Чай горький и крепкий, взгляд мистера Андерсона проницательный и живой.
— Я сплоховал. Оставил мёртвого Бармаглота во власти некроманта, Мираны. Я всех подвёл. А главное — Алиса теперь верит, что Подземье реально, и даже хочет туда ещё раз.
— Здесь побывали многие короли и королевы, чьих детей заманивали в красивые ловушки, — библиотекарь проходит вдоль полок, снимая книги. — Например, Штальбаум и её творение… Дроссельмейер был в отчаянии, узнав, что стало, когда принц Щелкунчик сбежал в наш мир. И не только короли, знаете. Тот лётчик, Антуан, у него было разбито сердце. А господин Оле-Лукойе, когда поссорился с моим почти однофамильцем… ох, долгая была история. Но вам лучше взглянуть на эту.
На странице поданной книги нарисована схема сражения. Корабль «Чудо» уходит от трёх пиратских суден в Малаккском проливе. На капитанском мостике «Чуда» — светловолосая девушка.
— Я знаю, какие механизмы вы разработали, чтобы следить за ходом событий в вашем мире. Время Надземья поможет их создать и разместить в вашем новом жилище. Можете приходить сюда в любое время и просить о любой помощи.
Чарльз невидящим взглядом смотрит в чашку с чаем.
— Вы остановили битву, сэр. Они все могли умереть там, а тут помимо Бармаглота погибла разве что птица Цуп-цуп. Вы спасли свой народ. Вы просто замечательный король.
Чай всё ещё горький, и Чарльз добавляет в чашку лепесток розы. Он плывёт по поверхности, как корабль по волнам.
— Вы провели столько лет, радея о других. Позвольте теперь другим позаботиться о вас. Здесь можете не бояться, что за вами придут с оружием. Это всё позади. Я даже позабочусь, чтобы наблюдатели не просачивались, если вам того не хочется, — ботинок библиотекаря преграждает путь британскому коту голубой окраски. — Вы заслужили отдых, сэр. Прошу вас, расслабьтесь. Считайте меня вашим другом.
Чай начинает благоухать ароматом роз, и Чарльз находит в себе силы поднять взгляд и немного улыбнуться.
========== Не теряя головы ==========
Сильнее всего на свете Ирацибета боялась потерять голову. В кошмарах голова, красная, раздутая, катилась с плеч под хохот толпы. Для принцессы шили особые подушки, на королевских праздниках запретили жигу-дрыгу, во время которой головой полагалось крутить во все стороны. Ирацибету даже хотели уберечь от казней, которые были необходимы, чтобы Мирана обучалась искусству некромантии. Но Ирацибета смотрела, стиснув зубы, сжав кулаки.
Однажды она поняла: рано или поздно каждому пробьёт его Час. И если падает с плеч голова тех, кто смеялся над ней, стало быть, она выжила и победила. Так казни стали её любимым зрелищем.
Чтобы было кого казнить, нужны были преступники. Приказы Непреложной Королевы не могли быть не исполнены, и Ирацибета тайком ото всех повелела Подземью, что её приказаний можно ослушаться. Ей хотелось знать и видеть, что ей подчиняются потому, что любят и берегут. И насмешки толпы ранили не так сильно, потому что презирали и ненавидели её искренне, не скрывая. Миране этого было не понять.
И всё же в час, когда голова Бармаглота барабардала по ступеням к ногам Мираны, Ирацибета желала, чтобы с нею рядом был кто-то, кто стоял бы за неё по велению сердца. Увы, даже Стейн был готов пронзить её шею клинком, и спас её от гибели не кто иной, как Таррант, глупый мальчишка, который насмехался над нею в день коронации. Ещё и жига-дрыгу отплясывал, пока их, скованных, волокли прочь с шахматной доски.
***
— Сэр, — заметил Уилкинс, осторожно подходя к шахматному столу в кабинете Шалтая, — только посмотрите. Кингсли положил эту карту на стол прежде, чем уйти.
— Лучше посмотри, какую хитрую ловушку я составил, — Время хихикнул и показал договор с двумя подписями. — Если Алиса попробует спасать хоть чьего-нибудь умершего отца, понимаешь?
— Партия продолжается. Он приказал что-то своему слуге, помните, вы переписывали память Стейну?
Время брезгливо потыкал в валета червей на столе.
— Что ж, пусть так. В моих руках всё равно есть карта большего достоинства.
