– Во-первых, мои родители живут в другом штате. Во-вторых, нет у меня девушки, ты вообще с чего это взяла? – мы с Джейн уже почти четыре месяца работаем, но что-то я не замечал за ней интереса к чьей-либо личной жизни.
– Ни с чего, забудь. Просто должны же мы хоть когда-нибудь отдыхать, а то торчим здесь неделями, как затворники, – когда она пыталась хмуриться, её личико не получалось недовольным или серьёзным, а лишь забавным.
– Езди домой себе на здоровье, тебя ведь никто не держит, – возможно это прозвучало довольно грубо, но я не хотел так делать.
– А мне не к кому ездить. Только здесь есть люди, которые более-менее мне близки.
– Ну… Значит оставайся, – трудно было давать какие-то полезные советы, будучи едва в сознании. – Не пойми меня неправильно, но сейчас не самый лучший момент для душеизлияния, – Джейн осмотрела меня сверху вниз и хмыкнула.
– Мда. Не бери в голову. Я, наверное, тоже вымоталась за это время.
Моя коллега достала с полки папку с документами и принялась её изучать. Я же, как мог, дописал отчёт, попрощался с Джейн и направился в сторону жилой комнаты.
Не ожидал от себя, что настолько погружусь в работу и перестану обращать внимание на что-либо вообще. Сейчас у меня было такое чувство, будто я прибыл в какой-то другой мир, где нет серых стен, гудения ламп, щёлканья и пиликанья приборов, гула человеческих голосов. Были лишь извилистые коридоры, украшенные дорогущими картинами и выстеленные мягкими коврами. Никогда не понимал, зачем нужно было устраивать всю эту дороговизну, да ещё и в такой вычурной манере. Этот особняк принадлежит лично доктору Маркусу, но по нему не похоже, чтобы он тяготел к роскоши или страдал манией величия. В главном холле, конечно, висит его огромный портрет, однако едва ли он имеет значение для самого владельца. Скорее всего подобными идеями занят мистер Спенсер. По словам прибывших из соседнего центра учёных, там всё устроено абсолютно аналогично, и здешняя обстановка им не в новинку.
Добравшись до своего маленького островка в этом огромном здании, я на всякий случай запер дверь, скинул одежду на стул и залез в кровать. Перед тем, как уснуть, я хотел ещё успеть подытожить в голове всё то, что мы проделали за эти несколько месяцев, но усталость взяла своё, и я уснул почти сразу.
***
Перед началом постановки очередного эксперимента я оформлял бланк документации. Сначала чисто машинально записал дату, а потом вдруг призадумался. Сегодня было восьмое февраля семьдесят седьмого года. Ровно полгода, как я попал сюда. Полгода мы исследуем вирус. Полгода ставим почти по десятку опытов каждый день.
Нельзя сказать, что всё безрезультатно, вовсе нет. Всё дело в том, что моё предположение о различном поведении вируса в организмах разной сложности оказалось верным, и если у насекомых изменялись одни характеристики, то у червей уже совершенно другие. И таким образом уходило очень много времени на поиск соответствующих генов почти у каждого вида, описание и изучение свойств, попытки увидеть их у других видов. Это было похоже на плавание в дельте огромной реки, где в какую бы часть русла ты не вошёл, перед тобой открывалось ещё десять путей, по которым можно было проплыть. Такими темпами мы никогда не продвинемся дальше.
Несостыковки с действительностью первым обнаружил Хэм. По нашим данным, геном вируса просто не мог вмещать в себя такое огромное количество участков, отвечающих за различные признаки.
– Мне кажется, что при ассимиляции с ДНК других особей, вирус мутирует и как бы «подстраивается» под неё. Но тогда получается, что всё узнанное нами о вирусе на самом деле не о нём, а о получившихся мутантах, – сказал Хэм в перерыве между опытами.
– Звучит так, как будто у него есть разум, – усмехнулся Том, с противным звуком отхлюпывая кофе из кружки.
