12. Ничего невыполнимого.
Памяти Миши Микаэляна.
Глупая, нелепая смерть.
Он был маленьким и худеньким малышом шестнадцати лет. Среди учеников моей первой парашютной группы. С большой копной вьющихся чёрных волос. Любопытный и серьёзный не по годам...
Миша стал солдатом-десантником. Уже развернулись плечи. Но слегка ссутулилась спина. И вдруг облысела голова. По-настоящему. Лишь кое-где остались островки прежней буйной растительности. Миша брил остатки бритвой и по специальному разрешению командира части носил паричок, подстриженный накоротко.
В разгар строевого ежегодного смотра вдоль строя части идёт зажравшийся штабной полковник из округа. "головные уборы снять!". И вдруг среди просвечивающих розовой кожей затылков полкан видит неуставно длинные волосы.
- Это что такое! На кого похож?! Немедленно!! Пять минут на стрижку! Бегом!
- Есть!
Миша бегом убегает с плаца, забегает за угол первой казармы, срывает парик, прячет его за пазуху и бежит обратно. Тем временем полковник раздалбывает комбата:
- Распустились тут! Не следите за личным составом...!
Командир батальона видит возвращающегося солдата и поджав губы, чтобы не расхохотаться, слушает лай проверяющего.
- Товарищ полковник! Ваше приказание выполнено! Разрешите встать в строй?
Полковник, остолбенев, глядит на Мишу, на иссиня-выбритый череп, на берет, что держит Миша в руке и не знает, что делать. Издалека на это глядит командир части. Ухмылка на его физиономии говорит о том, что он понял комизм происходящего.
- Дак, это... вот...-, тянет время полковник, - Встать в строй!
- Есть!
Офицер забывает, что надо делать дальше и уходит к командиру части.
- Послушайте, как это можно, за пол-минуты побрить голову?
- Для десантника нет ничего невозможного, товарищ полковник!
- Да, я понимаю... Но, всё-таки!
13. Уважение.
Старшина батальона был многопудового веса. И складу характера неординарного. С привычками всякими. Тумаки раздавал солдатам походя. Но, как оказалось, и товарищей прапорщиков приголубливал. Командир знал, похоже, об этом, но никак не реагировал. Прапора были простыми ребятами. Со слабостями и недостатками, присущими всем. И на побои реагировали, почему-то, одинаково: никому не рассказывали.
Настала и моя очередь. Месяца не прошло, как я начал служить свою сверхсрочную, как, однажды, сидим вместе с прапорами и тут подбегает солдат и говорит, что меня старшина просит зайти в его каптёрку. Уходя, я обратил внимание, что все прапорщики, как-то стнанно на меня посмотрели.
Постучал я в кладовку, открыл мне солдат и тут же вышел, закрыв за собой дверь. Старшина возвышался посреди стеллажей, как гора Магомета.
- Мне сказали, что Вы просили зайти, - нейтрально докладываюсь я. И в самом деле, не рапортовать же сундуку.
- Вы, вот что, товарищ младший сержант...,- прапор вдруг сгребает меня лапищей за ворот и выдёргивает на высоту своего роста.
Поняв, что сейчас будет тычок в солнечное сплетение, я резко группируюсь, причём моё колено, совершенно случайно, по дороге входит между ног старшине. Охнув, он опускается вместе со мной на пол. Я отбиваю руки, отпрыгиваю назад, делаю перетанцовку на носках, подготавливая ноги к серии пинков и замираю в атакующей позе. Начхать, думаю, что будет дальше, но, если шевельнётся, дам пинка по физиономии.
Вижу, что старшина уже не столько страдает, сколько искоса наблюдает за моими ритуальными танцами. Хотя и в норму совсем ещё не пришёл. Я опускаю руки, одёргиваю китель и разряжаю обстановку:
- Ну, если у Вас больше нет вопросов, то я, пожалуй, пойду? А, товарищ прапорщик?
Прапор согласно кивает головой и сдавленно мычит что-то одобрительно-провожающее. Я открываю дверь, выхожу и вежливо без стука закрываю за собой, оттолкнув солдата, который попытался протиснуться в кладовку. Всю дальнейшую службу мы ни разу не пересеклись грубо со старшиной. И всегда он подчёркнуто-вежливо называл меня "товарищ младший сержант". А остальных прапорщиков батальона он всегда величал только по фамилии.
14. Чей дембель главнее.
- Ты почему у нас плохо участвуешь в жизни батальона? - спросил меня, как-то, комбат.
- Вот уж не надо ля-ля, товарищ майор, я делаю всё, что надо.
- Ладно, не пререкайся со старшими. Слушай, не мог бы ты оказать нам одну услугу. Ты ведь живёшь рядом. И, если пару раз в неделю будешь приходить на подъём личного состава, нам не прийдётся лететь сюда из города на попутках в такую рань. С солдатами старшина проведёт беседу, чтобы они тебя слушались.
- Без проблем, командир.
