- Очень жаль, что ты в меня не веришь, - шепчу я.
Гейл отходит от меня и, уже повернувшись спиной, произносит через плечо:
- Я верю. Но Сойка-пересмешница обречена - надеюсь, ты понимаешь это.
Он сказал вслух то, о чем я боялась подумать. И ведь это правда - в битве с таким врагом я вряд ли выживу.
***
- Как дела? – я ставлю поднос с едой на стол и присаживаюсь напротив Финника.
В ответ он лишь пожимает плечами и продолжает ковыряться в тарелке. Проходит не меньше минуты, прежде чем Одэйр решается заговорить:
- К Энни меня не пускают.
- Почему?
Он нервно проводит рукой по волосам и, наконец, смотрит на меня:
- Ответа на этот вопрос я не добился.
Я смотрю на содержимое своей тарелки и подавляю рвотный позыв - мутное жидкое месиво из капусты и грибов. В Тринадцатом повара не слишком заботятся о вкусе пищи.
- Все будет в порядке, - говорю я, отодвигая поднос подальше от себя.
- Я заходил к твоему жениху, - Финник задумчиво склоняет голову набок.
Внизу живота что-то легонько кольнуло. Пит – мой жених.
- Он странный.
- Что ты имеешь ввиду? – я напрягаюсь.
- У него словно какие-то приступы. Мне кажется, ему больно.
Вспоминаю, как утром Пит, зажмурившись, вцепился руками в простыни, но тогда я не слишком обратила на это внимание.
Я вылезаю из-за стола и практически бегом несусь к выходу из столовой, по пути швырнув поднос на конвейер.
Теперь до больничного крыла. У дверей в палату Пита сталкиваюсь нос к носу с Делли Картрайт. Кажется, она была его подругой в детстве. Но что ей сейчас тут надо?
- Привет, Китнисс, - тихо здоровается она.
- Ты была у Пита? – откуда ни возьмись, в моем голосе появился холод.
- Да, хотела убедиться, что с ним все хорошо, - она уже собирается уходить.
Её печальный тон оседает онемением на кончиках пальцев.
- Ты сказала ему?
Делли оборачивается:
- Сказала. Пит должен знать, что его семьи больше нет.
Внезапно меня охватывает волна ярости. Я подлетаю к девушке и впечатываю ее в стену:
- Я должна была сказать ему сама! Я! - испуг во взгляде Делли отрезвляет меня, и я отпускаю её. - Это моя вина.
Теперь она смотрит на меня с сожалением:
- Не стоит себя винить, Китнисс. Не в твоих силах было остановить восстание. Ты дала нам всем надежду.
Я молча сверлю серую стену взглядом. Перед глазами начинают плясать цветные точки. Тишина шипит звуком закрывающейся двери - Делли ушла, но её слова все еще звенят в ушах. Снова это слово. Почему все сегодня говорят мне об этом? Я символ, я дала людям надежду. Как так вышло? Ведь я просто пыталась защитить дорогих мне людей и спасти свою шкуру.
Захожу в палату. Пит сидит, поджав ноги.
- Как ты? – я присаживаюсь на край его койки.
- Ты не сказала мне, - говорит он после минутного молчания.
- Прости, я не успела.
Мы молчим. Пять минут, десять, пятнадцать. Мне кажется, что я сейчас взорвусь от напряжения. Пит сидит в тридцати сантиметрах от меня, я хочу прикоснуться к нему, но боюсь. Он не смотрит на меня, только на свои руки.
- Пит, - наконец, произношу я.
- Я не злюсь на тебя, не бойся. Я просто… мне трудно осознать, что я больше никогда не увижу своего отца, мать, братьев, - Пита начинает немного колотить. Он закрывает глаза и обхватывает себя руками. На лбу выступают капельки пота.
Это то, о чем и говорил Финник. Приступ.
Я забираюсь на кровать с ногами и притягиваю Пита к себе. Он не сопротивляется и кладет голову мне на колени. Я глажу его по волосам, и Пит понемногу успокаивается. Дрожь исчезает, дыхание выравнивается.
- Останься со мной.
Эти слова вышибают меня из колеи. Хочется расплакаться. Что с нами сделал Капитолий? Мы были подростками, но нам пришлось пройти через ад и повзрослеть раньше времени.
- Всегда, - шепчу я в ответ и, наклонившись, целую его в лоб.
