— Скажите Джей, когда вы ели в последний раз?
МакКинли молча покачала головой, что стоило расценивать как «не помню».
— Альба, — мужчина обратился к медсестре, той самой, которая не хотела пропускать Майлза и Джей ко врачу. — Отведи сеньориту в наш кафетерий, и проследи, чтобы она поела.
Альба добродушно — даже слишком — улыбнулась МакКинли, и осторожно поддерживая ее под локоть, вывела из операционной. Гаспаро вернулся в кабинет, где все это время ждал Карданвал.
— Каждый раз на тебя удивляюсь, Майлз. Столько лет прошло, а твои вкусы до сих пор то и дело меняются — брюнетки, блодинки. Сейчас вот — рыженькие. Самому не надоело? — Пеларатти удобно устроился в своем кресле.
— Ты знаешь, Гас, я люблю красивые вещи и красивых людей, — магнат криво усмехнулся.
— Она не красива, — возразил доктор, на что британец рассмеялся.
— Хорошо, переформулирую. Я люблю красивые — статусные и престижные вещи. А она не просто престижная, она — уникальная. Конечно, не тогда, когда по локоть перепачкана в чужой крови.
Итальянец на это замечание ничего не ответил, продолжая улыбаться. Майлз всегда казался ему слишком вульгарным и вычурным. Он предпочитал вещи класса люкс — часы, машины, одежду, алкоголь; любил дорогих и дорого выглядящих женщин. Его вещи всегда говорили за него, и своим принципам магнат никогда не изменял.
А тут вдруг — обычная, ничем не примечательная женщина, которая, к тому же, работает на него. Не могло же все так резко и моментально измениться? Или могло?
— В чем же ее уникальность? — пробуждающийся в Гаспаро интерес изрядно тешил самолюбие Карданвала.
— Она — киллер. Согласись, по сравнению с моделями, дочками богачей и никому неизвестными актрисами, это — экслюзив!
— Ты сумасшедший! — расхохотался Пеларатти. Теперь он понял, почему МакКинли реагировала на все происходящее как на само собой разумеющееся, не показывая никаких эмоций. Для нее же это просто производственная травма — не более. Ей не нужны ни дорогие клиники, ни какое-то особое обслуживание. Заштопали — и ладно. Она не привыкла, как Майлз, разбрасываться деньгами направо-налево.
— Нет, Майлз, эта крепость никогда тебе не сдастся! — отсмеявшись, наконец, резюмировал италянец. — Эта женщина не даст тебе очаровать себя. Ты не возьмешь ее ни деньгами, ни манерами, ни умом.
— Почему? — на лицо нефтяного магната набежала легкая тучка.
— Потому, что она давно спустилась с небес на землю, — доктор посерьезнел. — И причем явно не сама. Не поведется она больше на красивую сказку, как ни старайся.
Магнат ненадолго задумался. Его никогда особо не интересовало, как именно МакКинли встретила Цундаппа, как он уговорил ее работать на себя. Теперь же эта информация представляла для мужчины особый интерес. Кто она на самом деле — эта Женщина, убившая на его глазах двух людей, отравившая контрабандиста, до которого так и не смогла добраться ни одна разведка? Что, в конце-концов, произошло в ее жизни? Что привело на кривую и скользкую дорожку преступности, на которой она сейчас так уверенно держится?
— Знаешь, Гас, я думаю, я — неплохой сказочник. В итоге, весь мир поверил в эти басни про Алинол. Почему ты думаешь, что сейчас она не поверит?
Итальянец покачал головой.
— Не нужен ты ей со своими сказками, замками и миллионами, — он сказал это таким тоном, словно объяснял своему малолетнему сыну, что скальпель — это не игрушка. — У нее есть пара любимых, начищенных до блеска, ножей, Вальтер и винтовка. И для счастья ей больше ничего не надо. Даже тебя.
На магната, кажется, подействовали эти слова. Сейчас он вдруг осознал, что столкнулся с женщиной, не готовой идти за каждым, кто поманит ее, особенно, за богатым. Если он хочет, чтобы МакКинли стала его — нужно не стараться ее купить. Нужно постараться завоевать ее. У нее есть работа — убивать, и кроме нее Джей больше ни на чем не сосредоточена.
