Мысль об Акацуки потянула за собой ещё одну, необычную и неприятную. Если бы Нагато тогда не воскресил среди прочих своих жертв Какаши… То сейчас бы одиночество Обито было в разы беспросветней. «Когда это я стал таким чувствительным?!» — разозлился он на себя.
Тем более что Нагато с некоторых пор был той ещё занозой в… В общем, мешался. А точнее, не сам Нагато, а факт и обстоятельства его глупой смерти. Сколько всего пришлось менять на финишной прямой! Это уже не говоря о том, что с его преждевременным самоубийством план по воскрешению Мадары был окончательно похоронен. Не за счёт своей жизни же теперь его воскрешать, в самом деле. Роль властителя Вечного Цукуёми автоматически падала на самого Обито. А это означало, что его собственное счастливое будущее с Рин оказалось под большим вопросом. И как бы так попасть под иллюзию своего же шарингана? Чтобы разобраться, пришлось заморачиваться с Ограниченным Цукуёми.
Вот такую подлость устроил ему чёртов Нагато. А теперь Обито сам распускает нюни, прямо как этот слабохарактерный садист. «Пейн». Что за безвкусица. Оптимистичный до идиотизма Яхико всегда ему был симпатичен куда больше. Пожалуй, единственным, что оправдывало выбор Мадары в пользу Нагато, была кровь Узумаки.
Размышления прервались едва уловимым скрипом двери. За эти дни слух обострился и теперь был единственным союзником Обито. Было впечатление, что в комнату почти бесшумно проскользнуло сразу несколько человек. Обито напрягся.
Кто-то сдёрнул с него простыню. Всё тело как будто одеревенело. Даже дышать стало тяжело. Обито почувствовал неприятные и даже чуть болезненные покалывания то тут, то там. Это длилось несколько минут. Затем с его головы была снята повязка. Кто-то сжал виски. Дальше будто провал. Когда Обито очнулся, в комнате уже было абсолютно тихо.
Комментарий к Фрагмент XV http://savepic.net/8016668.jpg
http://savepic.net/8051487.jpg
http://savepic.net/8050463.png
http://savepic.net/8037151.jpg
http://savepic.net/8032031.jpg
====== Фрагмент XVI ======
— Я Хьюга Каннаби. Очень приятно!
Хьюга. Бьякуган.
Но — Каннаби?!
Нет, точно галлюцинации.
В другое время Обито бы ударило током от звука такого имени. Но сейчас он был настолько эмоционально истощён, что мог лишь сухо пропускать сквозь сознание факты. Ну, Каннаби и Каннаби. Бывали видения и похуже. Он потерял интерес к разговору с очередным плодом воображения. «Пожалуй, так недолго стать философом», — посетила его ироничная, а от того ещё более жалкая мысль.
А воображение-мучитель не унималось. Ещё крепче сжало его ладонь:
— Всё-таки ты пришёл в себя!
Тепло и влажность руки Рин — её слёзы — ужас в уцелевшем глазу Какаши…
Обито тряхнул головой так резко, что её содержимое будто ощутимо толкнулось о стенки туда-сюда: тук — тук.
Помогло. Отпустило.
— Как тебя зовут?
Хм. А вот это уже интересно. И многое объясняет.
Как поступить?
А, была не была. Но обойдёмся без имени клана.
— Обито.
— Пить-то будешь, Обито?
Прежде чем он ответил, что не стоило беспокоиться, губ коснулся прохладный край стакана. Обито послушно разомкнул их и пустил внутрь воду. Несколько капель сбежало из уголков по щекам и шее. Холодно и щекотно.
Вдруг их проворно смахнула тёплая, лёгкая рука.
— У тебя мурашки, — поделилась наблюдениями девушка, смущённо хихикнув. Звучало как оправдание прикосновению. Только вот от её пальцев мурашек на шее стало ещё больше.
«Каннаби. Ну и имя всё-таки», — поёжился Обито.
— Ты здесь уже почти месяц и совсем не поправляешься… Но у меня хорошие новости! Я придумала, как тебя вылечить, — радостно поведала она. — Но сначала скажи, как такое произошло с тобой? От чего эти раны?
Даже так?
Обито задумался.