========== Глава 4 ==========
Кто-то легонько тормошит меня за плечо. Я заснула?
Открываю глаза. Я лежу в объятиях Пита, а рядом с кроватью стоит Прим.
- Тебя искал Гейл, - шепчет она.
Я тихонько поворачиваюсь и смотрю на Пита: он еще спит.
- Что ему нужно в такое позднее время?
- Китнисс, сейчас семь утра, - судя по виду Прим, ей было немного неловко увидеть старшую сестру, спящую с парнем.
- Семь утра? – переспрашиваю я, принимая сидячее положение.
В подтверждение этих слов по всем коридорам дистрикта раздается сигнал подъема. Каждый день в одно и то же время один и тот же сигнал. Про «поспать подольше» тут никто даже не задумывается.
С первыми звуками сигнала Пит резко садится и испуганно озирается по сторонам. Звуки не из приятных.
Я кладу руку ему на плечо:
- Это местный будильник. Хуже не придумаешь. Даже разбить нельзя.
- В Капитолии я просыпался от ударов ботинок миротворцев, - усмехается Пит.
Внутри меня что-то обрывается. Я тянусь к нему, чтобы обнять.
- Все закончилось, мы снова вместе, - утыкаюсь носом в его шею.
Через несколько секунд он отстраняется от меня и, улыбнувшись, заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо:
- Похоже, тебе пора.
Я глубоко вздыхаю и встаю:
- Я зайду к тебе вечером, после тренировки.
Пит кивает и снова ложится:
- Буду ждать.
- Прим, с ним все в порядке? – спрашиваю я сестру, как только мы выходим с ней из больничного блока.
- И да, и нет, - вздыхает она. – У него бывают резкие приступы боли.
- С чем это связано? Ему можно помочь?
- Врачи пытаются. Его обследовали, серьезных физических повреждений обнаружено не было. Небольшое сотрясение мозга, внутреннее кровотечение, гематомы, обезвоживание.
- Это, называется, нет серьезных повреждений? – хриплю я.
- Я имела в виду, что не было повреждений, которые невозможно залечить. Он вроде бы здоров, но приступы случаются. Возможно, это последствия воздействия какого-то наркотика. Ему колют лекарства.
Я смотрю на сестру и удивляюсь, откуда в ней столько врачебного хладнокровия? Даже раньше, когда к нам домой приносили раненых, я сразу старалась убежать. А моя маленькая сестренка, засучив рукава, бежала помогать матери.
- Он поправится, - говорю я. – Обязательно поправится.
- Конечно, Китнисс, - Прим обнимает меня. – Пит сильный, с ним все будет хорошо. А теперь, иди домой и приведи себя в порядок, а то выглядишь немного растрёпанной.
Я улыбаюсь и, легонько ущипнув ее за нос, иду в сторону нашего отсека.
Домой… Прим сказала «домой».
Теперь это наш дом? Две небольшие комнатки с серыми стенами, жесткими постелями и небольшим окошком, которое скрыто металлическими ставнями.
Нет, я не могу назвать это своим домом. Это временное убежище, только на время войны.
Возможно, с возвращением Пита я начинаю поддаваться наивности, и мечтать, что все наладится. Начинаю надеяться, что мы одержим победу над Сноу. И в итоге все будет хорошо.
Глупо.
Я быстро принимаю душ. Заплетаю еще влажные, подсушенные полотенцем волосы в косу. Одеваюсь в старую одежду, сохранившую запах Пита. Я сказала ему, что приду после тренировки. Но никакой тренировки не будет. Сегодня запланирована поездка в Восьмой дистрикт.
Я намеренно не поцеловала Пита перед уходом. Пусть желание прикоснуться к его губам будет со мной как стимул не ввязываться в неприятности.
Столовая уже почти опустела - все уже поели и разошлись по своим делам. На завтрак сегодня вареные яйца и какое-то месиво, по виду напоминающее кашу.
Я сажусь за стол и, взяв яйцо в руки, начинаю его чистить. Кусочек скорлупы вонзается мне под ноготь. Я тихонько выругиваюсь.
- Это же неприлично, Кискисс, – напротив меня садится Гейл. На его подносе почти вдвое больше еды - ему полагается по весу.
- Больше не злишься? – я приподнимаю бровь.
Он вздыхает:
- Я искал тебя утром.
- Зачем? – пробую кашу, она похожа на клей из овсянки.
- Надеялся поговорить до завтрака. Где была?