Если она здесь — у нее нет цели в жизни, у нее даже самой жизни нет. Она будет жить ровно до того момента, как встретит лицом к лицу Финна МакМиссла. И тогда, он просто убьет ее. Убьет также, как она убила его друга — Турбо, также, как убила его сослуживца — Рэдлайна. Вся его хваленая британская выдержка полетит к черту, когда перед ним предстанет его личный враг.
И ведь она ни за что не будет просить помилования или сознаваться в своих грехах. Она умрет также, как Турбо, Рэдлайн. Как умирал бы сам МакМиссл, не окажись судьба так благосклонна к нему. Сейчас, когда фотография «Большого Босса» у них — Майлз знал это, понял из бессвязного — в общем-то — рассказа Джей — на самого магната откроется сезон охоты, причем, даже без лицензий. Но кто он такой, чтобы отдуваться за всех в одиночку?
Его сеть должна распасться с оглушительным треском, чтобы следом за ним на дно пошли все остальные. Он же, если захочет, с его деньгами и мозгами, может выйти из воды сухим. И даже МакКинли прихватить с собой, если к тому времени они не встретятся с Финном. После этой встречи, уже, наверное, глупо будет надеяться, что Карданвал увидит ее когда-нибудь. Может быть, только на том свете.
Но даже тогда, она, верно, не изменится. Не изменится взгляд ее черных глаз — мрачный, цепкий, полный холодного упрямства, ледяного гнева и отчаянной решимости. Где-то Майлз видел такой взгляд, но отчего-то никак не мог вспомнить — где. Карданвал, если говорить начистоту, вообще редко людям в глаза заглядывал, да и сам не особо любил, когда кто-то пристально смотрит.
Он имел неосторожность один раз явиться в корабельную каюту — еще там, на нефтеплатформе — где из Леланда Турбо пытались «выбить» хоть какие-то сведения. Но британец молчал, упрямо поджимая губы, отказываясь вообще произносить что-либо. Тогда Майлз решил сам вмешаться в процедуру «допроса», присаживаясь перед тяжело дышавшим Турбо на корточки, он буквально промурлыкал вопрос, прекрасно зная, как одной лишь интонацией повлиять на разговорчивость пленника. Но Леланд молчал. Молчал, видимо, слишком долго, что ужасно разозлило магната, после чего он, не сдержавшись, отвесил британцу такую сильную пощечину, что у самого ладонь заныла, после чего приказал не терять понапрасну время и убить агента.
Но вот взгляд, которым проводил его Турбо запомнился, кажется, надолго. Такой же взгляд был и у Рэдлайна, когда МакКинли собиралась с духом, чтобы застрелить его. Все-таки, девчонке американца стало жаль в один момент, но жалость к себе и гнусное желание спасти собственную шкуру явно пересилило.
И внезапно Карданвалу в голову пришла невероятная идея. В первые мгновения она показалась настолько реальной, что Майлз даже успел проклясть себя за нерасторопность. Как же он раньше-то не додумался?!
По памяти набирая номер Цундаппа, магнат уже предполагал, какой услышит ответ.
— Ja-Ja? — раздалось вопросительное на другом конце трубки; немец, наверняка, перебирающий свою документацию или корпящий над чертежами, был явно недоволен тем, что его отвлекли.
— Отто, девчонка МакКинли — как она к тебе попала? — Карданвал говорил негромко, однако, отчаянно тараторил, что прямо свидетельствовало о том, что британец пребывает в крайнем волнении.
— Она р’габотала на Р’гайнер’га Кёнига. Я ее пер’гекупил, — подумав, ответил Профессор.
— А до Кёнига? — Карданвал начинал раздражаться, Цет судорожно соображал, Пеларатти с интересом слушал это странный телефонный разговор.
— Я не знать, где она р’габотать до Кенига. Знаю, где учиться, — сообразил, наконец, оружейник. — Только, боюсь, тебе это не понр’гавится…
— Говори уже! — рявкнул в трубку вконец взбешенный Майлз.
— У нее нет высший обр’газование, но на кур’гсах подготовки она — одна из немногих студенток, что училась на «отлично».