***
Изначально Ирацибета ждала МакТвиспа. Стейн был приятным собеседником, он умел льстить не так прямо, как обманщики с накладными животами и ушами. Но только МакТвисп мог сказать, какие у Времени планы на вновь пришедшую Алису.
Поначалу Красная Королева сомневалась, тот ли это ребёнок, что красил белые розы красной краской. МакТвисп не назвал её по имени, стало быть, Времени было выгодно, чтобы девицу звали Ам из Амбриджа. Стейн мог что-то вспомнить, он же служил в Замке Цветов вместе с другими червями — не карточными. Пришлось оборвать его, чтобы ненароком не прогневать Время. Однако Таррант своим поведением выдал правду. Алиса сидела рядом с нею, стало быть, Время опять что-то задумал.
И МакТвисп появился, чтобы забрать Оракулум. Было ли это знаком, что Его Вечность не вмешивается в войну? Или что конец Ирацибеты предрешён? Она боялась спросить, потому и шагнула ближе к краю балкона, под которым текла река с мёртвыми головами и посмертными масками.
Её голова или маска будут бросаться в глаза среди всех этих… Размер-то больше…
Маска с короной на голове приподнялась над поверхностью. За спиной слуга Времени, в стороне Стейн, вопрошающий о короле Подземья. Ровное дыхание. «Жаль, конечно. Но он сбежал бы». И взглядом — на окно первого этажа, а потом говорить о сестре, о народе, о чём угодно, кроме рода Кингсли.
***
— Ты опоздал на свои гонки со Временем. МакТвисп унёс Оракулум.
Чарльз снял маску и улыбнулся.
— Выглядишь чудесно, Ирацибета.
Столько искренности, что даже не хотелось верить, будто он льстит. Но может ли он не льстить, если явился сюда из другого мира?
— Опять ваши игры, да? Я не могу казнить Бравного Воина, который ходит по моему замку и вынюхивает что-то, потому что кролик ничего не объясняет! Тебе или Его Вечности выгодно, чтобы я проиграла?
— Я не меньше тебя хочу, чтобы тебя признал твой народ. Дать подданным волю, отменить Непреложность — блистательное и дальновидное решение, твоей мудрости может позавидовать даже Абсолем.
— Оракулум не распахивается дальше Бравного Дня. Что будет потом?
— Время решит это за шахматной партией со мной, — Чарльз вздохнул и прошёл вглубь зала. Только теперь Ирацибета заметила, как тот устал и бледен, как истрёпана его одежда. — Будет битва. Не только между Бармаглотом и Воином, кто бы он ни был. Я хочу остановить кровопролитие, для этого надо, чтобы у тебя и сестры были равные армии. Я пришёл просить тебя отпустить часть пленников к ней.
Просто сказать, что Воин — Алиса. Но как будет выглядеть этот человек, когда узнает, насколько чудовищна будет игра? Не потеряет ли он голову прямо здесь и сейчас?
Выговорить имя Воина не хватило духу.
— Я так устала. Бармаглота надо кормить зелюками, а зелюков розами. Я ненавижу розы, но вынуждена рассаживать их во дворе. Темницы переполнены, пленники шатаются по дворцу. Уменьшать их и совать в формикарий к Цилиндрам я не могу, надо сохранить эту семейку и их заточение в тайне. Мне лгут в лицо, лягушки едят мои торты, а теперь являешься ты и приносишь вести, что будущего может вовсе не быть!
— У тебя будет, — Чарльз повернулся и грустным серьёзным взглядом посмотрел на Ирацибету, отчего клокочущая обида в груди затихла. — У кого угодно не будет следующего дня, но тебе, Ирацибета фон Кримс, я его сделаю. Только мне нужны для этого ресурсы, о которых я тебя прошу как равную. Даже если твоё войско проиграет, а я лишусь Бармаглота и шанса спасти всех от гнёта Времени, ты останешься в живых, сильная, несломленная, и сможешь вернуть себе могущество.
— А если мои слуги обезумеют до битвы? — Ирацибета боялась верить столь благостному прогнозу.
— Время не узнает, что это я. Для плана мне понадобится казнь Тарранта, которую якобы расстроит Чешир. У меня опыт в расстраивании казней, никто и не поймёт, что это спектакль. Но ты поможешь мне сделать всё ещё более эффектно. Заодно прогонишь льстецов, которые устали от накладных частей тела и давно мечтают размяться в жиге-дрыге.
— Валета оставлю. Он хороший льстец.
Чарльз кивнул.
