- Значит, ты едешь в Хогвартс вот так, - изрек он. – Наверное, все будут просто в шоке.
- Мы уже пережили этот шок, хочу заметить, - сказала Гермиона. – Я планирую послать домой сову, когда найду, у кого ее взять, потому что я считаю, что мы должны помочь Гарри. Иначе он не сможет помочь нам!
- Как тебя зовут, активистка? – поинтересовался Драко.
- Гермиона Грейнджер, - ответила та.
- Приятно, - Драко кивнул. – Ты, я помню, Рон, - обратился он к Уизли. - Фамилию можешь не говорить, и так понятно.
Рон слегка хмыкнул, неправильно восприняв слова светловолосого мальчишки. Он хотел было сказать, что слышал о семье Малфоев, но промолчал.
- Ты тоже хочешь ему помочь? – вдруг поинтересовался Драко, обращаясь к нему и показывая на Гарри.
- Конечно, хочу, - моментально ответил Рон. – Не знаю, как у вас это устроено, но Уизли такие – за друзей последнее отдадут. В нашей семье главное – взаимовыручка, помощь, дружба. Один за всех и все за одного! И я хочу, чтобы Гарри знал: моя семья – его семья!
Драко был ошарашен. Его картина мира менялась так резко, что он с трудом мог поспеть за ней.
- Это… здорово. – Он встал. – Что ж… Увидимся позже, в школе. До встречи.
Троица попрощалась и продолжила диалог, а Драко вернулся к себе и погрузился в размышления.
Конечно, он очень уважал и ценил отца и всегда верил ему; однако, встретив представителя семьи Уизли, он увидел и услышал другое.
Разумеется, Драко был еще мальчишкой, но не малышом, чтобы не суметь сопоставить факты и теорию.
Мало кто знал, но Малфой, как и Рон, собирал карточки из шоколадных лягушек, и он вдруг вспомнил Альбуса Дамблдора, директора школы волшебства Хогвартс, который попадался ему в этих сладостях несколько раз.
Где-то он слышал, что именно он должен был заботиться о Гарри Поттере после смерти его родителей. Теперь же, увидев потрясшее его зрелище, он серьезно задумался, а в безопасное ли место он едет?
- А что, ведь Грейнджер права, - негромко произнес он. – Сова… Так и сделаю. Как только приедем, задам маме пару вопросов…
========== Шок ==========
Комментарий к Шок
давним читателям: спасибо, что читаете, оставляете отзывы, ставите лайки, и что дождались меня!
новым читателям: обратите внимание на мои другие работы по ГП (хотя, может, найдете для себя что-то еще, у меня много интересного)).
всем читателям: благодарна вам за внимание к моему рассказу! наконец-то добралась до этого момента, в следующей главе будет Снейп! Сама жду его!))
оставляйте свои мнения, все очень важно!
надеюсь, вам понравилась глава, хоть она и маленькая, дальше - больше!
Драко еще размышлял, мог ли он чем-либо помочь Гарри Поттеру, чей облик так внезапно и бесповоротно разрушил его картину мира.
Решение пришло быстро: стоило поделиться одеждой. Хотя, конечно, даже вещи худощавого Драко были бы великоваты Поттеру, но все же они бы подошли намного лучше, чем нежели безразмерные обноски, и позволили бы ему выглядеть соответствующе его статусу в магическом мире.
Вещей у Малфоя было много; большинство из них его отец подбирал лично, таким образом, чтобы они идеально сочетались друг с другом в разных вариациях.
Он встал было, чтобы открыть чемодан и поискать что-либо попроще, как вдруг в коридоре послышался голос, извещающий о том, что Хогвартс-экспресс прибывает на конечную станцию через несколько минут.
Казалось, буквально через несколько мгновений в коридоре послышались шаги, засуетились ехавшие в школу волшебства новички, и Малфоя вскоре закрутил водоворот событий.
Вот он уже плыл на лодке с остальными первокурсниками, вот уже восхищенно разглядывал огромный замок, в котором ему предстояло жить и учиться, однако…
Мысли об увиденном и услышанном не покидали его разума.
Один раз он обернулся, чтобы посмотреть на Гарри, который шел рядом с Роном и Гермионой, а после снова встал к ним спиной.
- Какой он странный… и надменный. – Прошептал Рон, покосившись на Драко.
- Мне кажется, он просто немного не ожидал увидеть Гарри Поттера таким. В общем-то, как и мы, - глубокомысленно изрекла Гермиона, и Уизли, бросив на Малфоя еще один недоверчивый взгляд, вернулся к общению с Гарри.
Гениальная девочка была абсолютно права насчет аристократично выглядящего блондина, хотя и не осознавала этого полностью; а еще ей казалось, что от него можно ожидать хоть каплю сочувствия и содействия, хотя она и была с ним знакома всего пару часов. Она не могла объяснить самой себе, почему ей в голову приходили такие мысли – Драко действительно производил впечатление холодного, надменного и высокомерного мальчишки – но во время той судьбоносной встречи в купе поезда она явственно увидела, как его футляр трещит по швам и как его маски, словно осенние листья, падают вниз…
Все первокурсники наконец оказались у двери, где их встретила женщина, представившаяся профессором МакГонагалл, и провела их в огромнейший великолепный зал.
