Оба сходились в том, что обладали непомерными амбициями и не остановились бы ни перед чем, чтобы подмять под себя Темерию и вписать свой род в число королевских фамилий.
И дети Фольтеста аккурат в середине этой политической круговерти.
Еще стопка листов ушла на письма связным по всем уголкам страны. Спускать руку с пульса — роскошь, которую Роше не мог себе позволить в условиях назревающей смуты.
Она пришла, когда ночь плавно повернула к восходу, пришла, прячась в густых масляных тенях. Дрогнул опущенный полог палатки, и юркая фигурка в темном, намокшем от дождя плаще проскользнула внутрь. Бригида стянула с головы капюшон, встряхнула влажными кудрями и бросила плащ на стойку. Зябко повела плечами, осматриваясь, — но свет и жалкую кроху тепла давали лишь оплывшие свечи.
— Было не слишком-то просто пробраться сюда так, чтобы никто не заметил, — протянула она почти осуждающе. — Ты хотел меня видеть, Роше?
Роше аккуратно вложил письмо в конверт, капнул в центр расплавившимся от свечи сургучом и поставил печать.
— У меня есть для тебя поручение.
— Как всегда, очень важное?
— Беспрецедентно.
Бригида приблизилась. Ее холеные пальцы пробежались по плечам — Роше поморщился, когда она задела не заживший пока ожог. Сдвинув в сторону стопку писем, она села на край стола и игриво выставила колено. Даже в походном платье, куда более скромном, чем наряды, в которых она щеголяла в залах королевского дворца, Бригида выглядела прекрасно. Прямоугольный вырез платья подчеркивал высокую грудь, корсаж стягивал и без того тонкую талию, из-под мягких складок свободной юбки выглядывали хорошенькие ножки. Вишневый бархат, черное кружево. Намокшие светлые кудри, обычно затейливо уложенные, но сейчас рассыпанные по плечам. Кукольное личико: дуги бровей, томные голубые глаза, маленький нос, капризный, чувственный рот. Она наклонилась вперед — мерцающее золото кулона на ее шее утонуло в ложбинке, — и погладила колючую от щетины щеку. Роше дернул головой и поднялся.
— Тебе бы побриться, — заметила Бригида, накручивая локон на палец. — Да и вообще, выглядишь паршиво.
— Отдашь это Талеру, когда окажешься в Вызиме, — Роше протянул ей запечатанный конверт. Бригида убрала его в пристегнутый к поясу кошель. — Сразу же.
— И для этого тебе обязательно нужна я?
Бригида смотрела на него снизу вверх, пряча взгляд под веерами ресниц. В полумраке палатки блестели спелые губы, приоткрытые в полуулыбке. Она придвинулась, прогнулась, призывно развела колени в тонком кружеве чулок. Талант Бригиды будить в мужчинах вожделение определенно стоил того, чтобы его использовать.
— Ты нужна, чтобы присмотреть за детьми Фольтеста. Их должны переправить в Вызиму — мне нужен свой человек в конвое.
Длинные золотистые ресницы непонимающе дрогнули.
— Дети Фольтеста? Я думала, ты хочешь, чтобы я присматривала за графом и бароном, — Бригида поерзала на жестком столе и приподняла край юбки. — Так старательно присматривала…
— Перестань, — оборвал ее Роше. — Сейчас эти дети — будущее Темерии. Кимбольт и Маравель потерпят несколько дней. Что там с ними, кстати?
Она делано повела плечиком.
— Кимбольт хочет, чтобы Ариан Ла Валетт подписал признание — дескать, Анаис и Бусси — плоды его порочной связи с матерью, и в их жилах нет ни капли королевской крови. Зная, как он умеет добиваться своего…
— Ариан скорее умрет, чем позволит себе опорочить имя матери. Значит, Кимбольт планирует вывести детей из игры…
— Ты слишком напряжен, — пропела Бригида, потянувшись к застегнутым ремешкам. — Очень, очень напряжен. Тебе не помешало бы…
— Бригида. Хватит.
Она обиженно фыркнула, скрестила руки на груди — даже этот жест вышел подчеркнуто соблазнительным. Подобралась, отодвинувшись, — задетая чернильница опрокинулась, и к краю стола поползла черная вязкая жидкость.
— С тобой всегда было скучно, Роше. Особенно в постели.
