор этих верующих: «Настоящие фанатики! Неужто те самые кулугуры, о которых говорила старушка в автобусе? Таких не всегда найдёшь и в Волженске».
**
Среди группы внимание Владимира привлекла троица, стоящая в средине. Мужчина среднего роста с широкой седой бородой и носом-картошкой, статная, седовласая женщина в годах и грудастая симпатичная девушка. Все трое держались несколько отстранённо.
У голубоглазой, очень юной девушки на голове была скручена толстая белая коса. Округлое лицо, пухлые губки, чуть вздёрнутый носик. Во всех движениях и манерах блондинки непонятным образом смешались грусть, некое отчаяние и всё тот же фанатизм верующей.
Второй женщине было около сорока пяти лет. Её некогда тёмные волосы уже покрыл густой иней седины. Прямоугольное лицо украшал ровный носик и хорощо очерченные губы. В разрезе сорочки на груди виднелась крупная золотая цепь с не менее крупным крестом. Почему-то женщина сразу вызвала в Павшуке чувство неприязни: «Натуральная мегера, даже не смотря на то, есть в её лице привлекательные черты. Высокомерия в ней хватает». От неё, действительно, так и веяло чувством превосходства над окружающими. А те так и заискивали перед троицей – пропускали вперёд, уступая место, следили за каждым их жестом.
Наблюдение за странными прихожанами укрепило журналиста во мнении: «Те самые… сектанты. Но кто эти трое среди них? Кто эта грустная блондинка?» Владимир не хотел признаться в тот момент, что последняя заинтриговала его больше всего.
Единой семьёй троица никак не была: девушка нисколько не походила лицом ни на женщину, ни на мужчину. И это ставило в тупик. С другой стороны, между ними явно присутствовала незримая для постороннего связь. Как, впрочем, и между остальными членами группы. Он заметил, что прочие прихожане смотрят на отдельно стоящих людей в косоворотках не слишком одобрительно, сторонятся, однако ничего не говорят. Затем Павшук заметил двух старушек, которые тоже враждебно смотрели на ту группу и о чём-то шептались. В одной из них журналист признал знакомую Настасью Петровну. Обе были почти одинаково одеты: в длинных белых шалях на голове и серых кофточках, различались лишь длинными юбками – Настасья Петровна в тёмно-синей, её подруга – коричневой.
Каким-то интуитивным чутьём Павшук перевёл снова взгляд на неведомых ему верующих. Ему показалось или всё-таки на него смотрела беловолосая девушка? Правда, сейчас она как-то с излишним напрягом смотрит, вроде, на амвон.
Но вот осторожный взгляд блондинки скользнул по верху толпы, потом к окну рядом с Владимиром… И вдруг их глаза на миг встретились, и тут же она устремила свой взор снова на амвон. Однако этого мимолётного соприкосновения взглядов было достаточно, чтобы Павшук кое-что уловил. «Некоторые познания в психологии меня не обманывают, – с удовлетворением резюмировал он. – Я девушке любопытен… Хотя сколько в её глазах невыразимой тоски и даже боли! Словно у птицы, заточённой в клетку».
**
Тем временем священник уже начал церемонию, обходя с кадилом присутствующих. Все склоняли головы и усиленно крестились. Подошёл черёд и группы странных прихожан. Они все повалились в пол, отвешивая поклоны перед настоятелем храма. Остались стоять лишь мужчина с седой бородой и та статная женщина с голубоглазой девушкой. Хотя и они истово молились и клали поклоны перед батюшкой.