Значит, не вся Коноха празднует его поражение. Похоже, он здесь инкогнито даже для некоторой части персонала. Опрометчиво, однако. Но судя по тому, что чувствует он себя до сих пор препаршиво, раньше к нему допускали только посвящённых. Фраза про лечение окончательно отмела сомнения в том, что неожиданная посетительница — медик.
Он старался даже про себя избегать употреблять её дурацкое имя.
Перед ответом Обито снова прокашлялся.
— Девятихвостый Лис всегда был непредсказуем…
«Даже под моим шаринганом», — мысленно добавил он. Ну, что же она там придумала?
— Наруто???
Подумав, Обито кивнул.
— Не зря все опасались, что однажды он не сможет его удержать. Так и вышло.
— Но это же чудо, что ты выжил! Даже Четвёртому Хокаге не удалось…
Жалко, этим чудом Обито больше не обладает. Полезное было чудо.
Он вздохнул.
Девушка молчала. Продолжала переваривать, видимо.
Наконец, терпение Обито было вознаграждено:
— Я заметила, что у тебя совсем нет чакры… То есть есть, но её каналы заблокированы. Скорее всего, именно поэтому ты не восстанавливаешься должным образом… Я выкроила время. Попытаюсь тебе помочь.
Точно, она же Хьюга.
Обито почему-то вспомнил покалывания во всём теле после последнего визита гостей. И действительно, чакры он уже давно почти не чувствовал. Как когда будучи ребёнком совсем не умел ей пользоваться, даже по воде ходить. С той лишь разницей, что сейчас это сопровождалось колоссальной слабостью.
Значит, что-то понаделали с его системой циркуляции чакры. Вряд ли это до сих пор эффекты от потери хвостатых.
— Что у тебя с левой половиной?
Ну уж нет. Он не собирался откровенничать.
— Да так. Старая травма.
— Вот почему с этой частью всё особенно плохо… Пожалуй, начну с неё.
Почувствовала, что давит на больное — дальше расспрашивать не стала. Какая чуткая.
Она зашуршала бинтами. Обито подобрался в ожидании боли. Бросила это. Захрустели ножницы. Их тупой металлический край щекотал бок. Чтобы не дёрнуться, Обито набрал побольше воздуха.
Спереди обдало прохладой. Он осторожно приподнялся, чтобы дать выдернуть повязки из-под спины.
Её руки легли на грудь. Обито ощутил уже знакомое покалывание. Только какое-то… тёплое что ли.
Странно, но оно даже будто снимало боль.
Задерживаясь на одном месте примерно на минуту, она чуть сдивигала ладони — на пару сантиметров. Очень скоро Обито поймал себя на мысли, что замирает от того, как это приятно.
Будто единственное его хорошее видение материализуется…
Обито тряхнул головой, приводя чувства в порядок.
Искренней и бескорыстной женской ласки Обито не знал никогда. Спустя год с тех пор, как он выбрался из подземелья Мадары и отдался путешествиям, он уже плюнул бы в лицо любому, кто сказал бы, что шрамы украшают мужчину. Ну точно не такие, как у Обито. А ещё глаз…
И это всё — в пятнадцать. До самых двадцати трёх, когда появилась возможность заиметь коллекцию шаринганов, чтобы хотя бы второй недостаток периодически компенсировать. На то, чтобы научиться делать это самому, ушло ещё несколько лет. До тех пор он решал эту задачу наложением гендзюцу на какого-нибудь медика. Однако хватало эффекта всё равно ненадолго: среди бывших владельцев тех глаз его близких родственников не было, а потому они либо совсем не приживались, либо высасывали столько чакры, что даже просто обладать ими было крайне утомительно.
Очень скоро стало понятно, что техника хенге в романтике тоже не помощник. И даже не по этическим причинам — по физиологическим. Какой смысл затевать весь процесс ради заветного конечного отключения сознания, если вместо этого всё время придётся отчаянно сохранять концентрацию? Как именно Обито это выяснил, он вспоминать категорически не любил.
Полный сил, разрываемый изнутри гормональным буйством, помноженным на родную стихию огня, он в конце концов смирился с тем, что успеха у дам не добиться. Ну не в маске же?.. А тратить время на долгие утомительные подступы и обхаживания ему претило. От этой идеи веяло чем-то трагическим.
Единственный и кажущийся уже естественным выход — секс за деньги. Грубо, цинично, просто. И совсем немного — горько.