— Святые шестеренки, на каких курсах, Отто?!
— Р’газвед-академии MI6…
========== Часть 7 ==========
— Ты веришь мне? — испуганный взгляд черных глаз сталкивается со спокойным, умиротворенным взглядом серых. — Ты мне веришь? — большая теплая ладонь сжимает ее руку — белую, тонкую.
— Верю, — решительно кивает Джей, улыбаясь совершенно неискусственно и смело. Она, кажется, когда-то умела так улыбаться…
Воздух тяжелый, влажный от дождя, забивает легкие; из-за воды, льющейся с неба, кажется, сплошной стеной, не видно ничего даже в паре метров от себя. Единственное спасение — яркий фонарь, дающий сноп серебрянного света, растекающегося по крыше кособокой лужей. На тонкий, скользкий от дождевой воды, карниз выходить страшно, но, черт возьми, это же работа. Просто работа! Это первое треклятое задание «в поле» с наставником, которого никак нельзя подвести.
МакКинли старается не смотреть под ноги — там, утопает в ночной темноте земля, которую даже не видно с крыши, на краю которой сейчас балансирует Джей. Кажется, что идешь по хрупкому мостику над чертовой бездной — жуткой и совершенно неразличимой из-за буйствующей стихии. Главное — не поддаваться панике и не смотреть вниз. Да, это первое задание, но все же ее не в одиночку в «поле» выпустили, а значит и страшного ничего не может произойти.
От шума дождя не слышно криков наставника — только раздавшийся за спиной громкий хлопок. Правое плечо пронзает адская боль, а ноги от неожиданности подкашиваются, из-за чего начинающий агент мешком сваливается в простирающуюся внизу пустую темноту. Падая, девушка ударяется затылком о какой-то каменный выступ здания, теряя сознание до того, как чувствует удар о мокрую, твердую землю.
Из забытья пришлось выбираться долго и до одури мучительно. В голове набатом отдавался звон, кажется, сравнимый по громкости звука лишь с колокольным. Все тело ужасно ломило, выворачивая суставы едва ли не пыточными клещами, а правая рука выше локтя не ощущалась совершенно. Не без удивления девушка осознала, что лежит на чем-то жестком, но относительно удобном, напоминающим тонкий матрас.
Стойкий запах труднопроизносимых лекарств, медицинского спирта и фенола раздражал обоняние, заставляя мыслительные процессы потихоньку запускаться, дабы ответить на единственный животрепещущий вопрос — «Где я?»
Превозмогая тупую, сверлящую боль в затылке и резь в заслезившихся от света глазах, Джей попыталась сфокусировать взгляд в одной точке. Ее взору открылось небольшое помещение, освещенное белым, очень похожим на больничный, светом мерно гудящих ламп. Обстановка в комнате была относительно небогата: три или четыре застекленных шкафа со зловеще блестящими на полках инструментами — медицинскими, вероятно; письменный стол, заваленный кучей каких-то бумажек и очень удобно размещенный возле окна, сейчас задернутого толстыми, не пропускающими свет извне шторами. По стенам были развешаны различные плакаты, больше напоминающие детские стенгазеты из-за обилия ярких медицинских картинок.
При попытке подняться, чтобы как можно внимательнее осмотреть помещение, куда попала, агент — начинающая, правда — с ужасом обнаружила, что правая рука, тщательно забинтованная, с помощью специального бондажа зафиксированна в согнутом состоянии и прижата к груди, без возможности двигать ею. Левое же запястье, как и обе щиколотки, были прикреплены с помощью широких кожаных ремней к металлическим скобам. МакКинли оказалась прикована в позе морской звезды к металлическому столу, однако, для некоего удобства, девушке под спину все же подложили свернутую в несколько раз, не очень плотную ткань.
— Вы уже пришли в себя? Wunderbar! — с тихим щелчком захлопнулась дверь кабинета, находящая за пределами поля зрения Джей — если быть точнее, за ее головой.
Вошедший человек тихо мурлыкал глубоким бархатным баритоном с легким немецким акцентом. Агент попыталась изогнуться так, чтобы увидеть своего потенциального противника, но, почувствовав резкую боль в правом плече, тихо и зло заскулила сквозь зубы.
