– У меня нет слов. Они ещё и каннибалы! – Том покачал головой и закрыл аквариум поскорее.
Вскоре от пиявки не осталось и следа. Лишь вода вокруг стала красной. Приглушённо-шокированные голоса продолжали обмениваться впечатлениями, Том снимал с себя защитное обмундирование, продолжая нервно причитать и качать головой. Я взял в руки цилиндр и начал всматриваться в тёмно-красную густую жидкость, словно пытался высмотреть в ней частицы вируса. Неужели здесь содержится разгадка бессмертия?
– Скорее в центрифугу, пока клетки не заразились, – потянул меня за локоть Хэм.
После отделения жидкой части крови от всего остального, осталось только принести подопытного и инфицировать его.
– Заливать человеческую плазму мыши? Не слишком ли много побочных эффектов? – Томми вновь включил свой максимально возмущённый тон.
– Ну, хочешь, тебе её зальём? – предложил я.
– Нет, спасибо, я вынужден отказаться.
– Понадобится-то не больше десятой доли миллилитра. Больше проблем будет с попыткой отмерить столько, – я пыхтел, как только мог, но сумел набрать минимально возможный объём в шприц, разбавив его в физрастворе.
Белый мышонок сидел в лотке передо мной, не двигаясь и часто дыша. Я слега пережал основание хвоста двумя пальцами, чтобы найти вену, и аккуратно ввёл тонкую иглу. Медленно сдвинул поршень до упора, вытащил иглу и переложил зверька в отдельную клетку.
– Регенерация, значит, – Джейн встала перед клеткой и сложила руки на груди, – И что нам нужно будет с ним сделать, чтобы её обнаружить?
– Сделаем на спине рану, зашьём и проследим сроки заживления, – в голове снова вспомнились студенческие опыты на крысах, – Меня больше волнует то, как будет реагировать иммунная система.
Сперва предстояло подождать пару часов, пока вирус встроится в ДНК и начнёт воспроизводиться. Было время подумать над тем, откуда взялись у нового вируса такие впечатляющие эффекты. Что ж, если сверхнормальная клеточная регенерация действительно имеет место быть, то, возможно, не всё так плохо, и мне бы стоило вернуться к идее о полезном применении наших исследований. Вот только съезжающий с катушек глава комплекса никак не отпускал.
– Что это с ним? – голосом, полным непонимания и испуга воскликнула Джейн, когда мы вернулись к нашему подопытному.
– По-моему, так быть не должно, – не мог не согласиться я.
* - Vero - культура клеток, используемая в науке для культивирования вирусов и других микроорганизмов
** - вирогения - носительство вирусного генома в геноме клетки
*** - лимит Хейфлика - ограничение на количество клеточных делений в течение жизни, которое присутствует в норме, но отсутствует, например, у раковых клеток
Комментарий к Часть 5.
Если вам знакомы такие явления, как адская учёба и сессия, то вы знаете, как это сказывается на свободном времени и вдохновении. К счастью, сессия позади, впереди пока снова только адская учёба.
========== Часть 6. ==========
– Что это с ним?
– По-моему, так быть не должно.
Я на всякий случай потёр глаза. Хвост мыши на треть был усеян блестящими красными пятнами, шерсть беспорядочными участками полностью выпала, обнажая розовую кожу. Слишком ярко-розовую, у лабораторных мышей она не настолько цветастая. Лапки и уши тоже покраснели. Сам грызун совершенно безучастно сидел на месте, устроив нос меж прутьев клетки. Дыхание заметно урежено. Я наклонился поближе.
– Чёрт… – это были не просто пятна. Это были места, с которых слезла кожа. И теперь они зияли. Под конец ещё мне в нос ударил гнилостный запашок, и я дёрнулся назад, закрывая лицо рукавом халата.
– Он что, живьём разлагается? Разве не наоборот должно быть?
– У него же не было повреждений, регенерация не могла начаться. Поэтому вирус решил самостоятельно устроить сеанс некроза?
