— На соседней улице в старой пятиэтажке.
— Далековато ты забрел.
— Я просто хотел найти тихое местечко, где можно спокойно почитать и подышать свежим воздухом.
— А родители волноваться не будут? — поинтересовалась мама.
— Нет, — Армин помотала головой, — мои родители сейчас в командировке в другой стране, а дедушка на работе. Так что дома всё равно никого нет.
— На улице стало так опасно в последнее время. Всё же не стоит маленьким мальчикам так далеко одним уходить от дома.
Я поперхнулся чаем, да так сильно, что он потёк у меня из носа.
— Мальчик?! — Я уставился на маму с Армином. Они в ответ вопросительно посмотрели на меня.
— Только не говори, что ты не знал, — сказала мама.
— Ну, вообще-то… — я запнулся.
— Неужели я действительно похож на девочку? — пробубнил Армин, опустив голову и покраснев до кончиков ушей. — Я лучше пойду.
Армин встал, поблагодарил мою маму, быстро оделся и выбежал из квартиры. А я всё сидел в кресле, потупив взор, и отходил от шока. Моей первой любовью был мальчик. Я, конечно же, потом спрятал это открытие в самый глубокий ящик моего подсознания, запер на ключ и никогда никому не говорил об этом. Спустя минуту в дверь позвонили, я очухался и побежал открывать. На пороге с заплаканными глазами стоял Армин, переминаясь с ноги на ногу и сжимая край чёрной дутой куртки.
— Я книжку забыл, — наконец сказал он.
Из комнаты показалась мама.
— Армин, — сказала она, — я тут пирог приготовила. Он таким большим оказался. Эрен наказан, так что мне придётся есть его одной. Не хочешь присоединиться, а то я боюсь, одна не справлюсь.
— Э-э-эй, мам, — возмутился я, — я тоже хочу.
Мама рассмеялась, а вместе с ней засмеялся и Армин.
— Ну, так что?
Мальчишка неуверенно кивнул головой. Я улыбнулся ему, схватил за запястье и втащил в квартиру, закрыв за ним дверь. Так и началась наша крепкая, но недолгая дружба. После смерти матери, нас с сестрой забрали в приют, и связь с Армином была утеряна. До тех пор, пока я не попал в тюрьму.
Я проснулся глубокой ночью из-за шума. С нижней койки доносился скрип пружин и болезненный стон. Я повернулся на спину и уставился в потолок. Из соседней камеры послышался крик:
— Да вы достали уже, чертовы гомики! Хорош совокупляться, дайте поспать!
Я не стал отвечать: во-первых, мне не хотелось будить Армина, а во-вторых, я всё равно не смог бы что-либо объяснить этому дегенерату. Спрыгнув с кровати, я присел рядом с Арлертом. Его голова металась по подушке, раскидывая мокрые от пота волосы в разные стороны, дыхание было частым и хриплым, от него исходил сильный жар — Армина лихорадило.
— Во… воды, — еле слышно произнес он.
Я налил в кружку воды, приподнял его голову и дал ему выпить. Он пил жадно, захлебываясь. Потом я смочил полотенце и отер его лицо.
Я просидел с ним несколько часов, пока, наконец, жар не спал, и ему не стало легче. Все это время я держал свою ладонь у него на лбу и поглаживал большим пальцем переносицу, чтобы успокоить его.
Я долго занимался самобичеванием, пока в мою голову не вкралась мысль, что есть человек, который на самом деле ответственен за все несчастья. Райнер. Если бы не он, Армин бы не лежал сейчас в агонии, а меня бы не грызли муки совести. Вдруг я четко для себя решил: во что бы то ни стало, я должен проучить Райнера.
«В понедельник, — размышлял я, — уже в следующий понедельник меня могут выпустить на волю».
У меня была всего неделя, чтобы отомстить за Армина.