Рин… Она была отдельно. Такую грязь Обито и помышлять о ней не мог. Однако каждый раз сначала что-то всё равно неприятно щёлкало в голове. Сперва это даже останавливало. Пока он окончательно не забывался в этих движениях: толчках, вибрациях, вздохах. А после, куда бы он ни бежал, всегда оставалось послевкусие. Обито бы всё отдал, чтобы никогда не знать это мерзкое гложущее чувство.
Организация стабильного дохода была ещё одним бонусом от Акацуки. Из кучи собранных им нукенинов потребности такого рода, казалось, имел разве что Итачи. Но где и когда он их удовлетворял, Обито было не известно. Что-то противно подсказывало, что отбоя от девочек у младшенького соклановца не было, стоило тому только захотеть.
В последние пару лет Обито совсем перестал доверять «подругам по бизнесу», так как вопрос с безопасностью встал крайне остро. Поэтому то, как он изголодался, невозможно было даже осознать. Малейшее более или менее мягкое тактильное ощущение напрямую било в голову.
Руки девушки не давали проветрить мозги даже усилием воли. Главное не разомлеть до невменяемости и не начать мурлыкать от удовольствия, например. За Тоби такое водилось.
Пришлось больно закусить губу. Это лечение. Не надо усложнять.
Вскоре она прервалась. Было слышно сбитое дыхание. Похоже, она отдала ему много сил.
Существенного изменения в чакре он не ощутил. Пожалуй, там всё было настолько плохо, что не видать Обито ещё долго даже катон как своих ушей.
Девушка привстала с кровати. Из ванной раздался шум воды.
Снова ощутив её присутствие, Обито не удержался:
— Почему ты это делаешь?
— Ну… — она запнулась. — Это мой долг. Я ирьёнин Конохи.
Ну конечно. А что он ожидал? «Меня послал Мадара; он соскучился по тебе»? Или «ты мне нравишься»?
Чувствуя себя идиотом, Обито обиженно засопел.
— Мне нужен отдых… — проговорила девушка. — Я приду чуть позже и продолжу. Ты, наверное, уже заснёшь. Прошу прощения заранее, что придётся будить.
Почему она с ним так нянчится? Как же, чёрт, это приятно.
— Спасибо. Откровенно говоря, я уже забыл, когда последний раз с кем-то разговаривал.
====== Фрагмент XVII ======
Податься в комнату отдыха Ханаби не могла, так что пришлось примоститься на чердаке больницы. Даже Хината вряд ли случайно застукает её здесь бьякуганом. Внезапно песком на зубах хрустнула жуткая правда: если отец поручил сестре присматривать за ней… Это значит, что Хината постоянно отслеживала её местонахождение в госпитале. Получается, она знает?! Но почему тогда позволяет продолжать? Чтобы не признаваться, что наблюдает? Ханаби в безопасности — да и ладно?
Мысли в голове сплетались в клубок, заглатывая хвосты друг друга, как змеи. Чтобы вытравить их оттуда хотя бы временно и быть способной заснуть, Ханаби заставила себя представлять… Теперь она ведь знает его имя. Обито. Ханаби ещё не поняла, нравится оно ей или нет. Единственное, что она могла сказать — что оно белого цвета с серебристым, нет — стальным отливом. Почти как её глаза. Линии определённых изгибов в кандзи, особенно — в имёнах всегда сами собой воспринимались её сознанием окрашенными в какой-то цвет.*
Он нуждается в ней, нужно поспать ради него. Не известно, чем закончится эта ночь. Вполне вероятно, что полным домашним арестом. Даже если Ханаби выложится до истощения, она должна сделать всё, чтобы максимально привести его чакру в порядок. Больше шанса может не представиться. Она должна сделать в этом месте что-то действительно стоящее. Чтобы знать, что не уступает Хинате. Что отец неправ.
Проснулась Ханаби от холода. Всё-таки недавняя гроза сделала ночь не такой уютной, чтобы валяться здесь. Но Ханаби порадовалась тому, что это помогло не проспать всё на свете.
Вернувшись в палату и осторожно коснувшись плеча Обито, она впервые увидела, как по его лицу несмело растекается улыбка.
Не обманула.
Но что это за жестокая игра?