– Слишком быстро. Прошло всего два с половиной часа. Прародитель реплицируется гораздо медленнее, значит это точно что-то новое.
Я ещё раз обвёл взглядом мышь. Вид у неё был откровенно нежизнеспособный. Совсем не двигается и изредка тяжело вздыхает, будто до изнеможения устала после целого дня бега. Даже глаза как-то потускнели. Похоже, что вирус вымотал весь её крохотный организм своим бешеным темпом размножения, вдобавок поубивав здоровые клетки. И как знать, может быть внутренние органы тоже стали жертвами преждевременной гибели.
– Посмотрим за ним ещё полчаса, а потом усыпим. Нужно делать вскрытие, – предложил я Джейн и вытащил из кармана свёрнутую тетрадь-неофициальный-журнал-отчётов.
Усевшись на табурете напротив клетки, я уже занёс было ручку, чтобы приступить к записям, но мрачные мысли вновь перехватили ход течения сознания.
Два с половиной часа назад это была абсолютно обыкновенная здоровая мышь, а сейчас у неё хвост готов отвалиться! Регенерация. Бессмертие. Как же!
– Проклятье! – шипящий рык вырвался у меня из груди, и я швырнул тетрадь на пол.
– Ты чего это? – я поймал встревоженный взгляд напарницы. Она уже собиралась выйти, чтобы, видимо, позвать остальных.
– Чем мы тут занимаемся, а, Джейн? Двигаем вперёд вирусологию? Разрабатываем какое-то лекарство? Ищем ключ к вечной жизни? Нет! Мы превращаем пиявок в противных монстров из ужастиков и изощрённым способом убиваем мышей! Вот, чем мы тут занимаемся, – я чувствовал, что лицо у меня горело от нахлынувшего гнева, а сердце сильно било по грудной клетке изнутри. Джейн медленно прошагала ко мне и встала напротив.
– Успокойся, Марти, – она вдруг взяла меня за руку, – Ты на взводе последние несколько дней, оттого так остро реагируешь. Всё в порядке.
– Мы только что сделали из смертельного вируса супер-смертельный вирус. Где здесь порядок, покажи мне? – я старался не повышать на неё голос, но жуткое недовольство происходящим так и рвалось наружу. В ответ на это Джейн решила включить тон психотерапевта на сеансе, с выговариванием каждого слова.
– Мы сейчас с командой проанализируем случившееся, сделаем вскрытие и тщательно во всём разберёмся. Никто не говорил, что всё должно быть легко, гладко, без неожиданностей. Но мы для того здесь находимся, чтобы разобраться, верно? – конечно же, она была права. То ли я действительно чересчур нервничаю с недавних пор, то ли по-прежнему морально не готов работать с Прародителем. С самого начала же знал, что ожидать стоит худшего. С самого начала. Нечего пенять на подобного рода сюрпризы.
«Разум, друг мой, разум. Не ищи доброго или злого в природе, ведь только ты решаешь, что хорошо и что плохо».
Я решаю. Да, именно я. И я, пожалуй, решу, что мои изначальные планы относительно всего здешнего мероприятия – хорошо, а создание монстров – плохо.
– Верно, – я закрыл глаза на пару секунд, – Да, я просто подустал от всего этого напряжения. Но… – хоть Джейн и права, я был прав не меньше всё равно, – Это не отменяет того факта, что мы своими собственными руками создаём колоссальную потенциальную опасность. Мы должны поступать правильно, понимаешь меня?
– Понимаю, – её лицо было серьёзным. Руки по-прежнему держали мою ладонь, – Только сам не повтори то, что случилось с Маркусом. Не стань параноиком.
Вновь её слова отрезвляющим душем окатили моё сознание. Думаю, если бы она не сказала мне этого, я в считанные дни начал бы подозревать в каких-то безумных планах каждого встречного. А всё от страха. Страх заставляет избегать опасности не только на физическом, но и на психологическом уровне. Везде ищешь подвох, отовсюду чувствуешь недосказанность, в каждом видишь угрозу. Абсолютно опустошающее состояние. Так нельзя. Но почему никто, кроме меня, не испытывает этого страха? Неужели я такой трусишка? Или настолько мнительный?