========== Глава 7 ==========
Месть — вредящие действия, произведенные из побуждения покарать за реальную или мнимую несправедливость, причиненную ранее. В некоторых странах, я бы даже сказал племенах, она является обычным нормальным делом. Например, кровная месть. Некоторые же религии наоборот полностью против ответа злом на зло, говоря, что только Бог может покарать преступника. Я же в Бога не верил и считал, что по заслугам должно воздаваться не на каких-нибудь мистических небесах, а здесь, на земле, и чем быстрее, тем лучше.
Месть — это блюдо, которое подают холодным. К ней надо подходить расчетливо, хладнокровно, продумывая каждую деталь до мелочей и пряча все свои чувства глубоко внутри себя, затыкая им рот и связывая их по рукам и ногам, чтобы они ненароком не выскочили в самый ответственный момент и не погубили тебя же самого. Мне кто-то однажды сказал, что месть — это поступок человека, верящего в справедливость, необходимый для восстановления его душевного равновесия. И я был этим человеком. По крайней мере, я себя считал им. И я должен, нет, я обязан был восстановить не только своё спокойствие, ибо у меня уже кровь закипала в жилах, но и честь Армина.
День и ночь мой мозг работал подобно шестеренкам в часах, придумывая способы избавления от Райнера. Сотни раз я представлял, как его голову размозжило случайно упавшая штанга, как, напоровшись на грабли, в его теле появилось несколько дырок, или он захлебывается, с головой погруженный в унитаз. Но все эти методы были неосуществимы: Райнер никогда добровольно не уронит штангу себе на голову, а я её просто не смогу поднять, грабли выдают только на работах, и при этом за нами тщательно следят — убийство не останется незамеченным, а третий способ не подходил уже потому, что башка Райнера просто не влезла бы в унитаз. Задушить? Тоже нет — качок превосходил меня в силе. Отравить? А где я возьму яд? Я перебрал множество вариантов, и все они не были осуществимы. Но один, всё же, подходил. Не идеально, конечно, но подходил. Зарезать, ну или заколоть. Надо было только подготовить оружие. И ложка подходила как нельзя лучше. Нам не выдавали вилки и ножи, потому что ими можно было спокойно убить другого или покончить с собой. Но ложка в этом деле была не менее эффективна.
Ложки в тюрьме были самыми дешевыми, алюминиевыми, и поэтому мне не составило труда сломать одну из них, которую я с успехом своровал за завтраком, на две части. Черпак я слил в унитаз, — правда, только раза с четвертого, — а ручку спрятал в зазор между рамой окна и стеклом, благо надсмотрщики осмотрели окно всего один раз с момента моего заселения в камеру. Дело осталось за малым — наточить кусок алюминия, сделав из него заточку. А это было уже намного сложнее: металл был довольно мягким. Выбора не было, и в качестве инструмента для наточки мне пришлось использовать подручные материалы: пол и стены. Чтобы не привлекать внимания, я затачивал металл в свободное время перед и после ужина, так как в это время наблюдалась наибольшая шумовая активность, и скрежета от заточки практически не было слышно. Не проходил даром и прогулочный час: я уходил к дальней стене, где был наименьший обзор со смотровых вышек, и, вжавшись в угол, продолжал осуществлять свой замысел. И вот, к среде, после долгих мучений я уже смог достаточно заточить ручку ложки, чтобы она смогла пропороть кожу.
Помимо выбора оружия необходимо было определить день и место осуществления мести. До понедельника оставалось все меньше времени, я больше не мог выжидать. Выбор пришелся на четверг. Во время просмотра кинофильма Райнер обязательно отлучался на какое-то время, у него это было своеобразным ритуалом. Мне всего лишь надо было незаметно пройти за ним и покончить со всем раз и навсегда.
