Катон встает рядом со мной.
— Прости меня. Я просто хотел тебя как-то взбодрить. Лучше бы не пытался.
— Ты, конечно, нашел время говорить комплименты.
— Опять нам не удается нормально провести время. То Игры, то слежка, то… это.
— Еще будет время. Ведь будет? — с надеждой спрашиваю я.
— Обязательно, — твердо говорит он, проводя большим пальцем по моему браслету.
Тут я вспоминаю. Шепчу ему на ухо:
— Я тебя не выдала. Если что, вали все на меня.
— Не волнуйся за меня, я выкручусь.
— Плутарх Хевенсби точно в курсе всех дел. Если он будет с тобой говорить, будь осторожен. В случае чего, скажи, что я тебя соблазнила и поэтому ты со мной поделился информацией, — серьезным тоном говорю я. Катон улыбается.
— Ведь это почти не ложь.
Шутник нашелся.
— Ты покраснела, — с улыбкой произносит он.
— Это из-за слез.
— Ну да, ну да.
Мы оба смеемся. Заходит миротворец.
— Время, — строго говорит он.
Катон крепко обнимает меня.
— Помни о том, что я сказал, — быстро целует меня в щеку и следует за миротворцем. В дверях Катон чуть задерживается и быстро подмигивает мне.
Я подхожу к окну, пытаюсь переварить происходящее. Что ж, в тюрьму, так в тюрьму. Да, там убивают людей, но они сами виноваты. А меня убить не так-то просто. Может, там хоть кто-нибудь слышал обо мне, и это даст какое-то преимущество. Это немного успокаивает. Через минуту ко мне приходят конвоиры, выводят из здания к бронированной машине. Мне не объясняют, куда мы направляемся.
Едем долго, мотор шумит так, что я даже не могу понять, в городе мы или выехали куда-то за его пределы. Наконец, машина останавливается, и мне приказывают выйти. Передо мной пустырь, на котором расположился планолет, каких я еще не видела. Кажется, это самое бронированное средство для перевозки заключенных в мире. Он намного больше стандартных планолетов, полностью белый, иллюминаторов нет. На нем изображена огромная черная скалящаяся волчья голова.
Вместе с миротворцами подходим к нему поближе. Когда мы приближаемся, замечаю на асфальте белую полосу. Мы останавливаемся ровно перед ней. В этот момент планолет опускает трап, и к нам выходят четыре миротворца. Они одеты в глухую черную броню, и мне даже непонятно, кто передо мной: живые люди или роботы - настолько у них четкие и синхронные движения. Броня мощная, из-за нее эти ребята кажутся в два раза крупнее обычного человека.
Как только они подходят к полосе, капитолийские миротворцы приказывают мне переступить черту. Едва я это делаю, конвоиры возвращаются в машину и уезжают в сторону города.
— Следуй за нами, — произносит один из миротворцев роботизированным голосом, и я даже не могу понять, кто именно из них. Миротворцы окружают меня, берут в “коробочку” и ведут в планолет.
Когда оказываюсь внутри, у меня отвисает челюсть: передо мной целая воздушная тюрьма. Около двадцати однотипных камер, в каждой есть только койка. Все они пустуют, и одна из них, наверняка, моя. Сняв с меня наручники, мне приказывают подойти к миротворцу, который стоит у самой дальней клетки. Тот открывает передо мной дверь в небольшую ванную комнату. Я прохожу туда, он за мной.
— Переодевайся. Все украшения, ценные вещи сдать, косметику смыть.
Протягивает мне какой-то серый комбинезон и емкость для вещей. Переодеваюсь прямо при нем. Из украшений у меня только браслет.
— Мне его вернут?
— Как распорядится комендант, — отвечает миротворец.
Значит, нет. Бросаю прощальный взгляд на подарок Катона и отдаю его. Умываюсь, поправляю комбинезон.
— Бандану снять.
— Нет, она закрывает мою рану. Врач приказал не снимать ее без крайней необходимости.
Миротворец поднимает руку и что-то печатает на планшете.
— Хорошо, — говорит он спустя некоторое время. — Выходи.
Меня «селят» в одну из клеток. Заставляют лечь на кушетку и вкалывают что-то в шею. Я заранее закрываю глаза и отключаюсь.
Не знаю, сколько я проспала, по ощущениям - целую вечность. Как только прихожу в себя, дверь клетки открывается, и миротворец приказывает выйти.