Так как Гарри накинул на себя школьную мантию, скрывавшую его потрепанную одежду, а в помещении царил полумрак, то пока он ничем не отличался от остальных детей, столпившихся вокруг него и делавших его по-своему невидимым.
Гарри никогда не доводилось видеть помещений, похожих на Хогвартс, даже на картинках книг, которые перепадали ему в доме Дурслей, поэтому он стоял, открыв рот и разглядывая все вокруг до тех пор, пока не внесли Распределяющую шляпу.
- Ох… Надеюсь, мы сможем пройти тот тест, о котором мне говорил брат, - прошептал Рон, явно взволнованный.
- Тест? – едва слышно повторил Гарри, поглядев на шляпу. Его коленки моментально задрожали, ноги стали будто свинцовыми, в голове пронеслись тысчи мыслей.
Наверняка, думал он, все собравшиеся являются детьми волшебников, видели магию с рождения, впитали ее с молоком матери и владеют ей на более-менее подобающем уровне; одна мысль о том, что ему придется выйти и встать перед всеми, а потом опозориться, не зная ни одного заклинания, вызывала в нем желание убежать, хотя бежать фактически было некуда.
И тут Шляпа вдруг начала петь свою знаменитую песню, и мальчик вздохнул с облегчением: всего-то нужно было надеть этот головной убор, чтобы узнать, на каком факультете придется учиться.
Когда песня закончилась, профессор МакГонагалл начала вызывать учеников по одному, и Гарри Поттер, не отрывая взгляда, следил за тем, как каждого из ребят отправляют на разные факультеты с такими волшебными, невероятными названиями, видел, как его друзья Рон и Гермиона оказались в Гриффиндоре, а Драко попал в Слизерин, и очередь становилась все меньше и меньше, пока он не остался в одиночестве, последний, сгорающий от нетерпения.
- Гарри Поттер! – наконец громко объявила МакГонагалл, и это имя прозвучало как гром среди ясного неба.
Мальчик прошел к стулу, взволнованный настолько, что не слышал перешептываний изумленных детей:
- Она правда сказала «Поттер», или мне послышалось?
- Тот самый Гарри Поттер?
И пока Поттер вел мысленный диалог со шляпой, не обращая ни на кого внимания, первокурсники могли разглядеть своего героя, о котором знали с самого детства.
Гермиона, Рон и Драко слышали тихие-тихие диалоги вокруг себя, наблюдали за своими сверстниками и безошибочно угадывали их состояние – у тех был шок. Они прекрасно понимали своих новых знакомых, потому что испытали то же самое, увидев Гарри впервые.
- А разве Дамблдор, директор этой школы, не должен был заботиться о Поттере? Мама вроде говорила мне… - раздался голос сзади Драко, и Малфой сделал себе мысленную пометку – не забыть спросить мать о том же.
- Гриффиндор! – наконец огласила шляпа на голове Гарри, и тот выдохнул и встал.
Ему зааплодировали по чистой инерции, но на лицах всех окружающих его людей читался немой вопрос:
Что происходит?
Как такое могло случиться?
Что все это значит?
Гарри прошел за стол, занял место, и вот к студентам вышел Дамблдор.
Он произнес приветственную речь, шутя и улыбаясь, подмигивая детям и подросткам. Он выглядел радостным, добродушно смеялся и поглаживал бороду, а после пригласил всех отведать вкуснейшей еды на их столах и удалился, не замечая на себе сотен пристальных взглядов.
Все ждали от директора объяснения ситуации с Гарри Поттером, но Дамблдор не обмолвился о нем и словом.
- Я не понимаю… Он считает, что эта ситуация нормальна? – спросила Гермиона у Рона, провожая директора школы магии взглядом.
Поражены были все, и все, в ком было хоть немного сострадания и эмпатии, единогласно решили спросить у Гарри, что с ним случилось и нужна ли ему помощь, как только ужин закончится.
Сам же мальчик, впервые очутившийся в таком месте, потрясенный происходящими в его жизни изменениями до глубины души, ошарашенный внезапным появлением бессчетного количества тарелок с ароматно пахнущими вкусностями, принялся уплетать еду, счастливый до глубины души, не замечающий шока окружающих.
И вдруг, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, Гарри обернулся, и холодок прошел по его спине.
Издалека на него смотрели два темных, словно агаты, омута глаз, в которых явно читались недоумение, шок, тревога и огромная боль…
========== Ярость ==========
- Как же ты меня раздражаешь… И зачем я вообще женился на тебе?!
Тобиас Снейп, снова пьяный и с трудом державшийся на ногах, кричал на замученную женщину.
- Все из-за твоего проклятого колдовства, магическая тварь…
Ему было плохо, очень плохо: алкоголь пожирал его мозг изнутри, мешая мыслить ясно, все крепче сжимая его в своих тисках, но Тобиас не понимал этого, перекладывая вину за все свои страдания на супругу.