И уже на следующее утро я ровно по времени подъёма захожу в казарму. Дневальный, увидя меня, лениво подаёт команду "Смирно!". Выслушав рапорт, я спрашиваю дежурного, почему не видно выбегающих на зарядку солдат.
- А мы не успели подать команду на подъём, - хитровато говорит дежурный.
По скорости, с какой я схватил его за ремень, он понял, что шутки кончились.
- Дневальный! Команду!
Дневальный заорал, как, наверное, никогда в жизни. Дежурный, когда я его отпустил, бегом пробежал в одну половину казармы, где спали солдаты первого года службы и с криком начал поднимать молодёжь. Я направился в другую часть. Открываю дверь и вижу только несколько неторопливо поднимающихся тел.
- Команда "Подъём" была?
- Ну и что? - с ближайшей кровати из-под одеяла показывается заспанная физиономия, - Сверхсрочник! Вали отсюда, не мешай дембелям ждать окончания службы.
- Между прочим, мне тоже в этом году дембель, - говоря это, подбираю с табурета свёрнутый солдатский ремень.
- Ну, вот и готовься. И вообще, пошёл ты...
Договорить дембель не успевает, потому что я за ножку кровати переворачиваю содержимое на пол.
- Вот, бля!...
Но продолжения опять не следует. Я, наотмашь, врезаю ремнём по телу, выбирающемуся из кучи барахла солдата. И он, с ловкостью обезьяны скрывается под следующей кроватью. На угрожающее движение ещё одного "дедушки" я отвечаю хлёстом по ногам. Затем переворачиваю ещё пару опустевших уже кроватей, подтаскиваю их, чтобы они забарикадировали дверь и наматываю на руку ещё один ремень. Начинаю загонять всю толпу в угол. Но и они не лыком шиты. Открыв окна, выбрасываются наружу (благо первый этаж).
- Батальон, смирно! - доносится из-за двери. Я оттягиваю кровать от двери, открываю её и сталкиваюсь с майором.
- Здравия желаю, товарищ майор! Случилось чего?
- Нет. Я просто хотел помочь тебе провести подъём первый раз.
- Нет необходимости. У нас такие послушные солдаты...
- Знаю я, какие у нас послушные! Я уже устал слушать жалобы офицеров. Там все поднялись?
- Так точно!
Несколько месяцев спустя, когда я тренировал дембелей в спортзале по их просьбе, они мне со смехом рассказывали, как они инструктируют каждый вечер дневальных.
- Мы им говорим, если на подъём прийдёт комбат, старшина или этот долбаный сверхсрочник, ори что есть силы.
15. Телепат.
Попасть на спортивные сборы в Советской Армии было примерно то, что и получить звание Героя. В то время, когда сослуживцы тянули лямку военных будней, можно было тренироваться, ходить в самоволки, и, вообще, как можно меньше надевать военную форму. К началу всяких первенств на сборы добавлялись стареющие, но ещё находящиеся в хорошей форме офицеры. Братство спортивное приобретало разношёрстность и происходило взаимообогащение не только спортивным мастерством, но и умением пошутить, подколоть.
Молчаливый капитан, всё свободное время проводящий с книжкой в руках, поглядел на меня и спросил:
- Ты слышал что-нибудь о Вольфе Мессинге?
- Конечно.
- Я вот гляжу на тебя и вижу у тебя задатки шарлатана. Слушай сюда, есть такой трюк...
Весь фокус сводился к следующему: на столе раскладывались три карты, я должен был, отвернувшись, подождать, пока кто-нибудь притронется к любой из них и потом угадать, какую тронули. Разгадка была в том, что карты раскладывались, как устроено лицо: глаза, нос. И, прежде чем отгадать, я должен был взглянуть на капитана, а он, в свою очередь, почесал бы задумчиво подсказку. Потом количество карт увеличивалось.
Вечером от нечего делать весь коллектив, как обычно, трепался на все темы. Между прочим речь зашла и о сверхъестественных способностях. После того, как все повспоминали всякие случаи из жизни и прочитанное, я небрежно заявил, что у каждого есть что-то. Просто не каждый может это проявить.
- Ну тогда ты прояви, - со смехом сказал один из присутствующих.
- Я просто так не могу. Нужно хорошо настроиться, Чтобы другие не мешали и многое другое.
- Ну, как всегда, - ответствовал один из моих товарищей, - Ляпнуть мы все можем, а как сделать, так в кусты.
- Ах, так! - вскипятился я, - Тогда вот, самый простой пример!
Я забираю карты из рук играющих, ставлю табурет на середину комнаты и объясняю присутствующим, что нужно тронуть карту, когда я отвернусь. Отворачиваюсь. И по команде участников возвращаюсь к табурету, отметив на ходу чешущийся нос капитана.
- Вот эта.