– Скажи честно: тебе совсем не страшно ничего из происходящего здесь? – я понизил голос.
– Меня беспокоит Маркус, ты сам знаешь. Ну, а так… Чего мне бояться?
Не знаю. Чего бояться и зачем бояться. Я не знаю. Я устал.
– Зови ребят. И можешь меня отпустить, – я кивнул на наш замок из рук, и, улыбнувшись, Джейн освободила мою ладонь, а затем скрылась в коридоре.
Ни в чём не виноватая тетрадь так и лежала на холодном полу. Я поднял её, бережно расправил помятые листы и аккуратно открыл нужную страницу. Записать отчёт о действиях и наблюдениях. Ёмко, без лишних оценок, но не упуская ни одного факта.
Что бы мы сейчас не решили, сегодня я ничего больше делать не буду. Мне всерьёз надо отдохнуть и привести голову в порядок, иначе запутаюсь сам в себе. Да уж, никто и вправду не говорил, что будет легко. Но я знаю, что справлюсь. Я дал себе слово, что не отступлю, несмотря ни на какие трудности.
***
С появлением в помещении коллег стало довольно-таки шумно. Все они разом обступили клетку с подопытным и принялись делиться мнениями об увиденном.
– Штамм ведь является потомком Прародителя, верно? – начал мыслить вслух Томас, – Думаю, он также делит всех живых на «везучих» и «невезучих».
– И кто же у нас здесь? Везунчик или нет? – Хэм закончил читать написанный мной отчёт.
– Скорее всего нет. И я бы очень хотел посмотреть на везунчика.
Оставшиеся тридцать минут своей без того короткой жизни мышь пошевелилась всего единожды. Она вытащила нос из прутьев клетки и, словно маленький больной старичок, прошагала, хотя скорее даже прошаркала в угол с тенью. По пути с неё упало ещё несколько клочков шерсти.
Ждать полного описания картины вскрытия придётся достаточно долго, а у меня уже совершенно не было желания и сил находиться в лаборатории. Я побрёл из кабинета к лифту, стараясь не думать ни о чём. Но не получалось.
Устроившись лицом в подушку, я быстро понял, что так совершенно невозможно дышать, а воздух был и без того довольно затхлый. Перевернулся на спину и закрыл глаза. Сонливость и усталость вдруг как рукой сняло. Не может быть, чтобы я на самом деле не вымотался. Скорее наоборот, вымотался настолько, что у организма было мало сил даже на отдых. Само собой, ведь отдых – тоже активный процесс, требующий энергии. Не требует энергии разве что мёртвый…
Старый особняк глубоко в лесу, секретная лаборатория фармацевтического гиганта, загадочный вирус, убивающий недостойных его генов, безумный учёный, таинственный глава компании… Мысли и обрывки воспоминаний метеоритным дождём проносились в голове, а я пытался его как-то упорядочить.
Маркус всё жаловался на мистера Спенсера, которому нужны были результаты. Знает ли он, каких именно результатов мы пока что добились? Если Биркин и Вескер не дураки, то стопроцентно должны были рассказать ему всю неоднозначность ситуации. Или опять же, возвращаясь к тому вопросу, – неужели только мне настолько не по себе посреди этих событий?
Я шёл по улице. Под ногами у меня чавкал тонкий слой слякоти, ветер прицельно метал крупные хлопья снежинок прямо в глаза, облака превращали прозрачное солнечное сияние в отдающую дымкой серость. Кругом было привычно уже настолько тихо. Ни единого звука. Ни единого намёка на присутствие людей. Пятый квартал был позади, а мне так и не встретилось ни одной машины, ни одного человека.
В очередной раз мне откровенно надоело ждать зелёный сигнал светофора, когда кругом нет никого, кроме меня и ветра. Я перешёл очередной перекрёсток, как из-за дома на углу вышел силуэт и встал у дороги боком ко мне. Сейчас, если я подойду к нему, он обязательно будет осуждать меня. Но не пройти мимо я могу, мой путь этим утром лежит только прямо.