– Утверждать про разум не берусь, но на стремительную адаптацию готов поставить всё, – в помещении на несколько секунд повисла тишина. – Если я прав, то нам нет никакого смысла дальше продолжать испытывать жучков и паучков, а пора делать более серьёзный шаг.
Даже имея такой опыт за плечами и столько знаний в голове, мы не могли хотя бы с приблизительной уверенностью говорить о возможных последствиях заражения более сложно организованных существ. Но что-то мне подсказывало, что всё должно было идти к повышению вирулентности**, так как конечная станция этого пути была известна – свыше 90% инфицированных людей погибают.
С новым предложением мы направились в кабинет руководителя. Всегда, когда мы приходили к нему, он был по горло занят чтением учебников и своих записей, которые в совершенно случайном порядке были расположены по всем плоским поверхностям. На сей раз я смог различить среди названий этих книг слова «кольчатые черви» и «пиявки».
– Что надо? – вдруг резким тоном отозвался доктор Маркус.
– Простите за беспокойство, сэр, но у нас есть свежая идея. – Не дождавшись реакции от учёного, Хэм продолжил, – Я думаю, что вирус слишком быстро и сильно меняется при встраивании в чужую ДНК, поэтому полностью изучить его свойства в каждом таксоне*** невозможно. Но позвоночные очень схожи между собой, поэтому стоит перейти к экспериментам над ними.
– Исключено! Мы ещё просто не всё разобрали как следует! – начальник был явно на взводе, что последние несколько недель было для него нетипично.
– Это всего лишь гипотеза, разрешите проверить её? – говорил Хэм, как ни в чём ни бывало.
– Не сейчас. Сейчас мне нужно, чтобы вы всеми силами взялись за исследование пиявок. Похоже… – вдруг доктор Маркус понизил голос и повернулся к нам. – Погоди, парень, как ты сказал? Меняется при встраивании в чужую ДНК?
– Д-да. Гипотеза такая, – а уверенность из моего коллеги начала куда-то испаряться.
– Да… Да! Именно так! Именно это, кажется, и происходит с ними. Давайте-ка, дружно взяли книжки и…
Под завалами бумаг раздался глухой звон телефона. Маркус рыкнул, откинул записи и нервно гаркнул.
– Алло! Чего тебе? Я очень занят! Двух? А почему так мало? Ладно, пусть приходят завтра.
Разговор быстро закончился. Дабы не нарваться неосторожным словом на гнев доктора, мы взяли два учебника и отправились к себе.
Расположившись в комнате для совещаний, мы переглянулись недоумёнными взглядами.
– Я так и не понял. Он одобрил твою идею или нет? – спросил Томми у Хэма.
– Видимо, Маркус увидел то, что я предположил. Значит одобрил. Так что давайте узнаем, что же там такое происходит с этими пиявками.
* - полимеразная цепная реакция - метод, позволяющий “умножить” нужные участки ДНК.
** - вирулентность - способность заражать организм и/или вызывать летальный исход при заражении
*** - таксон - какой-либо ранг в системе классификации, например, вид, отряд или тип
Комментарий к Часть 2.
Прошу прощения за задержку, но учёба есть учёба)
========== Часть 3. ==========
Пожалуй, сейчас было самое время немного отвлечься и подумать о своём. Время – очень удивительная штука, способная то ускоряться, то замедляться. Я в самом деле не заметил, как прошли эти шесть месяцев, ни на день не отвлекался на что-то другое, кроме работы. Всего один раз уезжал домой, да и то за тёплыми вещами, когда наступила зима. Изредка перекидывался словом-другим с напарниками и остальными, но больше всех мне довелось общаться с Хэмом, к тому же он был самым интересным собеседником среди прочих. Он, в отличие от меня, частенько уделял внимание другим областям, читая научно-популярные книги. Поразил меня тот факт, что время действительно способно течь с разной скоростью и это как-то связано со скоростью и массой. Никогда не любил физику с её совершенно отрешёнными от реальности формулами, в отличие от родной химии, но без них всё становилось интересным и понятным.