Всеобщее молчание. Все задумчиво разглядывают карту. Количество зрителей добавляется. Но, правда, мне оставлен большой сектор свободного пространства. Меня заставляют отвернуться ещё раз. Повернувшись, я замечаю, что у капитана чешется и нос, и глаз. Начинаю самый большой спектакль последнего времени. Наклоняюсь, обнюхиваю карты, провожу над ними руками и обиженно замечаю:
- Мы же договаривались, трогать только одну карту. Вот эти две были тронуты.
Всеобщее оживление, возгласы и недоверчивые лица вокруг меня.
- А больше карт можешь?
- Могу, - и я накидываю на табуретку с десяток карт.
- А теперь выйди из комнаты!
Выхожу. Жду, когда позовут. Открывая дверь, я увидел странный жест капитана. Он крутанул два пальца в воздухе, а потом не почесал, а прикоснулся к щеке. Ничего себе! Что же это означает? Мы об этом не договаривались. Тяну время, раздумывая. Прошу указать мне на того, кто прикасался к карте. Показывают. Пододвигаюсь к жертве, успевая ещё раз бросить взгляд на своего партнёра. Тот делает отрицательное движение пальцем, потом ещё раз крутанул два пальца, словно меняя их положение в воздухе и опять за свою щёку. Эврика!! Прямой взгляд в глаза того, на кого указали и сногсшибательное заявление.
- Ребята! Я же просил не обманывать. После того, как он потрогал вот здесь карту вы её поменяли.
Все перестали дышать. Капитан, перелистывая страницу своей книги, вытянул большой палец кверху.
- А-а-а! - застонал один из зрителей и бросился в открытую дверь. И захлопнул её за собой.
- Ребята! - донёсся его вопль из-за закрытой двери, - Он нас дурачит. Я сейчас гляжу в замочную скважину и отлично вижу и табуретку и карты.
- Ну вот! - разочарованно тянут голоса, - Тоже мне экстрасенс.
Я улыбаюсь, накидываю ещё карт и, выходя из комнаты, тяну за рукав одного из зрителей, чтобы телом прикрыл амбразуру. Когда открывается дверь, захожу и весело улыбаясь, вижу, что у капитана ничего не чешется.
- Ну, что вы испугались? Можно было и потрогать карту. Не вижу ни одной, к какой бы прикоснулись.
Все молча разглядывают карты, разбросанные на табуретке. Иногда кто-нибудь переворачивает одну из карт, чтобы посмотреть, что изображено на обороте. Наконец, мой тренер по настольному теннису произносит.
- Ему кто-то из нас подсказывает. Пошли все отсюда вместе с ним!
Когда у тебя сто десять кило веса, можно так приказать всем. Весело гогоча, срочники, молодые офицеры и я выходим из комнаты. В ней остаются только Гена и старый капитан, читающий свою книгу на койке второго яруса.
- Заходите!
Я жду, когда все рассядутся, подхожу, беру друга за запястье и, стрельнув взглядом на капитана, уверенно тычу в карту.
- Эта!
- М-м! - стиснул зубы Гена, - Этого не может быть!
- Так, Ген, теперь тебе надо с ним выходить! Ты, кажется, ему сам подсказываешь.
Такое трудно было вытерпеть. Здоровяк обхватил голову руками. Я посмеиваясь внутри, но стараюсь, тем не менее, внешне выглядеть усталым.
- Ещё можно карты добавить? - спросил один из зрителей.
Я разбрасываю почти всю колоду, отворачиваюсь, потому что меня уже не просят выйти из комнаты и... ошибаюсь. На всеобщее оживление, говорю, что сильно устал, хочу воды и нужно вытереть голову холодным полотенцем. Пока все суетятся, выполняя мои пожелания, мы с капитаном перебрасываемся взглядами, он успевает уточнить у меня к чему относятся вновь покладенные карты и я ещё пару раз угадываю правильно тронутую карту.
Все устали. Просто сидят и подкидывают, как дрова в костёр, свои идеи по поводу фокуса. Я просто жду, что будет дальше, а капитан не отрывается от своей книги. Мой друг сидит молча и вдруг подскакивает и мешает все карты.
- А вот так можешь отгадать?
Я вопросительно взглянул на капитана, он слегка скорчил гримасу. Понятно. Выпутываться мне самому надо. Собираю все карты в колоду, тщательно тасую и кладу их на табурет. Протягиваю ладони к Гене и загадочно говорю.
- Вытащи одну карту, только не гляди на неё.
Гена повинуется. Я обхватываю его ладони своими двумя и, оглядев зрителей, произношу загробным голосом.
- Если это не король червей, то, значит, я сильно устал.
Гена переворачивает карту и роняет её на пол, следом я хватаюсь руками за койку, на которой читает капитан, потому что ноги меня не держат. Капитан, бросив свою книжку, отвернулся и трясётся в беззвучном смехе. На пол падает король червей!
- Всё! Спать! - слышатся голоса, - Куда к чёрту! Второй час ночи!
Среди ночи меня кто-то толкает. Я продираю глаза. Гена прикрывает мне рот ладошкой.