При дворе Фольтеста у Бригиды не было влиятельных покровителей — зато было плохо скрываемое стремление забраться так высоко, как только женщина ее положения может. Принципы ее не слишком обременяли. Бригида хотела упрочить свое положение, приобрести если не статус, то влияние. Роше, в свою очередь, нужен был информатор. Откровенно говоря, он не был так уж уверен в том, кто кого использовал больше: в конечном счете, если Маравель или Кимбольт сядут на трон и оставят Бригиду при себе, — маловероятно, но вдруг? — у нее есть все шансы стать королевской фавориткой. Весьма недурно для придворной дамы, которой едва ли светил выгодный брак.
— Если ты хочешь меня задеть, — усмехнулся Роше, наклонив голову и уперев ладонь в край стола, — старайся лучше.
Бригида небрежно поправила волосы.
— Как ее зовут, Роше?
— Кого?
— Женщину, которую ты хочешь, но не можешь получить, — Бригида сощурилась и облизнула губы. Взгляда она не отводила. — Я на нее похожа?
Хлопнул полог палатки, впустив продрогший от ливня ветер и бледный отсвет зеленеющего на востоке неба. Пламя на совсем оплывшей свече задрожало и погасло, испустив тонкую струйку пахучего белесого дыма.
— Командир! — обратилась Бьянка и тут же осеклась, запнувшись. Роше выпрямился, отступил от стола и обернулся. Бьянка скользнула взглядом по Бригиде: та поправила вырез платья, закинула ногу на ногу и разгладила складки юбки, еще мгновение назад поднятой до колен.
Бригида, хоть и демонстративно прихорашивалась, тоже изучала Бьянку, поглядывая исподтишка: волевое лицо, выражение которого прятала темнота, намокшие, коротко остриженные светлые волосы и глаза — то ли голубые, то ли синие. Мокрая рубашка липла к точеному крепкому телу, но мундира Бьянка так и не запахнула, и сквозь ставшую прозрачной ткань отчетливо прорисовывалась татуировка над левой грудью.
Бригида прикрыла рот и негромко рассмеялась.
— Командир, — повторила Бьянка, кашлянув. — Все готово к отплытию. Только… — она обвела взглядом палатку, старательно избегая смотреть на Бригиду.
Роше забрал оставшиеся письма и протянул их Бьянке. Называть ее по имени в присутствии Бригиды отчего-то не хотелось.
— Отдай посыльным и возвращайся на корабль. Отчалим перед рассветом.
Бьянка кивнула, спрятала письма под плотный мундир и нырнула под полог. Внутренний двор замка Ла Валетт встретил ее потоком хлещущей с неба воды. Обхватив себя за плечи, Бьянка, громко шлепая по собравшимся лужам, поспешила прочь.
— Мне тоже пора, — сообщила Бригида, покинув свое место. Она сняла со стойки оставленный плащ — высохнуть он так и не успел — и набросила его на плечи. — Будет не очень хорошо, если граф не найдет меня утром.
Роше не ответил. Он смотрел на темную громаду замка Ла Валетт. Замок оставался недвижим и непоколебим: что бы там ни происходило, крепкие камни, из которых возведены эти стены, умеют хранить секреты.
***
Ближе к рассвету ливень, растеряв силы, сменился противной моросью. Мелкая серая пыль билась о полуспущенные полосатые паруса и надраенные палубы. От покрытого рябью Понтара поднимался туман — белая, дышащая осенью дымка. Поговаривали, что самые темные часы случаются перед рассветом, и по всему выходило, что сегодня — именно такая ночь.
Корабль «Синих Полосок» был готов к отплытию: проверены снасти, уложены в аккуратные бухты толстые тросы. Моряки ждали только команды сниматься с якоря.
Роше напряженно ждал под грот-мачтой. По палубе под его ногами стелилась студенистая пелена тумана, и корабль становился похожим на призрака, обретая реальные очертания только в свете фонарей.
Бьянка вышагивала у борта, поглядывая на пристань. Затянувшееся ожидание нравилось ей едва ли больше, чем Роше. Она обернулась и обеспокоенно посмотрела на командира.
— Ждем еще, — сказал Роше. «Ну же, ведьмак, — добавил он про себя. — Не заставляй меня жалеть о своем решении».
Бьянка оттолкнулась от борта, стряхнула с ладоней дождевую влагу и приблизилась.
— Он не может уйти другим путем?