— Не совершайте лишних телодвижений — вам это не поможет, — очень спокойно и холодно приказал вошедший, наконец, склоняясь над Джей.
Его серое, словно водоросль, лицо было покрыто множеством морщин, однако глаза — неяркие, но очень живые, с ледяным, цепким, словно рыболовный крючок, взглядом, скользили по лицу девушки, старательно подмечая незначительные эмоциональные изменения, проявляющиеся на нем.
У мужчины были светлые, почти белые, выгоревшие на солнце до мерзкой желтизны волосы, зализанные назад так, что лишь несколько прядей прилипли к его лбу, предавая крайне консервативному образу некую небрежность.
— Кто вы? — тихо проблеяла МакКинли, которую медленно сковывал страх.
Он полз по позвоночнику, скручивая ледяными тисками все внутренности, заставляя агента медленно бледнеть лицом.
— На все ваши вопросы я отвечу позже. Сейчас вас должно волновать другое, — мужчина ненадолго замолчал, подходя к столу и беря с него пухлую желтую папку. — Кто вы? — он сделал акцент на последнем слове.
Джей несколько раз недоуменно моргнула.
— Мисс Ева Джей МакКиддл — сирота, без высшего образования, однако, уже успевшая получить статус агента, благодаря лишь собственным мозгам и прилежанию, — доктор (а девушка ассоциировала этого странного человека именно с доктором) пафосно зачитал это с первого листа из папки. — Ваше упорство однажды принесет плоды. Но сомневаюсь, что именно такие, какие вы ожидали, — он улыбнулся, обнажая ряд мелких и острых, словно у крысы, зубов.
— Для чего я здесь?! — девушка снова предприняла попытку дернуться, едва ли не взыв от боли — должно быть, там, на крыше, ей прострелили плечо.
— Нам нужные такие люди, как вы. Умелые, амбициозные, но те, которых не будут искать.
Доктор придвинул к столу, на котором лежала его новая подопытная «мышь» устрашающего вида агрегат, от которого отходило множество проводков, торчащих в разные стороны словно членистые конечности диковиного насекомого. Выбрав пару «щупалец» одного цвета, мужчина с помощью небольших присосок прикрепил их к вискам девушки.
— Знаете, электричество — это очень полезная вещь. Такой способ дрессировки подходит даже для людей, — прошелестел мужчина, запуская свой чудовищный аппарат, издавший низкое, утробное урчание.
— Слушайте и запоминайте, — одной рукой немец взялся за рычаг с наконечником в виде синего шарика, — Ева МакКиддл погибла вчера во время взрыва старого здания, где долгое время укрывался опасный преступник — завтра ее тело будет найдено под завалами, изуродованное до неузнаваемости, — немец бубнил монотонно и нудно, словно монах над усопшим. — Ваше имя — Джей МакКинли, вы работаете на доктора Райнера Кёнига. Ваша работа — убивать!
Тело агента — толком даже еще не поработавшей — пронзила волна острой, всепоглощающей боли. Девушка выгнулась дугой, не чувствуя, как кожаные браслеты впились в запястье и щиколотки, закричала, но не услышала, кажется, даже собственного голоса.
— Ваше имя — Джей МакКинли. Вы работаете на доктора Райнера Кёнига. Ваша работа — убивать! — как мантру твердил доктор, с ледяным, непоколебимым безразличием глядя, как извивается девушка.
«Ваше имя — Джей МакКинли, вы работаете на доктора Райнера Кёнига. Ваша работа — убивать!» — звучало в голове, пульсируя и разливаясь болью по венам.
В тот день Ева МакКиддл действительно умерла — ее имя даже появилось на мемориальной доске, вывешенной в холле MI6, чтобы никто не забывал о своих погибших товарищах.
А Джей МакКинли никогда не была секретным агентом — никогда не служила Британской Короне верой и правдой. Джей МакКинли — киллер, работавшая на доктора Райнера Кёнига, а после перекупленная Профессором Цундаппом, едва не пострадавшим от ее же рук и заказавшим ей самого доктора Райнера.
Джей МакКинли не боится — и никогда не боялась — смерти. Ни своей, ни чужой.
У нее просто такая работа — убивать…