— Но и ты не просто так получишь помощь, — Ирацибета не знала, какую цену назначить человеку, который всё потерял, если он, возможно, даже собственную дочь включил в план и вёл по лезвию Вострого Меча навстречу Незапамятной Бездне. — Во-первых, ты не расскажешь Тарранту про его семью. Во-вторых, ты не дождёшься, что я отпущу их. Толстопузов, Соню-мышь, псов забирай, но этих не трогай. В-третьих… — голос Ирацибеты дрогнул. — Ты станцуешь так, как танцевал однажды в Бредшире. Я… так хотела… но мне нельзя… из-за крошек…
Чарльз поклонился и протянул руку, приглашая Ирацибету на танец. Она не сразу поняла, что он делал, но когда поняла, спустя несколько минут в зал ввели музыкантов с повязками на глазах, а Королева сменила платье. Спереди юбка была короче, чем сзади, все движения ног были видны. Когда Чарльз выкинул первое коленце, Ирацибета ответила смело, крутя ногами, покачивая бёдрами, размахивая руками. Он не склонял головы и держал спину прямо, потому что Королеве нельзя было танцевать иначе. Они плясали неправильную жигу-дрыгу под бодрый бредширский мотив посреди войны и безумия. Изгнанный король и проклятая королева танцевали и улыбались. И Ирацибете подумалось, что, может, всё и обойдётся с этим Бравным Днём.
***
— Это правда, сэр, — Нивенс дрожал. — Я сам слышал, как Красная Королева говорила, что Валет ей ближе всех. Они оба говорили о короле, и вовсе не о короле Олероне, сэр!
— Кингсли приказал бывшему оруженосцу сделать что-то? — Время шагнул к столу и бросил на карту валета червей другую, даму червей. — Вот теперь посмотрим, что да как.
Он уже не мог сам остановить сердце Стейна, но знал, кто сможет.
***
Казалось, день тянулся целую вечность. Никто не говорил с Ирацибетой и Стейном, как и приказала Мирана. Лишь выбросили из окна бывшей королевской спальни формикарий, даже не задумавшись, что внутри вовсе не муравьи. Стейну удалось поймать крепкий футляр, и хотя Цилиндры были возмущены, они даже не пострадали.
Теперь Ирацибета знала, что чувствовал Чарльз, когда боролся за мир, где почти не было безумия, а в небесах сияли какие-то звёзды. Одиночество, боль, страх, тяжесть в виде предателей, что волочились следом… Но он прошёл через всё это и не обезумел. И она пройдёт.
Один раз она даже спросила себя, не влюблена ли. Решила, что нет. Не хотелось прижиматься губами к губам Чарльза, узнать, каков он без одежды… (Конечно же, он хорош, ведь у него все части тела пропорциональны!) Но его взгляд, полный веры и воли, действовал едва ли не целебнее, чем казни и пытки. И Ирацибета спокойно спала без своих подушек, не боялась, что Валет предпримет ещё одно покушение, даже находила еду на себя и Цилиндров. Стейн искал пропитание сам и молчал весь путь, пока вдали не показался Замок Цветов, маленький, с увядшими куполами и иссохшими стенами.
Их приняли как гостей. Сняли цепи. Позволили приказывать.
Когда Стейн ночью ворвался в спальню Ирацибеты с мечом, та ждала его с сетью из прочнейших стеблей.
Отыскались и цепи. Овощные придворные перешёптывались в ужасе: «Как так, оруженосец короля — и приставал к его дочери!» Стейн был зол, не понимал, о каком короле вообще идёт речь. Кто-то принёс чертёж хроносферы, на котором были оставлены пометки.
«Я пишу эти слова в надежде, что меня, Чарльза Кингсли, будут помнить…»
Ирацибета занесла меч и готова была отсечь голову Валету, но увидела, как единственный его глаз дёргается. Словно остатки разума покинули Стейна; он встрепенулся, прикованный к креслу, и начал задыхаться. Ирацибета знала, что означает эта волна безумия.
— Тебе недолго осталось страдать, — она ещё выше подняла меч.
— Скажи, — Валет плакал, захлёбываясь в собственных слезах, весь бледный и исступлённый, — пожалуйста, только одно скажи: что общего у ворона и письменного стола?
Что бы ни творилось в хранилище памяти, сердце Стейна уже нащупало ответ. И Красная Королева отступила на шаг и вонзила меч в сердце, готовое разорваться от боли. А потом с наслаждением наблюдала, как безумие угасало в глазах бывшего оруженосца Непреложных королей.