— Руки сжать в кулаки, вытянуть вперед, — приказывает он, когда я выхожу. Подчиняюсь беспрекословно. Миротворец надевает мне на руки какие-то светящиеся браслеты. Они не связаны между собой, но ощущения такие, что рук у меня будто нет. На ногах застегивают обычные цепи, чтобы мне не удалось бежать. После всех процедур, в окружении четырех миротворцев, следую к выходу. Спускается трап, и меня под конвоем выводят на улицу.
Естественный свет немного слепит глаза, и я на пару секунд зажмуриваюсь. Мы оказались на небольшом аэродроме. К моим конвоирам подходит один из миротворцев и протягивает планшет. Пока они заполняют какие-то формы, я осматриваюсь по сторонам. Замечаю несколько крупных грузовых планолетов. Погода пасмурная, прохладная, моросит дождь. Поднимаю глаза и вижу огромные заснеженные горы. Они намного выше тех, на которых стоит Дистрикт-2. В нескольких местах на горе мелькает блеклый свет. Скорее всего, там расположены шахты или штольни.
Покончив со своими делами, конвоиры уводят меня с аэродрома. Мы оказываемся на небольшой площадке… Слева расположено несколько однотипных зданий, дальше — огромные склады. А по правую сторону виднеется большой особняк. Все это окружено высокой каменной стеной со множеством смотровых вышек.
Меня ведут в особняк. При входе пристально досматривают — можно подумать, я смогла бы провезти что-то ценное. Здесь явно живет какая-то шишка. Дом внутри богато обставлен, и пока я поднимаюсь по лестнице на третий этаж в компании миротворцев, поражаюсь, сколько здесь сувениров из разных дистриктов и различных украшений, каких-то интересных механизмов, макетов планолетов, машин.
Перед одной из дверей мы останавливаемся. Пока с меня снимают все оковы, я успеваю прочитать на табличке «главный комендант Д. Тодд». Миротворец стучит в дверь, за ней раздается «войдите». Боец открывает дверь и жестом показывает мне войти. Прохожу в комнату.
Суеты с улицы здесь совсем не слышно. Кабинет обставлен не менее богато, чем коридоры. Мерно тикают часы, из музыкального проигрывателя тихонько играет музыка. У стола расположилась небольшая клетка с маленькими разноцветными птичками. Красные, черные, золотые, синие… И все бы ничего, если бы на дне клетки не лежало несколько трупов других птиц. Замечаю, что все птицы - и живые, и мертвые - разных цветов, ни одного повторяющегося.
— Присаживайтесь, — от звука голоса я вздрагиваю. Только сейчас замечаю мужчину, стоящего у окна.
Когда я сажусь, он поворачивается ко мне. На вид ему лет пятьдесят. Он совершенно лысый, через лицо проходит уродливый шрам. Одет в военную черную форму с генеральскими погонами. Он очень широкоплечий, мощнее, наверное, любого из надзирателей в Академии. На груди у него прикреплен значок в виде волчьей головы. Мужчина пристально вглядывается мне в глаза, что-то бубнит себе под нос и садится за стол напротив меня.
— Мирта Дагер, добро пожаловать в тюрьму «Черный волк». Теперь здесь ваш новый дом, семья и могила. Меня зовут Дерик Тодд. Я комендант тюремного комплекса «Черный волк». Сразу скажу: если нужно ко мне обратиться, обязательно добавляйте «господин комендант». Все ясно?
— Да, господин комендант, — отвечаю я. Птицы в клетках начинают верещать.
— Хотите чаю? — комендант ставит передо мной кружку, бросает один кубик сахара. — Я бы не стал на вашем месте отказываться, — добавляет лимон. — Такого вы больше не попробуйте.
— Спасибо, господин комендант, — сухо произношу я. Беру кружку и грею руки.
— Я всегда лично знакомлюсь с вновь прибывшими. Знаю в лицо всех осужденных, — Тодд делает глоток из своей кружки. — А также знаю, за что каждый из них сидит. Ваш случай не уникальный, мисс Дагер. Детоубийц у нас сорок девять человек, включая вас. По совокупности, на вашем с ними счету около сотни жертв.