— Он безоружен, и ему крепко досталось, — Роше, наконец оторвав взгляд от приковавшей внимание крепости, поправил перевязь меча, дернув уголком рта, — тонкий ремешок впивался в обожженное плечо. — Город наводнен солдатами, патрули усилены — ждут беспорядков, надо думать. Даже лучший фехтовальщик Севера долго не продер…
Окончание слова потонуло в грохнувшем взрыве. Огромный алый цветок, распустившийся в стене, мгновение назад казавшейся надежной и неприступной, вытолкнул камни и сотряс замок. Ночь вспыхнула и обратилась днем: яркое пламя пожара резануло глаза, и тут же башню заволок удушливый черный дым. Колокола забили гулким, тревожным набатом. Роше звучно выругался, когда Геральт пересек мостки и ступил на палубу, следуя за Трисс и прижимая ладонь к сине-фиолетовому от кровоподтека боку.
— Скотина, обязательно было поджигать замок? — Роше зашагал навстречу ведьмаку. Палуба глухо поскрипывала под ногами. — Ты должен был выбраться незаметно. Зачем проливать реки крови?
— Ты оставил мне ключ от кандалов, но не шапку-невидимку, — возразил Геральт. — Я видел палача — он заставлял Ариана Ла Валетта признаться в инцесте с матерью. Чтобы он подтвердил, что Анаис и Бусси — их дети.
Роше кивнул. Даже если бы Бригида не сообщила об этом пару часов назад, удивительными такие вести не стали бы.
— Нет короля — нет законов. Теперь в Темерии правят гниды вроде Кимбольта и Маравеля. Только старый Ян Наталис еще может навести порядок.
— Наталис далеко, — вмешалась Трисс. Последние дни у нее, похоже, тоже не задались: вопреки обыкновению чародеек менять наряды как перчатки, бывшая советница Фольтеста щеголяла в том же полосатом дублете и шоссах, в которых появилась во время осады замка. Блестящие каштановые локоны выбились из всегда аккуратной прически. — Кроме того, у него нет шансов на корону — он слишком низкого происхождения, в отличие от барона Кимбольта.
— Не время рассуждать о политике, — Геральт снова повернулся к Роше. — Ты узнал что-нибудь об убийце?
— Неделю назад мой информатор во Флотзаме сообщил, что с Иорветом видели здорового лысого мужика. Его портрет совпадает с твоим описанием.
— Значит, Флотзам… — Геральт будто попробовал это слово на вкус. — Долго туда плыть?
Обожженное плечо, раздраженное сыростью, грубой тканью рубахи и ремнем перевязи, все больше давало о себе знать. Жидкий огонь растекался от основания шеи вниз — пока еще терпимо. Проклятый дракон оставил о себе крайне болезненное напоминание.
— Пару дней, — Роше зашагал к носу корабля. — Фактория лежит в лесах, на границе с Аэдирном. Там хозяйничает Иорвет.
— Отправляемся, — подтвердил Геральт.
Дело оставалось за малым. Солдаты, караулившие пристань на подступах к кораблю, спешно поднялись на палубу и убрали перекинутый через борт настил. «Якорь чист, капитан!» — крикнула Бьянка. Каравеллу качнуло. Воды Понтара, отражающие всполохи карабкающегося по стенам пламени, подхватили штевень, обняли гладкие бока и потянули корабль за собой. Засвистели снасти. Захлопали косые паруса, и ветер затанцевал в полосатом полотнище.
Замок Ла Валеттов, весь в дыму и пламени, оставался за кормой.
В каюту капитана проникало немного света — все больше от кормового фонаря, но глаза у Роше привыкли к темноте. Он стянул с головы шаперон и промокнул влажный то ли от дождя, то ли от испарины — хер его разберет — лоб. Клинок и тяжелая булава отправились на оружейную стойку — кованый металл больше не оттягивал ремень. Оставалась еще кольчуга — вес плотных колец металла нещадно вгрызался в кожу там, где ее полоснул драконий огонь.
Стеганку Роше повесил на спинку массивного кресла, сбросил кольчугу — плечо вспороло острой вспышкой. Досаждала не столько боль — знакомый противник, которому Роше давно научился противостоять, — сколько необходимость всегда быть начеку: любой резкий жест, любое движение могло ударить в спину и вышибить дух. Тело отказывалось работать так, как от него требовалось — а во Флотзаме, подумал Роше, от него потребуется вся сноровка. Иорвет — изворотливый стервец: вывернется, выскользнет и растворится в густой зелени чащи, только дай слабину. Роше расправил звенья кольчуги, пристроенной на стойку до доспеха, — их негромкий перезвон не заглушил пружинистых, легких шагов у двери.