- Действительно хочешь знать? – я не хотела говорить колкости, но это вырывается само собой. Конечно, он догадывается, где я была.
- Понятно, - Гейл поджимает губы. – Ты не передумала насчет Восьмого?
- Все будет в порядке, Гейл! – раздраженно отвечаю я.
- Почему ты всегда такая упрямая? Постоянно пытаешься доказать, что ничего не боишься!
- Ты хочешь снова ругаться? – начинаю злиться.
Он замолкает.
- Я боюсь. У меня много страхов. Но я пытаюсь с ними бороться.
- Доброе утро! – к нам подсаживается Бити.
Я молча киваю ему. Остаток завтрака они с Гейлом обсуждают какие-то разработки Бити. Даже не пытаюсь к ним прислушиваться.
Через час я прихожу в свой небольшой центр подготовки, выделенный стараниями Плутарха. Моя команда снова со мной. Но теперь все иначе- они больше не похожи на капитолийцев. Нет вычурной цветастой одежды, кучи косметики на лице. Они не болтают без умолку. Им тоже пришлось несладко. Бледные, исхудавшие, с мешками под глазами.
Октавия начинает заниматься моими ногтями:
- Боже, Китнисс! Ты их грызла?
Я пожимаю плечами и замечаю, что ее руки немного дрожат.
Вения делает эпиляцию и мажет кожу всевозможными кремами. Флавий подстригает мои волосы и снова заплетает в косу. Его научила мама, когда мы готовились к туру победителей. Мне наносят легкий грим.
Наконец, приходит пора одеваться. Октавия достает мой костюм.
- Цинна… - дрожащим голосом произносит Вения.
Творение моего стилиста, друга. Он пожертвовал своей жизнью ради идеи восстания.
Дружно вспоминаем Цинну, плачем.
Флавий, всхлипывая, поправляет мне грим:
- Ну все, ты готова.
Подхожу к зеркалу и замираю. Я вижу в нем не Китнисс Эвердин, охотницу из Двенадцатого дистрикта. Из отражения на меня смотрит Сойка-пересмешница, символ восстания.
========== Глава 5 ==========
У выхода из центра подготовки меня поджидает Боггс.
- Это сделал твой стилист? – спрашивает он, оглядывая костюм.
- Он умер за этот костюм, - мысленно содрогаюсь от воспоминаний. - За меня.
- Очень жаль, - сочувствует Боггс, а потом снова переключается на свой бесстрастный тон. - Нам пора, планолет уже готов.
Я киваю и иду вслед за ним к лифтам. Впервые замечаю у Боггса намек на проявление чувств. Он всегда напоминал мне робота - без чувств, без эмоций, со слепой верностью Койн. А если он вовсе не такой на самом деле? Возможно, он добрый и даже веселый человек, которого так же, как и многих из нас, сломала война. На вид ему чуть больше сорока лет. Есть ли у него семья? Могли бы мы с ним подружиться? Скорее всего, я не узнаю ответы на эти вопросы - война отбирает возможность доверять людям и заводить дружбу.
- Китнисс! Китнисс!
Я оборачиваюсь: к нам бежит Финник.
- Финник? Что ты здесь делаешь?
- Вы забыли про меня! – возмущается он, пытаясь отдышаться.
- Стой, я не думала, что ты с нами, - удивляюсь я и перевожу взгляд на Боггса.
Кажется, он немного растерялся:
- Ты не значился в приказе, Одэйр.
- Бити сказал, что уже приготовил нам оружие и отправил его вместе с Плутархом, - в глазах Финника мольба. - Пожалуйста, я не могу оставаться в этих глухих стенах. Я сойду с ума.
- Хорошо, – Боггс сдается, - Срочно беги в отсек А210. Получи форму. У тебя 20 минут. Опоздаешь – не ждем.
Финник вмиг испаряется. Надеюсь, успеет. Мне почему-то хочется, чтобы он был рядом. На арене мы стали отличными союзниками, он хороший боец. Возможно, мы даже теперь друзья.
В ангаре нас уже ждут Плутарх и Хеймитч. Съемочная группа перетаскивает оборудование в кабину планолета под командованием Крессиды. Она порхает вокруг каких-то черных ящиков и постоянно тыкает то на один, то на другой пальцем:
- Не забудьте этот, иначе ничего не выйдет!