- Ты специально делаешь мне хреново потому, что я якобы такое дерьмо… - он пошатнулся.
У Эйлин Принц не было сил даже возразить – с самого утра она мучилась, выискивая хоть какие-то продукты, чтобы накормить ребенка.
Ее сын, повзрослевший очень рано и уже смотрящий на мир не по-детски серьезным взглядом глубоких черных глаз, практически не просил есть, понимая, что у родителей и без того слишком мало денег, а отец пропивает последнее; но женщина сама не могла смотреть на сына.
Его бледное лицо с заостренными чертами, отчетливые круги под глазами, немытые волосы – в последнее время в семье денег не было даже на мыло – а также торчащие ребра (их было не видно, так как их с успехом скрывала одежда, но Эйлин хорошо знала, как они выглядят) причиняли ей невыразимую боль.
Ей пришлось приложить много усилий, чтобы как-то решить столь насущный и болезненный вопрос: сначала она долго упрашивала соседку дать немного взаймы, хотя уже и так была должна; потом долго стояла у овощной лавки, стараясь не привлекать внимания, и с трудом, но все же украла пару клубней…
Сварив жиденького супа – хоть что-то, думала она – она с сыном поела, впервые за несколько дней ощутив в желудке хоть что-то горячее.
Северусу очень хотелось сладкого – он был согласен на все, на любой фрукт, конфету, даже обычный кусочек сахара – но, понимая, что это непозволительная роскошь, промолчал, не желая портить матери и без того плохое настроение.
- Дрянь! – и пощечина от мужа оглушила ее.
- Отец, прекрати! – Северус не выдержал и подбежал к нему, хватая его за руку и пытаясь остановить, невзирая на просьбы матери сидеть тихо и не высовываться, что бы Тобиасу ни взбрело в голову.
Она ужасно боялась за сына…
- Пошел прочь, щенок. – Тобиас без труда стряхнул с себя легкого, будто пушинка, сына и вышвырнул его на улицу. – Погуляй, пока мы серьезно поговорим…
Очутившись на улице, Северус встал, потерев ушибленный зад и попытавшись собрать отросшие волосы, которые лезли в глаза, а потом встал у двери, погрузившись в раздумья.
Ему куда больше нравилось сидеть дома и читать книги – общение с людьми давалось ему с трудом.
Мало того, что из-за своей жизненной ситуации он закрывался в себе, терял доверие к людям, относился подозрительно, не веря в то, что кто-то хочет сделать ему добро, и вообще напоминал маленького волчонка; дело было не столько в этом, сколько в его внешнем виде и одежде.
Северус давно не видел ничего нового – штанишки он долгое время носил одни и те же, а все его кофты были перешитыми вещами его собственной матери, которая изо всех сил старалась сделать из своих старых кофт что-то подходящее для ребенка.
Северус не ожидал, что его сверстники могут быть такими злыми; он не думал, что его будут дразнить за все, что у него было. Насмешки стали настолько частыми его спутниками, что он вполне резонно искал одиночества и уединения, не желая проводить с подобными людьми свое время.
Он уставал не только от такого отношения и вечного недоедания и нищеты; ему причиняло боль чувство полного бессилия в собственной семье, неспособность как-то изменить происходящее – поэтому он и ждал начала обучения в Хогвартсе, как манны небесной.
Жизнь никогда не баловала Северуса; та сравнительно недолгая белая полоса в его жизни, окутанная нежным запахом лилий и озаренная светом рыжего солнца, закончилась слишком внезапно даже для него, хотя он и осознавал свою вину…
События после разрыва промелькнули перед ним так же быстро, как Хогвартс-экспресс, несущий учеников в мир магии.
Воспоминания о Пожирателях Смерти, Темном Лорде, и, конечно, смерти единственной любимой женщины были чересчур болезненны – болезненны настолько, что стерли краски мира, заставив Северуса облачиться в вечный траур, спрятать израненную душу за несколькими слоями плотной ткани. Они спровоцировали его построить вокруг себя стену, выставить щиты холодности и напускной строгости, заставили надеть маску тирана, чтобы скрыть боль, укрыть своего избитого внутреннего ребенка от ударов судьбы…
Северус смирился с тем, какое впечатление он производит на окружающих, научился не слышать шепот за спиной и со временем плотно запечатал возведенные вокруг себя стены.
Когда он услышал, что Гарри Поттер – сын ненавистного Джеймса Поттера, который издевался над ним в течение всего периода обучения в Хогвартсе – тоже приехал с другими первокурсниками, волна ненависти поднялась сперва в его душе; лишь обещание защищать сына Лили, данное Дамблдору, помогало ему справиться с этим.
Однако когда он увидел Гарри…
…словно болезненные стрелы одна за другой вонзились в его и без того растерзанное сердце.
Перед его глазами моментально всплыли картины его детства, и всплыли они тем ярче, чем отчаяннее и глубже он пытался спрятать их в глубинах памяти. Что бы он ни думал холодной, расчетливой головой, сердце и память оказывались хитрее и хранили каждый момент.