Он остановился, закрыл глаза и глубоко вздохнул, затем посмотрел на меня: его глаза были прекрасными и темными.
— Я ценю это, Скаут. Я знал, что ты поймешь.
Он обнял меня за талию, и я прижалась к нему.
Всё хорошо. У нас просто была небольшая размолвка. Такое случается.
Но не успели мы сделать и нескольких шагов по станции, как лицо Китса снова стало кислым.
— Здесь воняет. Надо было ехать на такси.
Мне захотелось пнуть в голень Беккета. Или Китса.
Мы спустились к поездам.
На платформе было очень много людей, они стояли так тесно друг к другу, что было сложно пробираться сквозь них. Мы с Китсом прошли в конец платформы, где людей было меньше. Но большую часть деревянной скамейки занимал огромный мужчина, одетый в пальто из сшитых между собой пластиковых пакетов, перед которым стояла шляпа с табличкой: «Предсказание за 1$».
— Фууу, — протянул Китс, сделав шаг назад и потянув меня за собой.
Но я отказалась пойти за ним. Этот день совершенно точно не был идеальным: Китс не был очарователен, его губы не были гладкими, а он вел себя как капризная барышня.
В метро пахло, как на дне мусорного контейнера, мужчина перед нами широко и жутко ухмылялся, и всё это было просто ужасно.
Я хотела все исправить. Я хотела волшебства, сказки и, может быть, проверить себя. Мне нужно было сквозь этот кошмар увидеть счастливый конец.
Я собиралась все исправить.
— Скаут, что ты делаешь? — спросил Китс.
— Увидишь, — ответила я, направляясь к мужчине.
— Идём, — раздался сзади голос Китса, и он схватил меня за руку. — Ты не должна давать ему деньги. Он просто мошенник!
Я стряхнула его руку и подошла к мужчине, поймав его взгляд. Он улыбнулся. У него не было нескольких передних зубов, а остальные были желтыми, а дыхание была настолько ужасным, что, казалось, вон метро идет как раз от него. Моя решимость таяла на глазах, но я заставила себя сделать шаг вперед и аккуратно передать ему доллар.
— Моё предсказание, пожалуйста.
Он вырвал купюру из моих рук и бросил её в шляпу, затем вытащил старый носок и начал в нем рыться, разбрасывая вокруг кусочки бумаги всех цветов радуги — как ирокез Майлза: хороший знак.
Мне внезапно отчаянно захотелось снова надеть на шею жетон метро, который так и лежал на дне моей сумки после нашей ссоры с Эфом на блошином рынке. Мужчина протянул мне неоново-зеленый клочок бумаги, ухмыляясь своей беззубой улыбкой, и я улыбнулась ему в ответ, потому что это была моя нью-йоркская сказка, а он был моей переодетой феей-крестной.
Но затем, когда я уже почти дотронулась до его руки, он закричал мне прямо в лицо:
— Канада обречена на гибель!
Я вскрикнула, отпрыгивая назад, сердце колотилось, как бешеное.
— Идем. — Китс поспешно схватил меня за плечо.
Мужчина ответил большим плевком прямо на оксфорды Китса.
— Черт возьми, — выругался Китс, и мы пошли по платформе. Несколько туристов с беспокойством смотрели на нас, пытаясь понять, что произошло. Мужчина продолжал кричать о Канаде, упоминая также террористов, котов и амаретто.
— Боже, я же говорил, что не хочу ехать на метро. Я говорил тебе не подходить к этому парню.
— Я хотела, как лучше...
Он снова закатил глаза, а я вспомнила о бывшем парне Грейс, который заставлял её стыдиться саму себя.
Мы ждали поезд в неловком молчании, нарушаемом только выкриками об 11 сентября с другого конца платформы.
— Может, нам стоит отправиться домой? — предложила я, ожидая, что он не согласится.
— Отличная идея.
Но я продолжала стоять, не двигаясь, раздумывая, как все исправить.
— Ты придешь в субботу на вечеринку по случаю нового выпуска «Nevermore»?
— Да, — ответил он, с тревогой глядя в туннель на огни приближающегося поезда.
Я попыталась напомнить себе, что у него просто был плохой день, что, если мне нравится Китс, мне должно нравиться в нем всё — и плохое, и хорошее, и то, что ему просто нужно немного прийти в себя.