***
— Он наблюдает за вашим ходом по своим приборам, — сообщил Абсолем, садясь на плечо Времени.
— Девчонка слишком глупа, но даже если взбрыкнётся, на неё есть управа в виде Ирацибеты. А если Ирацибета не преуспеет, то за все грехи по договору платит Чарльз, — Время улыбнулся. — Неплохо, не находишь?
— Время Надземья готовит зеркала. Я буду летать между мирами и сообщать вам о её планах, Ваша Вечность, но помните, даже я не в силах всё предусмотреть. Моя задача — хранить баланс вашего молчания. Ваши голоса я не перекричу.
***
«Я пишу эти слова в надежде, что меня, Чарльза Кингсли, будут помнить хотя бы мои самые близкие. Я оставляю эти записи, чтобы любой, у кого хватит булатности, мог пройти к Замку Бесконечности и завершить моё дело. Полагаю, это попадёт в руки настоящей Непреложной Королевы, Ирацибеты. Будь очень осторожна, за любую твою оплошность поплатятся все».
Ирацибета вчитывалась в бумаги, сидя в бывшем кабинете Чарльза. Чертежи, схемы, объяснения были вполне понятны. Только бумага насквозь пропиталась ароматом роз. А Ирацибета ненавидела розы.
Но не Короля.
========== Последняя казнь ==========
Время тщательно проверяет, пришла Ирацибета по своей воле или по договорённости с Чарльзом. Ирацибета это прекрасно знает. Нет, Чарльза не было в её дворце перед Бравным Днём. Бармаглотик ничего не рассказывал о Кингсли. Алиса — гадкая девчонка, из-за которой Ирацибета лишилась всего. Все вокруг виноваты, потому что не любят и не боятся. Хотя можно ли винить Его Вечность? У него вместо сердца маятник, и не его забота — всякие страдающие королевы в изгнании.
— Нет, хроносфера — моё сердце. И хотя я его вам не отдам, это не значит, что я не люблю вас и не боюсь.
О да, он боится, что рано или поздно Ирацибета задаст вопросы, на которые он не имеет права не отвечать. И сколько ни ходила она к Замку Бесконечности, одна ли, со свитой ли, всякий раз проверял — а потом делал вид, что они в отношениях. Делает он это и сегодня.
— Этот маленький сувенир целиком состоит из моей любви. Дерево и бронза не в счёт, детали. Я знаю, вы любите изящные мелочи.
Пока крутятся шестерёнки музыкальной шкатулки, палач на крышке отсекает голову осуждённому.
***
— Хороши утренние казни, верно?
— Да, Ваше Величество, — хором ответили подпевалы.
Последняя казнь перед Бравным Днём, и она должна была сорваться. Чарльз всё в той же посмертной маске одного из королей надел чёрный плащ и стоял возле плахи. К лжепалачу подводили лже-Тарранта и Мальямкин. Стейн, как в прежние времена, стоял рядом со своим королём и Чеширом.
Настоящий Таррант в это время готовился эффектно появиться, чтобы разоблачить трусливых лжецов. Формикарий с Цилиндрами был надёжно спрятан ещё час назад, волноваться почти не стоило.
Этот спектакль проходил перед глазами жителей Подземья не раз и не два, но многие, конечно же, забыли всё по приказу Времени. Теперь Чарльз напоминал о том, что он существует. Лишь шипы на его перчатках могли выдать его, но о розах никто не думал. И все со смутным волнением смотрели на исчезнувшего Шляпника, на Чешира, но стража и палач не предприняли попытки навредить второй осуждённой. Не бросились они и к Тарранту, когда тот оторвал фальшивое ухо придворной дамы, когда спустился по флагштоку к плахе и воззвал низвергнуть тираншу. Приказы Чарльза ещё имели силу.
— Выпустить Цуп-Цуп из клетки! — вскричала Ирацибета.
Все пришли в ужас. Между тем птице было велено лишь хватать людей, но не убивать и не калечить. Под присмотром палача, что неподвижно стоял в центре двора, пленники бежали. Замершая стража на миг посторонилась, чтобы те смогли покинуть двор.
— Ты прав, Стейн. Не нужно от подданных любви, лишь страх.
Стейн был в смятении, и Ирацибета это знала. Непреложный Король Подземья сумел последним жестом выразить всю любовь к своим подданным, которой был исполнен. Ему это нужно не просто ради баланса армий, не просто ради слишком детской или слишком взрослой игры.