Бьянка постояла немного, щелкая каблуком по половице, раздумывая, — и постучала. Как показалось Роше — неуверенно.
— Зайди. — Бьянка скользнула внутрь и прикрыла за собой дверь. Роше посмотрел на нее через плечо. — Проблемы?
— Кроме подозреваемого в убийстве у нас на борту? Нет.
Роше усмехнулся и через голову потянул рубаху — на этот раз аккуратнее, не торопясь. Движение вычертило рельеф крепких мышц на широкой спине; сильные, жилистые руки Роше небрежно бросили пропитавшийся дождем лен на край стола. Желтоватая повязка, вся в разводах от сукровицы, пересекала торс наискось. Бьянка разглядывала усеявшие поясницу звездчатые шрамы — пара отметин уходила куда-то на ребра, — желоб позвоночника и расправленные плечи. Даже простой, обыденный жест демонстрировал непоколебимую мощь, от которой слабели ноги — или дело в банальной качке? Бьянка опомнилась, когда Роше, емко ругнувшись, принялся отдирать приставшую к мокрой ране ткань.
Занятно, подумал Роше, пока Бьянка осторожно отцепляла повязку. Фенн и Силас частенько сетовали, что рука у единственной женщины в отряде тяжелая «не по-бабски»: что бьет, что штопает — один хер, болеть будет нещадно. Но ее замерзшие пальцы касались обожженного участка кожи, и все, что чувствовал Роше, — это холод, перед которым отступало раздражающее жжение.
— Волдыри почти сошли, — сообщила Бьянка. — Тебе нужно чаще…
— Знаю, — хмуро перебил Роше. — Возьми со стола.
Бьянка отступила на шаг, повернулась и обошла возникший на пути стул. Пробормотав что-то о нехватке света, она склонилась над столом. Как и прочая мебель на корабле «Синих Полосок», стол не радовал глаз изяществом: ни тебе резьбы, ни изящных очертаний. Единственным украшением служила карта: от края до края, рассекая щит столешницы надвое, тянулась темная жила Понтара; сверху вниз его делили два хребта: Махакам на юге и горы Пустельги на севере. Города и крепости обозначались башнями, над столицами реяли маленькие флаги, скрещенные мечи отмечали места отгремевших битв. Когда Роше не занимался отчетами и не разбирал корреспонденцию, стол оставался пуст, и карта легко просматривалась от Повисса до Ангрена.
Сейчас небрежно брошенная рубашка прятала место, где Каэдвен граничил с Аэдирном. Стеклянный фонарь, который Роше так и не зажег, высился между Верденом и Цидарисом — как раз накрывал толстым днищем Брокилон. Склянка — темное, гладкое стекло, скругленные грани, плотно пригнанная крышка — нашлась на Ард Скеллиге, в полупрозрачной тени фонаря.
— Почему не обратиться за помощью к чародейке? Они вроде справляются с подобным за раз.
— Чародейки предпочитают ведьмаков, — едко заметил Роше. — Простые смертные довольствуются средствами попроще.
— Сядь, — попросила Бьянка, отвинчивая крышку. Запахло травами: миртом, подорожником, волчьим алоэ, но больше всего — зверобоем. Она осмотрелась, широко шагнула к ладно сколоченной, прикрученной к стене тумбе, отыскала чистые бинты и устроилась позади на узкой лавке. Придвинулась, усаживаясь удобнее, подтянула ногу под себя — ее теплое бедро прижалось к его бедру. Мягкая девичья грудь, облепленная промокшей рубашкой, на короткий миг коснулась спины — короткий, но достаточный, чтобы напряжение пронзило поясницу.
Бьянка оторвала от бинта лоскут, сложила его в несколько раз, щедро зачерпнула пахучей маслянистой мази и принялась обрабатывать ожог. Сначала — по неровному краю, различимому даже при слабом свете рассвета, лучами просачивающегося в окна гакаборта.
— Ты ему доверяешь?
— Кому, ведьмаку?
— Угу.
— Ну… — в голосе Роше послышалась горькая насмешка. — Жизнь короля я бы ему не доверил.
Впрочем, подумал Роше, повернув голову и разглядывая сосредоточенное лицо Бьянки, доверил бы он жизнь короля себе самому? От монастыря, в котором прятали детей Фольтеста, его отделял висящий над пропастью мост — сколько там, шестьдесят, семьдесят метров? Не так уж и далеко, если подумать. Ему с лихвой хватило бы минуты, чтобы пересечь это расстояние и взлететь по винтовой лестнице, ведущей в келью.