Кроме того, я постепенно прекратил заниматься самокопанием по поводу этики, так как пришёл к единственно правильному, на мой взгляд, выводу. Раз человек разумный дошёл до такого состояния, когда сам стал способен создать какие-либо условия и изменить других живых существ, то значит это естественный процесс, и будь как-то по-другому, природа давно бы вмешалась. А ограничения придумали те, кто не способен контролировать эти процессы.
Само собой, речь не идёт о какой-то возможной перекройке всего сущего, но сама возможность вмешательства в основу живого – в ДНК – это шаг в будущее, которое мы можем создать своими руками. Думаю, каждый из нас видел конец того длинного пути, который предстояло пройти нам и последующим поколениям учёных в поиске избавления от болезней, аномалий, уродств, а может и смерти. Только путь этот чрезвычайно длинный, и одно только время знает, когда ему пробить тот светлый час будущего. А пока я боюсь даже загадывать, сколько ещё нам предстоит решить загадок, изменить устоявшихся представлений и пожертвовать сил.
Вот сейчас, держа в руках книгу о пиявках, я поймал себя на другой мысли. Будучи микробиологом по специальности, я перечитал здесь такое количество литературы и проделал столько экспериментов, что вполне мог бы уже получить дипломы биохимика, молекулярного биолога, генетика и зоолога. Но для покорения новых вершин одних только знаний недостаточно. Требовались смелые идеи, необычные взгляды, нестандартный подход. Я пока что не мог похвастаться такими умениями, чего не скажешь о докторе Маркусе, который на протяжении всех наших экспериментов предлагал различные способы ускорения процесса поисков генов. Без них наше исследование шло бы гораздо медленнее.
На следующее утро я прибыл в комнату совещаний раньше обычных 8:30 утра, потому что мне не спалось и не хотелось без дела сидеть у себя. Я давно привык к грохоту поезда, прибывающего на подземные уровни, но сегодня он меня всё-таки разбудил, и я не смог обратно уснуть. Тёплый чай защищал от холода, поселившегося в особняке с приходом февраля. Дверь в комнату открылась, но вместо знакомых фигур в проёме материализовались двое каких-то мальчишек, одетых, тем не менее, в халаты, а позади них возникла и лаборантка Мелина.
– А вот тут проходят собрания, где можно со всеми поговорить, всё обсудить, – тоном экскурсовода говорила она, заводя их внутрь, – Как раз скоро все придут, вот и познакомитесь.
Задержав на мне взгляд, Уилкинсон улыбнулась и быстренько ушла. Я же остался разглядывать странных гостей. Уж не знаю, сколько им было лет, но они явно походили на школьников. Оба светловолосые, даже ещё светлее, чем я, один повыше, другой пониже. Тот, что повыше почему-то был в тёмных очках. Прямо не знаю, что бы такого можно было сказать в качестве приветствия, но я попробовал.
– Привет, ребята. Новенькие?
– Вроде того, – неохотно отозвался парень в очках.
Никогда не был в курсе направлений кадровой политики Амбреллы, но брать чуть ли не детей – это перебор.
– А у вас тут миленько, – подал голос второй паренёк, – Над каким проектом сейчас идёт работа?
– Может для начала познакомимся? – я не смог сдержать усмешки от такого стремительного развития диалога.
– Я Уилл. Уильям Биркин. А это Альберт Вескер, – он указал на своего товарища, пока тот просто стоял, как столб, сложив руки за спиной. Из-за очков даже не понятно было, куда он смотрит.
– Очень приятно. Мартин Холт, – я протянул руку Уиллу, и тот пожал её. Спустя несколько напряжённых секунд, что я смотрел на Альберта, он тоже всё-таки поздоровался, и снова отошёл на прежнее место.
– Так как продвигаются исследования?