Рядом с трапом по стойке смирно выстроились трое солдат. Трое, четвертый – Боггс. Это так они обеспечивают мою безопасность? Даже операторов с камерами будет больше. Я нервно усмехаюсь. Боггс косится на меня с удивлением, но в ответ я лишь качаю головой.
Плутарх нетерпеливо машет рукой, подзывая нас к себе.
- Пришлось согласиться взять с собой Одэйра, - докладывает Боггс бывшему распорядителю.
- Он стабилен? – спрашивает тот.
- Вполне.
- Он станет нестабильным, если ему не позволить немного проветриться, - говорю я.
В этот самый момент в ангаре появляются Гейл и Финник, оба в военной форме. Теперь я не буду чувствовать себя такой уж беззащитной - со мной мои друзья.
- Неплохо смотришься, Китнисс, - Гейл оглядывает меня с ног до головы.
Я невольно улыбаюсь. Не могу долго злиться на Гейла. Мне не нравится та пропасть, которая начала появляться между нами. Я хочу вернуть наши прежние отношения. Гейл по-прежнему является частью меня, моей жизни. Он нужен мне.
- Китнисс, Финник, - обращается к нам Плутарх. – Для вас кое-что есть.
Он вручает Финнику трезубец - явно та самая разработка Бити, о которой он говорил на днях с такой гордостью. Уверена, оружие не такое простое, как кажется на первый взгляд.
Для меня у Плутарха нечто большее. Он помогает мне надеть защитную экипировку, также разработанную Цинной в дополнение к костюму: бронежилет, шлем, на пояс – маску для защиты от газовой атаки.
Экипировавшись, я получаю в руки футляр со своим новым модифицированным луком. Как только касаюсь корпуса, он начинает мягко вибрировать - лук активирован. Только я могу брать его в руки, стрелять из него. Это мое оружие и реагирует оно только на меня.
Тем временем Плутарх пристегивает колчан. Внутри он поделен на три отсека, в каждом из которых особые стрелы. В первом – обычные, во втором – зажигательные, в третьем – подрывные. Бити не знает, что такое «попроще». Его просили сделать лук, подходящий под мой костюм, но он решил, что просто сделать оружие черным – это слишком скучно, и добавил пару деталей.
- Раз все готовы, пора отправляться! – Плутарх дважды хлопает в ладоши, призывая всех подниматься на борт.
Я плетусь к планолету вслед за Финником, но Хеймитч хватает меня за руку и дергает в сторону.
- Когда будешь внизу, ни в коем случае не снимай его, слушай все, что я тебе говорю, - он цепляет мне микрофон и вставляет в ухо наушник. – И еще…
Ментор достает из кармана небольшую серебристую тряпочку.
Я широко распахиваю глаза и смотрю на Хеймитча, ожидая объяснений.
- Я попросил Прим. Думаю, тебе не помешает держать эту вещицу при себе, чтобы было о ком думать, в случае чего, - он делает особое ударение на последних словах.
Другими словами - «не смей ввязываться в неприятности».
Я немного цепенею, пока Хеймитч прячет жемчужину в кармашке у меня на груди, почти в том месте, где находится сердце. И только сейчас я осознаю, что отправляюсь не просто сказать на камеру пару слов на фоне пейзажей Восьмого дистрикта. На мне бронежилет, шлем. Это не шутки, не арена, где помимо тебя и твоего напарника - всего двадцать два трибута. Это поле боя, где будут сотни миротворцев, взрывы, выстрелы… Я и вправду отправляюсь на войну. Вот Хеймитч это понимает.
- Как ты узнал, что я ее сохранила? – тихо спрашиваю я.
- О, мне рассказали, как ты чуть не сломала нос одному из врачей, когда узнала, что твой костюм выкинули. А потом, когда его принесли, ты вытащила оттуда жемчужину и…
- Ясно! – резко прерываю его.
Я прекрасно помню свое состояние, когда думала, что единственную вещь, которая осталась у меня от Пита, просто взяли и выкинули вместе с рваной и полуобгоревшей формой. Когда костюм нашли, достав жемчужину, я попросила его сжечь. А потом, свернувшись калачиком на постели, прижимала к губам подарок Пита и плакала, молясь о том, чтобы он был жив.
- Если я… скажи ему… - я начинаю запинаться.
- Скажу, - кивает Хеймитч.
- И мама с Прим. Передай им…
- Передам.
Я глубоко вздыхаю и, развернувшись, иду к трапу.