Но у меня заболел живот, и я почувствовала тошноту, хоть мы и не поехали на такси. Пока он ходил по платформе, дрожащими руками я развернула зеленый лист.
Я хотела вернуть свой доллар. Я хотела обратно свой прекрасный день. Мне нужна была моя сказка.
Я чувствовала себя такой растерянной, пока Китс садился в поезд, едва помахав на прощание. Я до крови прикусила губу — всё что угодно, только бы не расплакаться.
«Nevermore», литературный журнал
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Кафе «Grumpy»
Кат. № 201Х-18
В солнечную среду, на следующий день после инцидента в метро, мы с Китсом всё-таки дошли до книжного магазина «Strand», и всё снова казалось нормальным. И хотя я чувствовала себя не очень уверенно после вчерашнего, он был само очарование и купил мне прекрасное иллюстрированное издание «Моби Дик», которое мы обнаружили в уединенном уголке между книжными полками, когда целовались.
Если честно, меня немного пугало то, что он ведет себя как ни в чем не бывало, словно вчерашнего дня вовсе не было. Но, возможно, так и должно быть. Инцидент в метро был просто отвратителен.
В тот день, целуясь среди утешающего запаха старых книг, я снова растворилась в нем, моё тело снова чувствовало единение с его. Когда он поцеловал меня за ухом, у меня закружилась голова.
Возможно, это был его подарок: заставить меня забыть обо все, что произошло.
Мой подарок ему: никогда и никому не рассказывать о том, что я прочла его рассказ.
* * *
К воскресенью из меня буквально выплескивалась энергия, я подпрыгивала от нетерпения в ожидании вечеринки по случаю выпуска «Nevermore».
Мистер Гарфилд снял для нас на воскресный вечер дальнюю комнату в кофейне. Нагруженная пакетами с печеньем из пекарни «Маленькая Италия», я зашла туда и ахнула от восторга. Наша команда по декору (Грейс и Мэй) превратила это место во что-то невероятное. Они поставили несколько рядов стульев для слушателей, а по потолку вились гирлянды с белыми лампочками.
— Итак, я передам слово Грейс, как только все усядутся, — произнес мистер Гарфилд, когда я пришла.
— А я представлю вас и Оскара всем присутствующим, — добавила Грейс, кивнув нам с Мэй и Майлзом.
— Отлично! — воскликнул Майлз.
Он никого не дразнил, не отвлекался и вообще вёл себя как паинька.
Хотя никто из них ничего нам не сказал, Грейс с Майлзом явно поговорили и выяснили отношения. Прошедшие несколько дней, что бы ни предлагала Грейс, Майлз с огромным энтузиазмом с ней соглашался. Он даже не пытался спорить на первой встрече по подготовке следующего выпуска журнала. У нас с Мэй и Оскаром было тайное пари по поводу того, как долго это продлится. Тем не менее, я была рада, что их отношения, хоть и не были идеальными, но, по крайней мере, к этому стремились.
— А где Оскар? — поинтересовалась я.
— Здесь! — Оскар ворвался внутрь, его щеки порозовели от мороза, в руках у него была пачка свеженапечатанных экземпляров журнала, только из переплетной мастерской.
— Ооо, — протянула Грейс, выхватывая у него несколько штук и раздавая остальным.
— Наш малыш вырос! — вставил Майлз.
— Вроде бы, опечаток нет, — сказала Мэй, с тревогой просматривая страницы.
— Чем вы в итоге заполнили оставшееся место? Той поэму о природе? — спросила я, просматривая оглавление, повторно убеждаясь, что имени Китса там нет.
Его имени действительно не было в списке.
Но было кое-кого другого.
— У нас появились великолепные рисунки буквально в последнюю минуту, — сообщил Оскар. — Грейс говорит, ты знаешь этого парня.
Я открыла семнадцатую страницу.
Там был один из рисунков Эфа. Удивительный и тщательно прорисованный.
— Вау, — сказала я на автомате, потому что все остальные слова вылетели из моей головы.
Он изобразил двух маленьких бронтозавров, которые с помощью своих длинных шей заглядывали в светящееся окно музейного чердака, где хранились гигантские слоновьи черепа. Рисунок назывался: «Часть I. Всё только начинается».