Он внимательно на меня смотрит, ожидая какой-нибудь реакции. Но мое лицо остается бесстрастным. Тоже мне: вот количество убитых детей на восьмидесяти одной арене действительно поражает. Птицы в клетках начинают верещать сильнее. Вижу как одна, золотого цвета, набрасывается на черную.
— Эх, я надеялся, что хоть кто-то раскается. Знаете, через меня прошло столько преступников, и ни один не пожалел о своем поступке.
— Ужасно, господин комендант, — отпиваю чай. Действительно, вкусно.
— Более чем. Что ж, ладно, — он протягивает мне лист бумаги. — Ознакомьтесь. Это ваш распорядок дня. Рекомендую запомнить, как можно скорее. С этого дня вся ваша жизнь будет расписана по минутам. Всего у нас пятнадцать отрядов. В каждом по тридцать человек, не считая пятнадцатого и девятого. С вами в Отряде-15 будет двадцать девять персон. К сожалению, с каждым годом отрядов у нас прибавляется, но ваш особенный.
Каждый год он теряет, минимум, одного человека.
Комендант встает и подходит к клетке, наблюдая за происходящим. Я беру бумагу и прочитываю следующее:
Распорядок дня осужденного 2-137. Отряд-15
Подъем — 6.00
Завтрак в жилой зоне — 6.15
Развод на работу — 7.00
Рабочее время — 8.00-17.00
____
Обед в рабочей зоне — 13.00-14.00
Съем с работы — 17.00
Посещение душа 17.30-17.45
Личное время — 18.00-19.30
Ужин в жилой зоне — 19.30
Просмотр телепередач — 20.30
Подготовка ко сну — 21.30-22.00
Отбой — 22.00
Сон — 22.00-6.00
— Есть вопросы? — интересуется комендант.
— Да, господин комендант. Что такое «развод на работу»?
— Ах, да, — он отходит от клетки, в которой началась настоящая драка. — Так вышло, что местность, на которой построен тюремный комплекс, очень богата природными ресурсами. Здесь есть практически все виды руды и минералов. Так что работой осужденные обеспечены на десятилетия вперед. Думаю, вам придется по вкусу, скажем, золотодобыча.
— Я за свою жизнь ни дня не проработала, господин комендант.
— Это не беда. Вам в этом поможет ваш земляк. Осужденный 2-136, зовут Анхель Росс. Он, кстати, в вашем отряде. Первые три месяца будете под его началом, он объяснит, что и как. А уже потом начнете работать самостоятельно. У нас так принято: предыдущий номер передает свои знания текущему.
— Все ясно, господин комендант.
— О правилах внутри отряда он тоже расскажет. Да, по поводу номеров. Вам набьют ваш номер на левой руке. Первая цифра означает дистрикт, вторая — порядковый номер заключенного из этого дистрикта. Как видите, ваших земляков здесь предостаточно. Еще вопросы?
— Только один. У меня был золотой браслет. Если возможно, мне бы очень хотелось вернуть его назад. С вашего позволения, господин комендант, — надежды, на самом деле, мало, ну, а вдруг.
— Не проблема. Я уже распорядился, чтобы вам его отдали. Вернут, когда будете готовиться ко въезду в жилые корпуса. Только берегите его. Как и у любой ценности, у браслета тоже есть цена. Сейчас вас проводят. Время у нас подходит к шести вечера, а значит, вы успеваете на прогулку, — Тодд встает с места, протягивает руку. — Удачи, мисс Дагер. Или как там говорят: пусть удача всегда будет с вами?
— Все верно, господин комендант, — я пожимаю ему руку. В кабинете наступает тишина: птицы в клетках закончили свои бои.
— О, а вот и победитель, — комендант отходит к клетке, в которой осталась в живых одна маленькая красная птичка. Мужчина открывает клетку, но птица не спешит вылетать на волю. — Надо же. Ей представлены все шансы, а она ими не пользуется. Глупенькая красная птичка. — Комендант достает птицу из клетки, гладит по голове одним пальцем.
— Ну, раз ты не хочешь жить, то… — Тодд берет голову птицы и сворачивает ей шею. Кидает труп к остальным в клетку и с улыбкой смотрит на меня.
Кажется, он ждет какой-то реакции за устроенное специально для меня шоу. Но сказать я ничего не успеваю: в кабинет заходит миротворец.