– Ну… На данный момент нам велено изучать воздействие вируса на пиявок и… Все предыдущие данные можно найти в отчётах.
– Я их уже читал по дороге сюда. Очень интересно, но мало реальных результатов. Какой смысл топтаться на одном месте? Надо двигаться дальше, углубляться в исследования! – опешив от такого напора, я еле вспомнил, что надо проглотить чай.
– Биркин, успокойся. Сначала всё узнаем, как есть, а потом будем делать выводы, – старший товарищ был явной противоположностью своему приятелю, не выражая ни одной эмоции в голосе. Необычная манера разговора.
Дверь снова открылась, и в этот раз уже мои напарники появились в комнате.
– О, Марти, а я тебя искал! – воскликнул Том, но тут же переключил внимание на стоящих слева от него гостей. – А вы, ребята, кем будете?
После знакомства со всеми, мы расположились за длинным столом и пригласили за него новеньких. По словам Альберта, их прислали в непосредственное подчинение доктору Маркусу и помощь ему. Собственно, мы вообще-то занимались тем же самым, но из его уст это прозвучало как-то по-особенному важно. Я заметил, что все с опаской смотрели в сторону Уильяма, так как он то и дело сыпал фактами из наших отчётов, повторял о необходимости начала эксперимента на млекопитающих и в принципе вёл себя нетерпеливо. Уверен, что именно последним он привлечёт внимание нашего руководителя. Альберт же абсолютно флегматично слушал других, обронив лишь пару слов.
По завершению утреннего собрания мы все разошлись по рабочим местам, а новички направились к Маркусу. В мыслях я до сих пор пытался понять, как такие юные ребята попали в такое недетское место. Размышления прямо-таки рвались наружу и дорвались до зашедшей в лабораторию Мелины.
– Что за парни эти двое? Не слишком ли мало лет им или это какой-то обман зрения? – Уилкинсон махнула рукой в непонятном жесте.
– Я знаю, что их прислал лично Озвелл Спенсер. Как и где он их нашёл – я даже не представляю. Пятнадцать и семнадцать лет… – на этом месте я распахнул от удивления глаза. – Думаю, младше эти мальчишек нет никого в Амбрелле.
– Да откуда! – воскликнул я, – Мда уж, это место не перестаёт меня удивлять…
***
Ещё одна неделя прошла незаметно. Однако было чувство, что что-то шло немного не так, как обычно. Доктор Маркус стал реже обращаться к нам с поручениями, несмотря на новое главное направление работы, которое сам же изначально нам и поставил. Основные дела он поручал двум новичкам, постоянно держа их в своём кабинете в свободное время. Уж не знаю, это он их так учил или с ним просто сработал эффект новизны, когда всё или все новые кажутся лучше.
Уильям и Альберт, тем не менее, были далеко не дураками. Я изначально представлял их себе просто многообещающими студентами, вызванными сюда подобно нам, однако их познания были на очень высоком уровне. А вот чего явно не хватало, так это практики. Работа учёного – это вам не просто дёрнуть током крысу и посмотреть, что будет. Это ещё и строгое оформление протоколов, использование сложной аппаратуры, расчёты, перерасчёты и прогнозирование. Но ведь и это не встало преградой для ребят. Они с поразительной точностью усваивали все аспекты с первого раза.
С нами они общались неохотно. Всюду ходили только вдвоём, тихо обсуждая что-то между собой, говорили со всеми только по работе. Я всё это списал на адаптацию к жизни и работе здесь, и попробовал завести разговор.
– Помощь не требуется? – они сидели за микроскопами и записывали наблюдения.
– Нет, не надо. Мы позовём доктора Маркуса, если что, – отозвался Альберт.
– Просто он не любит, когда его отвлекают по пустякам. Поэтому лучше обращайтесь к другим. В любой момент.
– Он сам сказал в первую очередь идти к нему, так что не обижайся, – интересненько. Обижаться не буду, а по поводу первой очереди переспрошу.