Грейс подошла ко мне.
— Он принёс их, когда тебя не было. А еще он извинился за своё поведение в нашу последнюю встречу.
— Правда? — спросила я, не в силах оторваться от рисунка.
Эфу удалось передать ощущение чуда, которое я испытала, впервые попав на чердак музея. Динозавры точно были срисованы с нас: на одном из них даже был плащ Супермена. А еще там был солнечный свет, магия и ощущение, что я открыла дверь в Нарнию.
На другой части рисунка был изображен одинокий бронтозавр в плаще Супермена, который смотрел поверх вешалок с одеждой в помещении, подозрительно напоминавшем тот самый комиссионный магазин.
Рисунок был озаглавлен: «Часть II. Всё меняется».
Я дотронулась пальцами до губ и почувствовала привкус соли и мяты.
— Знаешь, твой друг не так уж плох, — заметил Оскар, любуясь рисунком через моё плечо.
Прежде чем я успела ответить, кто-то шершавыми губами поцеловал меня в щеку.
— Привет, Скаут, — произнес Китс.
Я улыбнулась. От происходящего немного кружилась голова: в руках у меня был журнал с рисунками Эфа, а рядом был Китс.
— Рада, что ты смог прийти. — Я протянула ему свой экземпляр. — Посмотри, как здорово получилось!
Китс открыл журнал, просмотрел оглавление и изогнул бровь.
— И это все, что тут есть? — спросил он с каменным лицом.
— Да, это всё, — осторожно ответила я.
— Ерунда, — проговорил он с усмешкой и бросил журнал на стол, показывая, что не собирается тратить на него больше времени.
Я знала, что он разочарован, ведь его рассказ не выбрали, но мне так хотелось, чтобы он был способен хотя бы на что-то, похожее на двенадцатичасовую поездку на автобусе в другой конец страны, только для меня.
— Хм, и что это было?
— Просто... Не знаю, чего я ожидал. Это всего лишь журнал средней школы, а не «Парис Ревью»... — Он встряхнул головой. Его интересовало только то, что происходило в его маленькой галактике.
Придурок.
Всё восхищение вечером, журналом и нашей работой испарилось. Я отступила назад, обхватив себе руками.
— Прости, Скаут, не хотел тебя обидеть. — Он попытался обнять меня, но я отдернула плечо.
— Знаешь, мы много работали над этим.
— О, черт, я тебя обидел? — спросил он. — Я так виноват, я такой идиот...
И тут я кое-что осознала:
1. Он много раз спрашивал, не обидел ли он меня;
2. Я много раз говорила, что нет;
3. Больше я этого делать не хочу.
Он все ждал, что я начну переубеждать его, начну жалеть, но я злилась, поэтому молчала.
В дверях мелькнуло что-то ярко-розовое, и это привлекло наше внимание.
Черисс в её уродливом неоново-розовом пальто. Куда же без неё.
Китс вздохнул, погладив меня по руке, чтобы успокоить.
— Слушай, Скаут, я должен кое о чем поговорить с Черисс. Я вернусь. Прости меня, ладно? Эмили тоже работала в литературном журнале, и, кажется, она совсем меня сломала. Мне жаль, что я всё испортил.
Я ничего не ответила, когда он поцеловал меня в губы.
Он подошел к Черисс и поцеловал её в щеку. Фу.
Я отвернулась и поправила стопку журналов на столе, не желая смотреть на них ни секундой дольше.
— Значит, ты тоже в этом участвовала?
Я обернулась. Сзади стояла Одри, на её лице читалась неуверенность.
— Да, — кивнула я. — Да.
— Получилось действительно здорово.
— У тебя новая прическа. — Я указала на её ассиметричный боб. — Тебе идёт.
— Это перемены, но, думаю, хорошие.
Мы молчали, пока она не выпалила:
— О! И я всё-таки поеду с клубом французского в Париж! У меня получилось!
— Правда?! Это прекрасно! — Я чуть было не поддалась порыву протянуть руки и обнять её, но остановилась на полпути, вспомнив, что между нами произошло, и замерла в неудобной позе.
— Как дела у твоей бабушки? — наконец спросила я.
Лицо Одри подернулось печалью.
— Ей нелегко. Она всё время скучает по дедушке.