После особняка меня отводят в небольшой домик, где выдают тюремную одежду. Состоит она из плотных серых штанов, водолазки, левый рукав у которой короткий, едва закрывающий плечо, а правый длинный. Клетчатая рубашка и теплая куртка на случай холодов. На куртке слева нашивка с моим номером. В конце выдают мой золотой браслет и новую бандану. В этот раз мне позволяют переодеться в одиночестве.
Сапоги, сделанные из теплой кожи, хорошо сидят по ноге, одежда мне как раз. Я аккуратно снимаю красную бандану от стилиста и осматриваю рану. Сама дыра закрыта тонкой пластиной, защищающей от внешних раздражителей, а вокруг нее образовалась небольшая проплешина и несколько уродливых шрамов. Никто из капитолийских врачей не потрудился что-либо сделать с этим, хотя у них есть возможности. Слегка надавливаю на пластину — больно, как и раньше. Надеваю бандану и выхожу к миротворцу. Там он не один, пришел еще мужчина. Одет он так же, как и я, только без куртки, и цвет рубахи у него отличается. В руках у него небольшой чемоданчик. Он усаживается на стул и просит сесть рядом.
— Левую руку ко мне. Я сделаю татуировку, будет немного больно.
Подставляю руку, он протирает кожу ваткой, пропитанной спиртом. Сама процедура длится недолго, но болезненные ощущения присутствуют. Заключенный выбивает на руке – чуть ниже плеча – мой номер. После небольшого медицинского осмотра меня отводят к машине, которая отвезет меня в жилой корпус тюрьмы.
Окна там не тонированы, так что я могу лицезреть действительно красивый горный пейзаж. Едем мы около десяти минут. Дорога идет под откос. Жилой комплекс находится будто в углублении.
Машина въезжает на территорию комплекса. Стены нашей Академии по сравнению со стенами тюрьмы — дачный забор. Они высоченные, через каждые десять метров по смотровой вышке. Пытаюсь посчитать миротворцев на стенах, но на третьем десятке бросаю это дело.
На улице меня встречают новые конвоиры.
— У Отряда-15 сейчас свободное время, — сообщает миротворец, провожающий меня. — Правила на прогулке такие: драк не затевать, не говорить антиправительственных речей, к охранникам обращаться в случаях крайней необходимости.
Мы проходим небольшую площадку, огибаем несколько зданий. Миротворец ведет меня мимо пронумерованных ворот. За воротами номер пятнадцать оказывается небольшой полуосвещенный коридор, в противоположном конце которого вижу дверь. Конвоир отворяет ее, и я оказываюсь на прогулочной площадке. Слева и справа сплошные стены, напротив — высокий сетчатый забор с колючей проволокой и видом на горы. Усмехаюсь: а ведь действительно — все как в приюте.
========== Глава 11 ==========
Дождь закончился, и на улице стало теплее. Смотрю на заключенных: все они без курток, однако держат их при себе. Кто подпоясался, кто просто накинул на плечи. Снимаю свою и повязываю вокруг пояса. Прогулочная площадка представляет собой довольно большое пространство прямоугольной формы. Земля покрыта белым гравием, кое-где проросла трава. В центре и у стены стоят несколько столов со скамейками — вот и все «аттракционы».
Я неторопливо прохожу по периметру и осматриваю людей. У дальней от меня стены стоит белокурая женщина, что-то говорит мужчине с выцветшими волосами; чуть поодаль от них, расположившись на земле, играют в карты пять крепких чернокожих мужчин. Время от времени они отгоняют от себя какого-то нервного очкарика с закатанными штанами, который немного прихрамывает. Почти в самом центре расположилась небольшая группа, окружающая двух молодых парней, борющихся друг с другом. На одном из столов, расположенном у стены, сидит крепкая женщина средних лет, что-то вещает окружающим ее шести людям. Остальные то по одному, то небольшими группами гуляют по площадке. Внимания на меня никто не обращает.
По периметру прогулочной площадки стоят восемь миротворцев. Вооружены они намного лучше тех, с кем я имела дело. В случае чего, им предстоит первыми принять удар сбесившейся толпы. Мое внимание привлекает заключенная с ярко красными волосами. Она сидит на земле, прислонившись к забору. В руках у нее дымится сигарета. Всего в двух шагах от нее стоит миротворец, и по его отсутствующей реакции я понимаю, что курить здесь можно. Только сигарет у меня нет, а курить хочется ужасно …