У меня была еще одна проблема — Армин. Его раны начали гноиться, а после обеда постоянно поднималась температура. Его лоб тогда покрывался испариной, он ворочался на кровати, бормоча себе что-то несусветное под нос и с такой силой сжимая кулаки, что на его ладонях оставались кровавые следы от ногтей. Несколько раз я требовал оказать ему медицинскую помощь, но в ответ лишь слышал грубый отказ, а один раз меня даже несильно избили дубинками. Я решил, что раз уж я не могу доставить Армина к лекарствам, то мне придется принести их к нему.
Во вторник мне улыбнулась удача: меня поставили на кухню, а что еще лучше — на чистку овощей. Я взял нож и во время чистки картошки как бы случайно порезал себе руку. Простой царапиной я не мог обойтись, так что пришлось основательно пропороть себе ладонь.
— Черт! — вскрикнул я.
— Что у тебя там? — как-то совсем не заинтересованно спросил надсмотрщик.
— Порезался, — ответил я и показал ему окровавленную ладонь.
— Мать твою! — пропищал он. — Ты что, решил скальп с себя снять?
Вертухай с отвращением рассматривал мою руку.
— И долго ты пялиться собираешься?! Я же сейчас кровью истеку. Умру еще ненароком, а вину ведь на тебя спишут, мол, не доглядел, — подначивал я. — Посадят… Точно посадят.
Он испуганно посмотрел на меня.
— Заткнись уже! Кайл! — К нам подбежал кучерявый рыжий парень, которого я видел в день смерти дедушки Армина. — Отведи этого безрукого к медику. Да поживее! Ну, что встал?! — рявкнул он на замешкавшегося паренька. — Уведи его, а то он уже весь пол кровью изгадил.
— Д-да… — ответил рыжий и, надев на меня наручники, повел в сторону медпункта.
Как только мы вышли с кухни и отдалились от неё на достаточное расстояние, я заговорил:
— Эй, тебя ведь Кайл зовут? Да?
Он не ответил.
— Послушай, мне нужна твоя помощь. Дело в том, что…
— Закрой свой рот! — сказал рыжий. Он хотел сказать это грубо, но в его голосе я услышал едва заметные нотки страха.
— Мой друг умирает, — сказал я как можно жалостнее. Тогда я заметил, что впервые с момента нашего второго знакомства назвал Армина другом. — Ему нужны лекарства. Его лихорадит, а раны на…
— Я же сказал тебе замолчать! — крикнул он и толкнул меня в плечо.
— Я же вижу, что ты не такой, как все остальные надсмотрщики. Ты же добрый парень, — сказал я чуть не плача. — Прошу, помоги. Я заплачу, у меня есть деньги. Он же умирает из-за меня… Это меня надо было забрать в карцер, а не его. Армин… он же ни в чем не виноват.
— Прошу, не говори больше ни слова, — ответил он спустя несколько секунд уже тихим голосом, — а то мне придется применить силу.
Я замолчал.
Мы вошли в медпункт, и внос сразу ударил резкий запах спирта, йода, анестетика и прочих медикаментов. Запах был настолько сильным, что уже через пару минут у меня начала кружиться голова. Ханджи сидела за столом возле окна и что-то лихорадочно записывала. Она была молодой женщиной из категории «чуть за тридцать», стройной, высокой. Она была бы очень симпатичной, если бы не вечно растрепанные каштановые волосы, кое-как забранные в высокий хвост, и безумные карие глаза за стеклами очков, при встрече с которыми твоя душа уходила в пятки. Ханджи так была увлечена своими записями, что не обратила на нас никакого внимания.
Кайл постучал по косяку.
— Мисс Зоэ, — с легкой запинкой проговорил он, — я Вам пациента привел.
Зоэ подняла на нас свой пронизывающий взгляд, и Кайл немного попятился назад, наступив при этом на ногу.
— А-а-а, Кайл! — пропела женщина. — Заходи. Прости, я тут просто опыт проводила. И вот, записывала результаты.
— Опыт? — переспросил рыжий, запихивая меня в кабинет.