— Од, мне так жаль...
— Она несколько раз говорила маме, что они разговаривают по ночам. Мама волнуется.
— Может, он и правда приходит к ней? Они ведь так любили друг друга.
— Да, это точно... — ответила Одри после недолгого молчания.
Я вспомнила первые летние каникулы в домике на озере. Нас отправляли спать в 9 часов, но мы с Одри дожидались, когда уснет Эф, а затем прокрадывались на лестницу и смотрели, как её бабушка и дедушка танцуют под Билли Холидэя или Бинга Кросби. Они без памяти любили друг друга...
Одри накрутила на палец прядь волос, но та уже была недостаточно длинной, чтобы обернуться в несколько раз, и я снова задалась вопросом, как мы дошли до всего этого.
— Ты видела рисунки Эфа в журнале? — спросила я её.
— Только не говори, что вы опубликовали его серию «пердящие преподаватели»! — воскликнула она, имея в виду карикатуры на наших учителей, которые показывали, как правильно нужно это делать.
— О, боже, конечно нет! — Я пролистала журнал, остановившись на первой иллюстрации, и протянула ей. — Вот.
Её глаза загорелись, когда она стала вглядываться в эти крошечные детали, и я поняла, что она почувствовала то же благоговение, что и я, когда впервые увидела его маленькие волшебные миры.
— Вау, — произнесла она, — это действительно потрясающе.
— На последней странице есть еще.
Одри вскрикнула от удивления.
— Боже! Что творится в его голове? Всё это так странно, но, знаешь, в хорошем смысле...
— Да, знаю.
— Он придёт? — Она осмотрела уже собравшуюся толпу.
— Не знаю, может быть.
— Надеюсь, что придет, хочу поздравить его. Знаешь, мы нечасто с ним виделись в последнее время, после нашей... ну... странной...
Я напряглась, но она, кажется, смущалась не меньше моего.
— Но я видела вас в коридоре пару недель назад...
— Он рассказал о вашей ссоре на блошином рынке.
— Вот оно что.
— Он был расстроен.
— Серьезно? Я не заметила.
— Когда это Эф показывал свои эмоции? Ты же знаешь, это не его конек.
— Он рассказал, почему мы поссорились? — спросила я.
— Он намекнул, что всё испортил в комиссионном магазине. Это так?
— Хм... — Я не знала, что на это ответить, поэтому прикусила губу, вспоминая тот день, когда мы подружились и как в её волосах запутались колеса игрушечного грузовика. Как быстро всё изменилось. Интересно, Эф чувствует то же самое? — Что ж, я рада, что ты пришла. Было здорово поговорить.
— Китс пригласил Черисс, а я её «+1». — Одри пожала плечами.
— Ммм, — промычала я, понимая, как это ужасно.
Одри пришла сюда не из-за меня. Хуже только то, что Китс пригласил Черисс на мероприятие, на которое я позвала его.
Её щеки порозовели.
— Но было приятно увидеть тебя! То есть, я за тебя рада. И журнал получился очень крутой.
— Пэн, пора начинать! — прокричала Грейс из другого конца зала.
— Мне нужно идти, — попрощалась я с Одри. — Увидимся?
— Да, до встречи! — ответила она с печальной улыбкой.
Когда мистер Гарфилд поприветствовал всех, я заметила Эфа в дальней части комнаты, он кивнул мне. Меня накрыло волной облегчения от того, что он здесь, но мне пришлось напомнить себе, что он пришел не ради меня, а потому что его рисунки попали в журнал. Миа — высокая, красивая, неземная и светящаяся — плыла следом за ним. Я взглянула на свои избитые старые ботинки и черные колготки и почувствовала себя толстой коротышкой. Заступив за кафедру, Грейс представила всю нашу команду: меня, Мэй, Майлза и Оскара. Потом на сцену вышел первый чтец.
Когда люди зачитывали свои стихи и рассказы, в которые мы влюбились с первого взгляда, я пыталась заставить себя слушать. Но мой взгляд блуждал по комнате. Китс сидел рядом с Одри и Черисс, и я не могла не заметить, как он склонился к уху Черисс и что-то шептал ей на протяжении всего вечера. Она скромно опустила голову, а он закатил глаза, когда кто-то попросил их быть потише.