– Оно того не стоило, – произнёс силуэт, когда мне оставалось до него два метра.
– Ты не знаешь, чего хотел я. И я не просил ничем за это платить, – уйти от разговора тоже не получится.
– Нет, я всё знаю, – силуэт повернул лицо ко мне и тут же отвернулся обратно к дороге. Черты его лица мгновенно испарились из моей памяти, – Ты хотел всего лишь сделать этот мир чуточку лучше. Но не тебе решать, что вообще нужно делать с этим миром.
– Почему это? Я – его часть. И я могу его изменять. Значит, я могу и решать, что с ним делать.
– Это не так, – силуэт покачал головой, – Ты всё слишком упрощаешь. Ты считаешь, что добро для многих – это добро для всех. Но ты так до сих пор и не понял, что люди слишком порочны, чтобы жить в добре для всех.
– Все до единого?
– В том-то и дело, что нет. Самые жадные, самые властные, самые корыстные из числа сильных мира сего никогда не позволят тебе отнять их голос. Слабые никогда не признают новые идеалы, покуда старые ещё во плоти. Понимающие никогда не смирятся с несовершенством. Но таков баланс человечества. Стороны всегда побеждают по очереди. Таков закон.
– Нет, – ответил я с несвойственной жёсткостью, – Это не тот закон, который нельзя нарушить.
– Его можно нарушить, но посмотри, к чему это привело?
Кроме снега на улице ничего и никого не прибавилось. Я не знаю, проедет ли мимо меня ещё когда-нибудь машина, пройдёт ли спешащий пешеход, прошмыгнёт ли шумная детвора, прозвенит ли велосипедный звонок за спиной.
– Они просто были не готовы. Осознать и принять такое очень сложно.
– Не нарушай естественный ход вещей.
– Я не нарушаю. Я – часть этого мира, и я не могу выйти за рамки его правил. Что бы я ни сделал, оно не может не вписаться в них. И я знаю, в чём вся проблема.
Силуэт снова повернулся ко мне лицом, и меня обдало сухим жаром со всех сторон. Свежий весенний воздух словно сдуло пустынным ветром.
– Проблема лишь в нашем разуме, – еле шевеля губами произнёс я и тут же широко открыл глаза.
Тёмная комната, духота, старая кровать под спиной, собственный сонный голос, прозвучавший вдруг сквозь сон. Я всё-таки задремал…
***
В одном Маркус прав точно – потенциал у Прародителя воистину огромен, и никто даже примерно не может представить насколько. Особенно эффективно у него выходит убивать носителей и, как выяснилось только что, делать это весьма изобретательными способами. Биооружие… Хватает этому хрупкому миру того, что в любую секунду может начаться ядерная война. Первая и последняя в истории человечества. На этом фоне биологическое оружие массового поражения кажется в какой-то степени менее устрашающим, но отнюдь не менее бесполезным. Если можно говорить о пользе в массовом убийстве людей. Впрочем, речь скорее не о пользе, а о выгоде. Ох, какие ж сказочные деньги можно заработать на оружии!
Так вот о чём был мой странный сон. Как призыв не быть безответственным. Конечно! Хватит ныть, в конце-то концов, хватит поддаваться панике! Браться за дело, идти к своей цели, успеть добежать до неё, пока своего не добился кто-нибудь другой, с иными намерениями.
Я вскочил с кровати, наспех переоделся и умылся, собрал раскиданные по всем углам записи и помчался к лифту. И лишь когда я оказался в десяти шагах от двери в кабинет, то вспомнил, что время уже ночное. Ох, ну конечно, – без пятнадцати два, как сообщили мне часы. Но возвращаться назад я не хотел, покуда меня охватил такой порыв. И каково же было моё удивление, когда в помещении я увидел Томми и одного из переведённых из другой лаборатории зоологов, Крэйга.