— Ага. — Зоэ широко улыбнулась. — Проверяла влияние ЛСД на мышей, и способность управлять ими с помощью разряда электрического тока.
«Что за на хрен?» — подумал я.
— Ну, и как? — поинтересовался Кайл.
— Они сдохли, — отрезала Ханджи. — Вероятно, я ввела им слишком большую дозу. Однако парочка из них продержалась довольно долго и в конце даже смогли совершить половой акт.
— Зато ушли из жизни довольными, — усмехнулся кучерявый. — Жаль, а ведь у них могла бы быть хорошая семья с детишками.
— Они обе были самцами.
— Оу…
— Видно, в галлюциногенном бреду мыши приняли друг друга за самок. Но ты прав — из жизни они ушли довольными: такой визг стоял, прям ух. — Зое засмеялась. — А ты чего пришел-то?
— А? А-а, я к Вам заключенного привел, ему бы рану обработать.
«Ну наконец-то на меня внимание обратили».
— О, Эрен, опять ты? Что, снова морду набили? — Шатенка ехидно улыбнулась.
— Н-нет, руку ножом порезал, когда картошку чистил.
— Аяяй, — она помотала головой, — ну ты проходи, присаживайся.
Я прошел глубже в комнату и уселся на стул напротив неё.
— Я подожду снаружи, если Вы не против, — сказал рыжий и после утвердительного кивка Зоэ вышел из медпункта.
Я осмотрелся по сторонам. С моего прошлого визита здесь особо ничего не поменялось: те же белые шкафы, за стеклянными дверцами которых виднелись многочисленные склянки, коробки и папки, та же кушетка у стены, то же стоматологическое кресло с бормашинной и лампой. Я пробежался взглядом по столу: куча бумаг, ручки, лампа и какие-то баночки. Мой взгляд зацепился за маленький коричневый пузырек с наклейкой «Йод».
— Дай я посмотрю твою руку.
От неожиданности я вздрогнул. Шатенка взяла мою ладонь в свою и покрутила её, осматривая рану. Кровь текла, конечно, не очень сильно, но всё же я умудрился наделать у входа маленькую лужицу.
— Придется зашивать, — констатировала Зоэ после минутного осмотра.
— А нельзя просто помазать чем-нибудь и пластырем заклеить?
Не очень-то хотелось, чтобы кто-то тыкал в меня иголкой, тем более, если этот кто-то — Ханджи Зоэ. Нет, то, что она была хорошим врачом, я не сомневался. Просто… вдруг она опыты не только на мышах проводит?
— Ты что, боишься? — пролепетала она и подошла к шкафчику с медикаментами. — Не трусь, это совсем не больно.
— Д-да не боюсь я, — мой голос предательски дрогнул.
Ханджи отвернулась, и я, не упуская момента, быстро схватил со стола пузырек с йодом и засунул его в карман своего комбинезона. Немного повиляв задом, Зоэ достала из шкафа всё необходимое: спирт, ватку, иголку с ниткой, бинты и пинцет.
— Ну-с, приступим. — Шатенка смочила вату спиртом и дотронулась до раны. Порез сильно защипал, и я отдернул руку. – Ох, какие мы неженки, — всё тем же мелодичным голосом сказала она и сильнее схватила меня за запястье.
Я кое-как выдержал испытание спиртом, а теперь мне предстояло еще одно — иголка. Ханжди продезинфицировала её, вставила нитку и прицелилась к моей ране. Я уже приготовился выть от боли, но на удивление зашивание раны оказалось довольно терпимым, и я лишь немного поморщился. Зоэ сделала несколько стежков и, закрепив нить, отрезала ножницами лишнее.
— Ну вот, — радостно проговорила она, — теперь помажем йодом, чтобы быстрее заживало и забинтуем. — Она потянула руку к столу и остановилась. – Э? А где йод? Он же, вроде, у меня на столе стоял. Эрен, ты не видел маленькую коричневую баночку?