Обито не мог поверить, что он заслужил что-то подобное. Хоть сколько-нибудь доброе отношение. Он ведь не уберёг Рин… Не важно, что не мог. Должен был. С тех пор он не имеет права претендовать на что-то хорошее, пока не исправит то, что натворил. Но, конечно, он истово хотел. Изнемогая без тепла в ледяной пустыне этого мира, клубящийся холод которой шёл из дыры вместо его сердца, он летел на любое пламя. Но оно только опаляло, вместо того чтобы греть. Обито это заранее предчувствовал — как начинает кровоточить то, что быть живым уже не должно. Он всегда казался себе похожим на Какузу. Только у того было пять сердец, а у Обито — ни одного. А шнурами, сдерживающими отдельные части вместе, была его мечта. Что когда-то Рин снова его обнимет. По-дружески, как угодно. Но живая. Тёплая…
Чуть более настойчивое прикосновение — спит он или нет.
— Я готов. Продолжай.
Ничего не произошло.
— Сначала опиши своё самочувствие.
— Как в гробу. Но… в тёплом. С подогревом, — самому понравилась дурацкая шутка.
— Болит? — проигнорировала она.
Обито прислушался к ранам.
— Да всегда болит. Не обращай внимания.
Новый сеанс длился целую восхитительную вечность. Обито уже не знал, куда деться, чтобы не показать, как ему это нравится. Её руки были единственной связью между его темнотой и реальностью. Впервые Обито точно знал, что это не мираж.
Под конец он понял, что больше не чувствует себя совсем бесполезным. Чакра возвращается. Как бы так проверить?
Девушка совсем выдохлась. Обито перехватил её руку и сжал, останавливая.
— Отдохни. Мне уже лучше.
Она выдернула руку и вдруг бросилась к нему на шею. От неожиданности Обито опешил и едва рефлекторно не оттолкнул. Вот это да. Это точно он, Обито? Девушка сама кидается к нему на шею? Ей лет-то вообще сколько? Судя по голосу — чуть за двадцать. Но по реакции… Может, она просто тоже слепая? Поэтому её не смущают его шрамы? Которые, кстати, теперь на виду во всей красе. Дождавшись, пока она отцепится, Обито провёл рукой по лицу. Ни щетины, ни повязки. Да-а.
— Прости. Больно?
— Нет, — уже после ответа Обито с удивлением обнаружил, что и правда — почти нет. — Много ещё осталось?
— Ещё две трети примерно… — её голос как-то упал.
Обито впервые выудил из множества охвативших его ощущений самое необычное. Как бы там её ни звали: если она реально существует, то она единственный медик, которому, похоже, действительно не безразлично, больно ли ему. С самого конца Третьей Мировой Войны Шиноби он всю жизнь пребывал со своей болью — какой бы то ни было — наедине. Недавно смешную толику сочувствия пытались выжать из себя Наруто, Какаши, Минато-сенсей. Но разве они знают, что такое просыпаться среди ночи и хотеть умереть от одной только мысли, что ты больше не неудачник, что выдрессировал, переломал себя, обрёл силу и сейчас можешь защитить единственный смысл своей жизни — но нужный момент навсегда остался в прошлом? От того, что ты согласен даже на самое малое — вернуться в тот день и бесконечно ощущать безысходность, клаустрофобию, невозможность пошевелиться, сливаясь с камнями, которые разрушили твою жизнь вместе с костями, терпеть и даже дружить с испепеляющей разум болью — но только чтобы её рука бесконечно сжимала твою? Чтобы Рин двигалась, дышала, видела свет, чтобы… Чтобы хоть что-нибудь… Обито бы что угодно сделал и что угодно вытерпел ради этого. А они не смогли её сберечь — и всё это время ничего не делают, чтобы исправить свою ошибку. Их должен был послушать Обито? Неудачников похуже, чем когда-то был он сам? Неужели они правда верили, что он купится на эту чушь?
Какаши, конечно, молодец. За последнее время всё-таки тронул выжженную душу Обито. Тот даже его почти в голову к себе пустил. Хотя сам Обито был уверен, что это гиблое дело. Там — в его голове — невозможно выжить. Странно, что он сам до сих пор не умер. Хотя не исключено, что это так. Потому что если и существует ад — то он здесь. В голове Обито.